Инженерам надлежит позаботиться об обеспечении безопасности тех участков, которые не выходят на фарватер.

С северной стороны Кронштадта необходимо соорудить насыпь, которая либо полностью закроет проход, либо его уменьшит. В граните для этих надобностей нет недостатка по берегам Финляндии.

Все это, однако, неосуществимо без потребного бюджета”[265].

В остальной части записки министр подробно разбирает состояние оборонительных сооружений Кронштадта.

Николаев — “мое второе дитя”

После отъезда из Николаева Траверсе не оставлял своим попечением Черноморский флот — свое “второе дитя”. Дитя подросло благодаря работе верфей, налаженной еще в то время, когда Траверсе командовал Черноморским флотом. Новые корабли сходили со стапелей регулярно. В мае 1816 г. вице-адмирал Грейг, сменивший вице-адмирала Языкова на посту командира, докладывал министру о спуске на воду семидесятичетырехпушечного корабля “Норд Адлер” и двух двадцатипушечных бригов, “Ганимеда” и “Меркурия”, того самого “Меркурия”, который в 1829 г. покроет себя славой в войне с турками.

Но отсутствие средств вынуждало Траверсе раз за разом отклонять просьбы Грейга, который настаивал на постройке ангаров для поставки кораблей на зимнюю стоянку, указывал на плохую подготовку моряков и на невозможность ее должным образом организовать. Александр Траверсе-старший, служивший в Херсоне до 1823 г., тоже писал отцу о нехватке хороших матросов и о том, что они, тем не менее, постоянно жалуются на дурное обращение с ними офицеров.

Севастополь, как и Николаев, составлял предмет постоянных забот министра. “Место для двух доков подготовлено, чертежи сделаны, камень можно раздобыть неподалеку, на Буге или на Днепре, есть место для третьего дока”, — Грейг умолял Траверсе дать приказ о начале работ, а Траверсе изо всех сил пытался раздобыть деньги.

Никак не удавалось обзавестись землечерпалкой подобной той, что действовала в Кронштадте: углубив Днепр, можно было бы спускать построенные фрегаты из Николаева прямо к морю, не прибегая к помощи камелей, которые обходились очень дорого.

Но казна была пуста. Денег постоянно не хватало, при этом верфи продолжали работать[266]. Траверсе убедил императора разрешить постройку в Николаеве обсерватории, а вице-адмиралу Грейгу выхлопотал в награду за его неуемную энергию орден Александра Невского с бриллиантовыми украшениями.

В 1820 г. начались волнения на Балканах. В ответ на репрессии со стороны турок греки подняли восстание против османского гнета. Царь осудил это движение как революционное и отказался оказать помощь восставшим. Тем не менее, весной 1821 г. он предложил союзникам предпринять совместные действия против Порты.

Траверсе приказал Грейгу привести флот в состояние боевой готовности, так как отношения с Турцией резко ухудшились. Порта стала препятствовать свободному проходу русских торговых судов через проливы. Барон Строганов, русский посол в Константинополе, сообщил 12 мая 1821 г. графу де Ланжерону, военному губернатору Одессы, что турки отказали в проходе двум русским судам с грузом пшеницы и овса. 2 июня 1821 г. Грейг писал Траверсе: “Турки явно ведут дело к разрыву. Мы располагаем всем необходимым, чтобы вооружить флот, но я предвижу большие трудности в части снабжения продовольствием. Наша казна пуста…”

Разрыв действительно состоялся. Барон Строганов покинул Константинополь в июле 1821 г., дипломатические отношения с Турцией были прерваны. Но до военных действий дело не дошло.

В 1822 г. состоялся Веронский конгресс, на котором Россия, Австрия, Пруссия и Англия обсуждали греческий вопрос и вырабатывали линию поведения относительно восстаний в Южной Америке и в Испании.

Траур на верфях Санкт-Петербурга

Мартовским утром 1821 г. маркиз де Траверсе проводил на Смоленском кладбище в последний путь своего друга Франсуа Брюна де Сент-Ипполита, скончавшегося 18 марта вдали от своего родного Прованса, вдали от Тулона, где он обучился искусству морского инженера и который покинул двадцать лет назад. Министр лишился в его лице незаменимого помощника. Брюн много сделал для успешной работы санкт-петербургских верфей, в частности, внес большой вклад в успех двух полярных экспедиций, лично наблюдая за ремонтом шлюпов, готовившихся к походу в Арктику и Антарктику.

Его вдова, Виктуар Поль, вела свой род по прямой линии от Шевалье Поля, одного из самых замечательных офицеров флота Людовика XIV, чье имя наводило ужас на берберийских пиратов. Вместе с ним боролись с морским разбоем на Средиземном море Жакоб Дюкен и его сын Абраам, предки Жана Батиста. Брюн и Траверсе нередко вспоминали о своих предках, чьими подвигами отмечены почти два столетия истории флота. В апреле по представлению Траверсе вдове генерал-майора Брюна была назначена пенсия, о чем он известил министра финансов графа Гурьева.

“Его Императорское Величество всемилостивейше пожаловать изволил вдове Советника Главной контрольной экспедиции Генерал-Майора Брюна С.-Иполит единовременно пять тысяч рублей и в пенсион по четыре тысячи рублей в год”[267].

Смерть Луизы-Ульрики

Луиза-Ульрика Брюин маркиза де Траверсе скончалась 29 марта 1821 г. в шесть тридцать утра в своем доме на Английской набережной. Маркиз перевез ее тело в Романщину с тем, чтобы исполнить ее последнюю волю и чтобы “ее прах покоился в одной могиле с моим”, как записал он в своем дневнике 1 апреля.

Маркиза была похоронена на православном кладбище рядом с маленькой церковью; здесь же хоронили жителей окрестных деревень. Из двух ее детей только Маринка, которой исполнилось уже четырнадцать лет, провожала ее в последний путь. Федор приехать не смог. Он служит в счетной экспедиции Николаевского адмиралтейства, неподалеку в Херсоне уже десять лет служит его единокровный брат, Александр-старший. На похороны съехались многочисленные родственники Луизы-Ульрики из Фридрихсгама и Гельсингфорса — братья Карл, Питер и Антон вместе с малолетними дочерьми.

Отныне каждый вечер маркиз вместе с Маринкой будет навещать могилу супруги и молиться за нее в церкви Богоматери[268]. Это церковь XVII в., квадратная в плане, на колокольне и куполе — железные позолоченные четырехконечные кресты. Увидев ее впервые, маркиза была поражена царившей в ней разрухой и решила привести ее в порядок. На разбитый каменный пол настелили новый деревянный, восстановили в первоначальном виде трехъярусный иконостас, где по углам имелись лики четырех евангелистов, в центре — распятие с изображением Тайной Вечери. На алтарь маркиза пожертвовала богато вышитый покров.

Особенно часто маркиз молился перед двумя иконами, принесенными в дар его женой, — иконой Спаса в серебряной двенадцатифунтовой ризе и иконой Тихвинской Божьей матери в серебряном окладе с драгоценными камнями. Маркиз также принес в дар церкви сосуды из позолоченного серебра.

Рядом с домом священника маркиза велела выстроить еще один — для диакона. Продолжая оставаться лютеранкой, она присутствовала по воскресеньям на божественной литургии вместе с мужем-католиком и детьми — никто из них не отделял себя от православного населения Романщины. Дети маркиза сохранили религию отца, за исключением Александра-старшего, который перешел в православие, чтобы ничто не разделяло его с женой, Натальей Николаевной Языковой.

Министерство переезжает в Романщину

Вторично овдовев, маркиз де Траверсе подал государю прошение об отставке. Он удручен смертью жены и, кроме того, уже некоторое время чувствует, что силы его убывают. Об отставке он думал уже в конце 1820 г.