Режиссеру, которому Мишка прочел «с пятого на десятое» несколько своих набросков, чужды его творческие муки. Постановка заказанной драматургу пьесы о Степане Разине приурочена к Октябрьским праздникам, до которых осталось две недели, и режиссер дает Мишке совет: «Писать надо короче, хлеще, и ни в коем случае не перегружать излишними эпизодами. А главное, не задумываться. Детали, всевозможные подробности безжалостно изгоняй, оставляй самое существенное…»
Разумеется, написать пьесу за две недели невозможно. Мишка прячется от режиссера, не ночует дома. Однако тот не слишком озадачен: зная в общих чертах содержание пьесы, он решает сделать спектакль экспромтом.
По городу были развешаны огромные афиши.
Составлены они были крикливо, безвкусно и вещали народу, что в Октябрьские празднества он — народ — будет обрадован невиданным зрелищем: на речке (название), под открытым небом, будет показана грандиозная драма из эпохи освободительного движения, написанная молодым, подающим огромные надежды, пролетарским писателем Михаилом Онучиным.
Подкатились и праздники. […]
Пьеса имела успех, в областной газете появилась хвалебная рецензия.
Через месяц Мишка уезжал в Москву с чемоданом, набитым самыми лестными отзывами и рекомендациями.
В архиве Артема Веселого сравнительно немного рукописей незаконченных, неизданных произведений, гораздо больше рукописей книг изданных, есть и машинописные тексты с авторской правкой.
Критик Полонский писал об Артеме Веселом: «Он много и настойчиво работает. Одно из самых крупных заблуждений молодежи заключается в уверенности, будто литература — легкое искусство; Веселый знает, какой большой ценой покупается каждое художественное слово. Это значит, что он на верном пути: замок славы открывается именно ключом труда» 1.
Артем говорил Павлу Максимову:
— Работа художника всегда была и будет подвижничеством. Ни за славой, ни за деньгами, ни за похвалой критиков я не гонюсь.
«Взяв какую-то книгу за корешок, — вспоминает Павел Максимов, — Артем потряс ее, повернув вниз листами. — Книгу надо делать так, чтоб, когда потрясешь ею, из нее не выпала бы ни одна строка, ни одна фраза, чтоб книга была как литая» 2.
Сравнивая многочисленные варианты рукописей Артема Веселого, можно понять, почему труд писателя он называл подвижничеством.
Зачастую заменяя одно-единственное слово на другое, более выразительное, он заново переписывал целый абзац, а если его не удовлетворяли несколько строк на странице, то и всю страницу целиком. Тому есть много примеров, остановимся на одном. Среди рукописей — шесть листов, текст каждого из них начинается одинаково:
На армию навалилась вошь,
армия гибла.
Хлестала осень дождями, свинцом и кровью.
Это — «Россия, кровью умытая», начало главы «Горькое похмелье». Каждый лист датирован февралем 1931 года. Числа не проставлены, однако последовательность изменения текста четко прослеживается по эволюции названия главы: сначала вместо названия стоит ее номер — 12; на втором листе — 12. В песках; на третьем — 12. Путь побежденных, на четвертом — Вшивая беда [зачеркнуто], Горькая кровь [зачеркнуто], Горе горькое; на пятом — Горюшко, головушка [зачеркнуто], Горькое похмелье.
В пяти вариантах эпиграф:
Шестой лист озаглавлен «Горькое похмелье», эпиграф — вошедший в книгу:
В России революция — деревни
в жару, города в бреду.
Есть и седьмой лист, написанный другими чернилами; тоже — «Горькое похмелье», он также не датирован, но явно позднейшего происхождения: его текст наиболее близок к книжному.
Если на первых четырех листах города, через которые отступала армия, написаны в строчку, то, начиная с пятого, как потом и в книге, они представлены «лесенкой»: красные части, как с горы в пропасть, скатываются:
Минеральные воды
Пятигорск
Прохладная
Владикавказ
Грозный
Святой Крест
Моздок
Нальчик…
(В книге «Нальчик» заменен на «Кизляр» и «Черный Рынок»).
Далее в рукописи следует абзац:
Хотя и богато наше время событиями, из коих одно грознее другого, но уцелевшие партизаны [вариант: но уцелевшие от гражданской войны бойцы] до конца дней своих будут помнить и детям своим расскажут, и внукам своим расскажут о тех незабываемых годах и кровавых вехах, по которым отступала и гибла двухсоттысячная армия.
Эта пространная фраза в книге преобразилась в предельно лаконичную:
Живые долго будут хранить в памяти эти кровавые вехи.
Артем Веселый продолжал работать и над опубликованными произведениями. На третьем издании «Гуляй Волги» он делает дарственную надпись:
В 1936 году «Гуляй Волга» выходит шестым изданием.
10 декабря того же года редактор художественной литературы Сталинградского краевого издательства сообщает автору о решении переиздать «Гуляй Волгу» в первом квартале 1937 года 3.
И Артем принимается за переработку книги.
В первой же строке исключено слово сияющие.
Было:
Заря, распустив сияющие крылья, взлетела над темной степью.
Стало:
Заря, распустив крылья, взлетела над темной степью.
Одно слово — и совсем другая тональность зачина.
Один из этюдов «России, кровью умытой» — «Филькина карьера».
Прежде, чем попасть в состав романа, этюд был дважды издан отдельной книжкой: в 1925 году в Самаре, на следующий год — в издательстве «Молодая гвардия».
Филька Великанов («за унылый рост и редкий голосок в слободке его прозвали Японцем»), вернувшись с войны и оглядевшись, сразу смекнул, какие безграничные возможности открывает перед ним советская власть, поскольку он «сын трудового ремесленника, увечный воин». Филька пристроился в райисполком разъездным инструктором, но на службе не преуспел, поскольку был малограмотен («две зимы в приходской школе голыми пятками сверкал»), не помогла и присущая ему наглость.
В представленном начальству «на предмет отчетности» документе, озаглавленном им «Доклад в крадцах», Филька продемонстрировал, что ничуть не затрудняется в решении сложнейших проблем.
Два карандаша исписал Филька. Утрясся доклад в пятьдесят страниц с гаком. […]
Десятый параграф дорываясь заехать в коммуну графа Орла Давыдова до нитки разграбленную неизвестными личностями, к великой жалости мне проведать не удалось и дурак ямщик с пьяных глаз завез меня в деревню Пустосвятовку с мордовским народонаселением бедного состояния и пришлось мне собрать сход. Есть у вас совет? Нету. Есть комбед? Тоже самое нету. Чего же у вас есть? спрашиваю. Ничего товарищ, нет, мякину пополам с дубовой корой едим, на пять дворов одна лошаденка осталась, голодная тоска задавила нас.