В последние годы много внимания уделялось роли квантовой физики в установлении связи между частью и целым. Весьма красноречиво говорит об этом в своей книге «Всеобщность и скрытый порядок» Дэвид Бом: «Квантовой теории присущ фундаментальный новый тип нелокальной взаимосвязи, который можно определить как непричинную связь друг от друга элементов». Другие авторы, в частности, Фритьоф Кара в своей книге «Дао в физике» и Гэри Зукав в книге «Дансинг Ву Ли Мастерс» подчеркивали наличие близких параллелей между квантовой физикой и восточным мистицизмом, в особенности в таких аспектах, как единство всего существующего и тонкие взаимосвязи между целым и его частями. Целое содержит части, которые, в свою очередь составляют целое. Эти идеи несут след некой парадоксальности, напоминая о философии дзен-буддизма и «странных петлях» времени-пространства, о которых говориться в книге Дугласа Хофштадтера «Гедель, Эшер, Бах». Одно не существует без другого. Это единство подразумевает, что, не располагая всем, нельзя вообще ничего иметь.

Именно так, располагая всем, сам ничего не имея, и жил в Сибири медиатор старец Федор Кузьмич, так как главное основание для «проводничества» есть полное отрешение от себя. Помимо молитвенных бдений, постов, замечали (воспоминания крестьянина Булатова) за ним то, что можно назвать «элементами обета молчания». Но монахом он не был, а когда приехал к нему епископ Иркутский Афанасий, селяне отметили вот что, Федор Кузьмич поклонился архиерею в ноги, а тот — ему. Они взяли друг у друга правую руку и поцеловались, как целуются между собой священники.

Но если бы Александр — Федор Кузьмич был рукоположен в сан, он не мог не служить, а почти никто не видел, что бы он даже причащался (хотя в церковь, конечно, ходил). В 1857 г. старец отправил девицу Александру в Киево-Печерскую Лавру к великому подвижнику старцу Парфению, который, когда узнал, от кого прислана девушка, таинственно сказал: «Он будет столпом от земли до неба». Естественно, Александр вел обширную переписку с разными лицами, например, шифр от графа Остен-Сакена ему передал не кто иной, как молодой Лев Толстой[82]!

Вся психологическая картина описания Наполеона в «Войне и Мире», где император французов изображен, как смешной толстенький человек, пытающийся, будучи частью целого, руководить целым и в своей гордыни ввергающее целые народы в войну, исходит из понимания эзотерических законов, в которые Толстой был посвящен в общих чертах. Гармония мира, которую хочет нарушить Наполеон — знаменитая египетская ладья maa't — часто обозначалась страусом или страусиным пером. На обратной стороне сохранившейся шифровки Александра написано: «А крыютструфиан 1837 г. март 26, 43 парт». Толковый словарь В. Даля дает значение: страус, струф, струфиан. Еще в книге пророка Исайи начертано: «будут селения сирином и селища струфионом» (стих 21 глава 13).

А руководимый Александром «ритуал магического овладения космосом» продолжался. К началу 1839 г. окрасившийся в красный цвет, (на Красной речке находился Александр — Федор Кузьмич), был в целом восстановлен после «Очищения огнем» Зимний дворец. 2 февраля 1839 г.[83] в «День света», в новолуние состоялся основной этап Великой мистерии Хеб-сед, где Пушкин умер за Александра, и началось функционирование Новой династии, которая должна была под себя через 3 года провести собственный Хеб-сед. И если в первом случае должен был «умереть» Александр, чтобы жил Николай, то во втором случае уже должен был «умереть» Николай. Но, разумеется, за него обязан был сделать другой, близкий ему по крови человек.

Маскарад, или охота на собаку

Говорят, что незадолго до смерти Пушкин познакомился где-то с Лермонтовым. Семенов-Тянь-Шанский, известный путешественник уверял в 1914 г., что мальчиком еще видел Лермонтова около дома умирающего Пушкина. Но если Лермонтов и стал знаменит в России только после смерти Пушкина, то сам Александр Сергеевич о судьбе Лермонтова, самой ее заветной сердцевине, написал еще в 1830 г., не зная ни самого Лермонтова, ни его конкретного местопребывания. Помимо отголосков собственной жизни повесть «Метель» Пушкин посвятил и другой истории. А о чем, собственно говоря, она рассказывает? И опять мы видим на поверхности простую историю со странной, почти неестественной завязкой и «игрушечным фантастически счастливым концом».

В эпоху наполеоновских войн 17-летняя «романтическая девица» Марья (Мария) любила младшего офицера («бедный армейский») Владимира, а родители богатой невесты, естественно, были против. Поэтому молодые люди решили тайно обвенчаться, но в метель жених заблудился и появился уже к утру у закрытой церкви. Более простой и банальный сюжет сложно представить!

Но оказалось, что какой-то ехавший фактически на войну («в начале 1812 года я спешу в Вильну, где стоял наш полк») офицер заехал в церковь в ту же метель — оженился на находящейся в полубессознательном состоянии девице, а когда нужно было уже поцеловаться, и она увидела, что это другой, быстро уехал. Если первая часть банальна, то завязка просто фантастична. В повести Владимир лично договаривается с попом и тремя свидетелями; оказывается, что ни священник, который провел весь ритуал, ни свидетели не узнают чужого. Кто хотя бы раз видел церковный обряд венчания, знает, что это практически невозможно. Пушкин даже не очень старается объяснить, отделываясь фразами: «священник торопился; трое мужчин и горничная поддерживали невесту», и т. д. Причем Пушкину надо было, чтобы обряд был совершен весь, чтобы таинство брака совершилось. Зачем? Для того, чтобы потом закончить повесть «игрушечным счастливым концом»?

Критики того времени просто недоумевали. А ключи были утеряны, а кто знал — молчал. Хотя, как уже говорилось выше, друг Пушкина Нащокин хохотал, читая «Повести Белкина», так как Пушкин писал политическую сатиру. И, если «Гробовщик» повествует об Александре, то о чем же говориться в «Метели»? В ночь со 2 на 3 октября 1814 г. родился Лермонтов. И уже сразу начинаются вопросы, на которые официально однозначного ответа нет до сих пор.

Когда и почему познакомились папа и мама поэта? Так как в 1813 г. капитан Юрий Лермонтов лежал в Витебском госпитале, время для того, чтобы хотя бы основательно «войти в дом» Арсеньевых было не много, а ведь зачатие произошло уже в январе 1814 г. И это помимо быстрой и странной согласности знатного рода Арсеньевых породниться с бедным офицером, имевшем небольшое имение в Тульской губернии (в «Метели» читаем: «запечатав оба письма тульской печаткою, на которой изображены были два пылающие сердца с приличною надписью, она бросилась на постель перед самым рассветом и задремала…»).

Более того, отсутствуют не только какие-либо документы о браке (и это у древнего рода?!), но и за все время не найдены никакие упоминания, воспоминания, слухи даже о свадьбе вообще. В августе 1815 г. Е. А. Арсеньева, бабушка поэта официально оформляет бумаги, что взяла в долг у отставного капитана 25 000 рублей, сумму в ту время очень большую, и которой бедный армейский, конечно, не располагал. Многие лермонтоведы однозначно указывали на это, как на платеж Арсеньевой Лермонтову. За что?

К тому же почти сразу, (через несколько месяцев), после рождения сына супруги фактически разъезжаются (а до этого нашли исследователи и такие факты «медового периода», как рукоприкладство со стороны капитана). Еще в ранних стихотворениях поэт прямо пишет: «Я сын страдания. Мой отец не знал покоя по конец. В слезах угасла мать моя!» И если здесь простая измена, ветреность, увлечение, то почему «страдание» все время как бы подчеркивается? Хорошо, предположим, что жена изменила мужу, но почему сразу после смерти матери поэта 28 февраля 1817 г. (через 4 дня!) бабушка вновь регистрирует новое заемное письмо у Юрия Лермонтова, и опять же на до боли знакомую сумму (число) 25 000? Здесь лермонтоведы не знают, что и думать.