В 1818 г. Алексадр Траверсе был вновь послан в Мадрид с царскими депешами; он ехал сухопутным путем и прибыл к месту назначения 20 октября. Оттуда он уехал в Париж, 2 января 1819 г. вернулся в Мадрид и вновь уехал в Париж. 20 октября Его Католическое Величество отметил служебное рвение русского офицера, наградив его орденом Карла III.[261] Не приходится сомневаться, что сыну русского морского министра было поручено следить за исполнением этой сложной межгосударственной сделки.

Была ли связь между продажей Испании русской эскадры и закреплением России на американском континенте? Какие у России были права на те земли в Калифорнии, которые использовались ею для ведения выгодных торговых операций и для строительства важных морских баз?

В 1811 г. русские в обмен на три одеяла, два топора, три мотыги и несколько стеклянных шариков приобрели у индейского вождя участок земли в восемнадцати милях к северу от залива Бодега, неподалеку от Иерба Буена (так в то время назывался Сан-Франциско).

Мадрид устами Сеа Бермудеса, своего посла в Санкт-Петербурге, неоднократно заявлял протесты по поводу расположения главных калифорнийских баз Российско-американской компании: это Форт-Росс к северу от Иерба Буэна и Фаральонские острова у выхода из обширного залива.

Царь, хотя и являлся акционером Компании, предоставлял ей возможность действовать в Калифорнии в качестве частного предприятия. Такая позиция позволяла ему в зависимости от развития событий либо отмежевываться от территориальных приобретений Компании, либо их санкционировать.

Беспокойство испанцев тем временем нарастало, и, наконец, в ноте от 15 мая 1817 г. Бермудес потребовал от России ликвидации ее фортов в Калифорнии. Санкт-Петербург ответил в расплывчатых выражениях; вместе с тем, чтобы подвести под свои права юридическую базу, русские пригласили в Форт-Росс индейских вождей, подписали с ними соглашение и даже вручили им серебряные медали с надписью “союзные России”.

Однако права собственности, полученные по соглашению с индейцами, не имели значения в глазах цивилизованных наций, тогда как права Испании на Калифорнию были подкреплены всей системой международных договоров.

Калифорния — настоящее золотое дно. Значительный доход приносила добыча пушнины: каждый год от полутора до двух тысяч шкурок морской выдры доставлялось в Ново-Архангельск. Так, может быть, именно для того, чтобы удержать за собой калифорнийские территории, русские и пошли на соглашение о продаже кораблей? Может, это своеобразное отступное, которое пришлось дать Испании?

И кроме того, помощь, оказанная Фердинанду VII в его борьбе против восставших колоний, вполне укладывалась в ту политическую стратегию России, которая была закреплена в Священном союзе.

Именно к этому времени относится известное высказывание графа Ламбера: “Россия в силу своего географического положения не нуждается в значительных военно-морских силах и не способна владеть колониями в Америке”. Поразительно, как решился заявить такое высокопоставленный чиновник, к тому же близко соприкасавшийся по службе с графом Гурьевым, имевшим в американских колониях непосредственную заинтересованность.

Первую часть этого высказывания многие историки, не слишком заботясь о правдоподобии, считают своего рода исповеданием веры русского морского министра[262].

Нехватка денег

Летом 1820 г. с позволения великого князя Николая, курировавшего порты и всю береговую оборону Империи, маркиз совершил инспекционную поездку по северному и южному побережью Финского залива. Он побывал также в Архангельске, где посетил старейшие в России верфи, и пришел к выводу, что оборонительные сооружения из дерева необходимо менять на каменные. Вернувшись в Санкт-Петербург, он неоднократно поднимал вопрос об увеличении средств, выделяемых на оборону морских границ.

В записке, представленной кабинету министров осенью 1820 г., Траверсе совершенно определенно указал на критическое положение флота.

“За девять лет, что я несу ответственность за морское министерство, не было года, чтобы бюджет отвечал его действительным нуждам. В связи с особыми обстоятельствами Балтийский флот лишился одиннадцати кораблей, проданных Испании: причины, повлекшие это решение, и вред, нанесенный флоту, поистине несоизмеримы! Из-за недостатка средств деревянные укрепления в Кронштадте пришли в негодность: починки, предпринимаемые ежегодно, не могут уже спасти их от неминуемого разрушения, если не будут взяты более решительные меры. Гражданские строения во всех портах обретаются в столь же плачевном состоянии.

Я должен отметить то обстоятельство, что за семь лет число линейных кораблей на Балтике увеличилось с восьми до двадцати семи. Число работающих также увеличилось и была произведена перепись всех, взятых на работу, из чего следует, что экономия не останавливала дело.

В последние годы министерства адмирала Чичагова бюджет флота был значительно больше, если взять во внимание изменение обменного курса и тройной, если не четверной, рост цен на съестные припасы и строительные материалы. В нынешнее время потребность министерства в средствах значительно превышает те, что ему выделяются.

Я считаю своим священным долгом заявить, что эта продолжающаяся из года в год экономия есть плод ошибочного расчета, могущего повлечь за собой тяжкие последствия. Имея честь представить настоящий доклад Комитету министров, я прошу уделить ему особое внимание ввиду двойной цели, мной преследуемой: исполнить волю Его Императорского Величества, желающего, чтобы его флот ни в чем не испытывал недостатка, а также отвести от меня обвинения в том, что сейчас там происходит и что объясняется недостатком средств.

России нужен флот, чтобы флаг ее уважали, чтобы вести морскую торговлю, чтобы держать в узде своих неприятелей. Этого не будет, если флот не снабжать и не содержать в лучшем виде”[263].

Министерство финансов неуклонно урезало сметы, представляемые морским министерством. В 1813 г. вместо запрошенных двадцати двух миллионов было дано всего семнадцать. В 1815 г. сумма, отпущенная на флот, упала до пятнадцати миллионов, и граф Гурьев заявил, что превышать ее недопустимо. На морские экспедиции также выделялись очень небольшие деньги. Скудость средств особенно сказывалась на строительстве и вооружении кораблей[264].

Тем не менее, сравнение с уровнем 1791 г. по числу кораблей Балтийского и Черноморского флота указывает на весьма активную кораблестроительную деятельность в период, когда Траверсе возглавлял Морское министерство, и это несмотря на потерю эскадры Сенявина, конфискованной англичанами, на передачу Франции судов, базировавшихся в Средиземном море, на частичную остановку верфей во время войны 1812 г., на продажу Испании одиннадцати кораблей и, наконец, на недостаточность средств.

В декабре 1820 г. адмирал Траверсе составил новую записку о состоянии оборонительных сооружений в Финском заливе. Особенное беспокойство у него вызывал Кронштадт.

“Надлежит произвести фортификационные работы на северном берегу канала перед цитаделью и двумя выдвинутыми вперед батареями.

Фундамент для насыпи под батарею надобно рыть до глубины в 14 футов. Это дело посильное. Насыпь можно сложить из камней, которые в изобилии находятся в самом Кронштадте; их только нужно доставить до места. Времени и забот это потребует, но у нас есть на это вся зима.

Выстроенную Петром Великим систему обороны Санкт-Петербурга с помощью выдвинутых в море баз необходимо развивать и совершенствовать.

Я предлагаю разместить эту батарею на двух сторонах, так чтобы она могла поражать все морские силы, которые осмелятся приблизиться к Кронштадту, а под другим углом — те, что преодолеют этот огневой заслон. Батареи Рисбанка (великолепное оборонительное сооружение времен Павла) обеспечат перекрестный огонь, что полностью закроет этот проход для неприятеля. Но даже преодолев его, он попадет под соединенный огонь первой из вышеозначенных батарей, Рисбанка и Кронштадтской цитадели.