Восстание в Америке

Долго нараставшие противоречия столкнули между собой Англию, Северную Америку и Францию; вскоре к этому конфликту присоединилась и Испания.

Франция не может простить Англии потерю своих колоний. К тому же, теперь свобода морских перевозок для нее существенно ограничена. Испания стремится вернуть Ямайку, ключ к Антильским островам, потерянный ею в 1655 г., когда Кромвель направил туда эскадру адмирала Пенна. Тринадцать английских колоний в Америке выступают против непомерных финансовых требований метрополии. Последней каплей стала политика торговых ограничений, проводимая правительством Георга III. Протест колоний вызвали также новые налоги, введенные английским парламентом, где колонии никак не представлены. Отсутствие собственного представительства в парламенте — одна из важнейших причин их недовольства.

Серьезными беспорядками сопровождались попытки англичан пресечь контрабандную торговлю и репрессии, с помощью которых они вводили налог на сахар (Сахарный акт 1765 г.). Еще один косвенный налог, связанный с введением гербовой бумаги, также встретил в колониях очень неприветливый прием.

Виргинская ассамблея еще раньше выражала свой протест, объявляя бойкот английским товарам; была даже направлена петиция королю Георгу III. Некоторые поборы были отменены, но повышение таможенных тарифов на чай вновь вызвало взрыв негодования у “сыновей свободы”. 6 декабря 1773 г. произошли события, вошедшие в историю под именем “Бостонского чаепития”: огромное количество ящиков с чаем было потоплено в море. Англичане закрыли Бостонский порт вплоть до возмещения всех убытков.

Таможенные сборы на чай были отменены, но их заменили новые, еще более тяжелые налоги; кроме того, кораблям, следующим из Индии, теперь надо было проходить таможенную проверку в одном из английских портов и лишь после этого их допускали в Америку.

В истории американской борьбы за независимость выделяются два события. Во-первых, это первый конгресс, объединивший в октябре 1774 г. депутатов из тринадцати штатов. Во-вторых, это Декларация независимости, провозглашенная 4 июля 1776 г. Конгрессе в Филадельфии проголосовал за Декларацию прав человека. Джордж Вашингтон был назначен главнокомандующим армией инсургентов, и король Англии объявил колонии мятежными, британские войска заняли Нью-Йорк.

Военные демарши, описанные Жаном Батистом де Траверсе, являются показателем того, сколь велико было колебание умов, причем в правительстве оно было не меньше, чем среди народа. И так обстояли дела не только во Франции, но и в Англии и в Америке.

Готовы ли американцы к такому решительному конфликту? Десятью годами ранее, а именно в 1767 г., Шуазель, который после Парижского трактата склонялся к тому, чтобы сыграть на недовольстве в английских колониях и перенести главный театр действий в Америку, направил туда барона де Кальба в качестве своего секретного агента[32]. В своих донесениях во Францию он характеризовал состояние умов в колониях: “У всех местных жителей наблюдается сильная тяга к независимости; рано или поздно страна станет столь могущественной, что не потерпит, чтобы ею управляли издалека. Пока же колонии еще крепко связаны с метрополией и брожение умов не проявилось на поверхноemu. К тому же, несмотря на присущий им мятежный дух, жители колоний крепко привязаны к своей прежней родине”.

Дядя Жана Батиста, Жан Пьер дю Руссо де Файоль[33], отплыв на “Виктории” в 1777 г. в Америку вместе с Лафайетом, опишет в весьма жестких выражениях увиденное там брожение умов и состояние армии:

“Нельзя сказать, что общее дело как-то объединило американцев. Тщеславие — их злейший бич. Все хотят быть офицерами и никто не хочет быть солдатом: цена им грош в том и в другом случае. В армии у них царит полнейшая анархия, и среди офицеров еще больше, чем среди солдат. Нет никакого представления о дисциплине. С их невежеством и фанфаронством они не продержатся и дня против любого английского генерала: вся страна может быть завоевана с величайшей легкостью. Самое удивительное, что это до сих пор не было сделано. Здесь, без сомнения, действуют политические резоны”.

Хотя колонии объявили о своей независимости, сомнения еще остаются. Многие задаются вопросом: способны ли они противостоять могучим английским армиям? Значительная часть американцев страшится будущего, потому что не верит в свои силы. Они готовы вновь подчиниться метрополии и обращаются к Лондону с мирными предложениями, которые были вотированы на осенней сессии 1775 г. В английском парламенте треть депутатов готова уладить отношения с колониями миром, но две трети выступают за применение силы, что только подбрасывает дров в огонь конфликта. Лорд Шелберн был среди тех, кто видел опасность такого рода непримиримости. “Мирная хартия, — считал он, — отвечает нашим интересам, мы горько пожалеем, если ее отвергнем”.

Итак, в Америке столкнулись сторонники и противники замирения с метрополией, в Англии — сторонники и противники переговоров с колониями. А во Франции обдумывают, где лучше нанести Англии удар. На море только Франция была способна противостоять британскому флоту: у американцев имелись лишь торговые суда.

Людовик XVI серьезно рассматривает план высадки в Англии; он обоснован детальными расчетами и промерами, проведенными по приказу де Шуазеля. Министр финансов Тюрго решительно против участия Франции в освобождении английских колоний: он не без основания считает, что финансы королевства этого не выдержат. Ему нужен мир, чтобы осуществить во Франции реформы. Но король знает, что англичане хотят войны и многие в Версале тоже хотят войны, отражая настроения армии и флота.

За вмешательство в американский конфликт выступают три члена кабинета. Министр иностранных дел граф де Вержен считает, что поддержав бунтующие колонии, Франция собьет с Англии спесь. В военном министерстве принц де Монбарре с той же энергией, что и его предшественник граф де Сен-Жермен, проводит приготовления к войне, будучи рьяным ее сторонником. И, наконец, господин де Сартин, продолживший реформаторскую линию, начатую обоими Шуазелями, мечтает о серьезном деле, в котором французский флот доказал бы, что он ничуть не уступает английскому.

По приказу морского министра во всех арсеналах разворачивается лихорадочная деятельность. Он привлекает к работе двух знаменитых металлургов: лотарингца Иньяса ле Ванделя и “англичанина” Уильяма Уилкинсона, которому лучше кого-либо другого известно, как поставлено литейное дело в Великобритании. Эта деятельность приносит плоды. В 1780 г. французский флот насчитывает восемьдесят два корабля и семьдесят один фрегат — прежде Франция никогда не имела таких больших военно-морских сил.

По ту сторону Ламанша тоже не теряют времени даром. Каждую неделю Вержен получает от своего секретного агента Фронтьера, которому поручено наблюдать за работой английских военных верфей, шифрованные донесения; вместе с докладами посла господина де Гина они дают ему полную картину английских военных приготовлений.

Так английский и французский флоты идут к неизбежному столкновению: конфликт, не снятый, а лишь притушенный Парижским трактатом, готов вот-вот разразиться. В одном лагере оказываются те, кто уже пятнадцать лет мечтает о “реванше”, и поборники свободы и равенства, чей голос начинает звучать все громче.

Ритор ложи “Совершенная гармония”

Жан Батист узнал о том, что тринадцать британских колоний, бросив дерзкий вызов метрополии, провозгласили независимость, когда находился на борту “Ласточки”, готовой к отплытию из Фор-Руаяля. 6 августа 1776 г. он уже был в Рошфоре и, надо полагать, подобно всем флотским офицерам раздумывал над тем, как это событие изменит его жизнь.

Многие проявили при этом известии патриотический пыл, но есть и такие, и их тоже не мало, кто считает эти чувства патриотизмом дурного толка. С недавних пор люди, придерживающиеся подобных мыслей — а к ним принадлежит даже комендант порта Ле Вассор де Ла Туш, — собираются в кружки и ассамблеи, где говорят о любви к человечеству, о прогрессе, читают труды энциклопедистов. Здесь Жан Батист услышал об обществах “свободных каменщиков”, которые трудятся во имя свободы, во имя распространения идей всеобщего равенства и братства.