При этом несчастье получил легкую рану генерал Чарл Смит, который по взятии Бейрута командовал сухопутной экспедицией и во всю кампанию не делал ничего, кроме пустых проектов. Турецкий сераскир Иззет Мехмет был также ранен еще при вступлении султанских войск в Бейрут. В сражении он не участвовал; в знак торжества он сделал из пистолета выстрел в воздух, пистолет, по-видимому, осекся, но когда он положил его обратно в чушки, пуля переломала ему кость. С того времени Иззет Мехмет слег. Природная его злоба, обузданная дотоле из учтивости к союзникам, пересилила все приличия под влиянием физических страданий и внутренней досады за то, что во всю экспедицию он носил звание сераскира, а власти никакой не имел.

Выбор обоих генералов, английского и турецкого, был самый неудачный во всех отношениях. Это наиболее обнаружилось, когда сухопутная экспедиция удалилась от флота и адмирал Стопфорд не мог непосредственно направлять ее действия. Она блуждала в хаосе, без общего плана, даже без воли и без мысли единой, а сила обстоятельств была так велика, накопившаяся в продолжение семи лет в Сирии гроза разразилась с таким остервенением над египетской армией, что оружие султана было увенчано полным, хотя и незаслуженным, успехом.

И в самом деле, едва была взята Акка, тотчас без всякой даже попытки со стороны союзников воинственные племена набулусских горцев, вся Галилея до Иордана, вся страна мутуалиев и Антиливан низвергли египетские власти и поспешили принести свою покорность турецким пашам. Везде восстали шейхи, которых унизило или изгнало египетское правление, и нашли массы народные готовыми на их призыв. Кроме оружия, розданного союзниками, досталось народу много ружей от бежавших или разбитых египетских отрядов, и всяк, у кого было укрыто оружие в пору египетских преследований, выгребал теперь свой клад. Шейх Саид Абд эль-Аль занял именем султана Назарет, Тиверию, Сафед и с милицией туземцев расположился на Иордане у моста Иаковова (Джиср эль-Якуб) на самом пути сообщений Ибрахима с Египтом. Шейхи Токан, бежавшие от египтян, которые благоприятствовали их соперникам Абд эль-Хади, легко подняли Набулус, и вскоре затем сами Абд эль-Хади изменили Ибрахиму, чтобы не лишиться местного своего влияния и средств продолжать наследственную борьбу с Токанами. Шейх Абд эр-Рахман Амр, давно обреченный смерти Ибрахимом, взбунтовал горцев Иудеи и занял с ними Хеврон.

Таково было непосредственное влияние падения аккской твердыни. Ибрахим убедился в невозможности долее оспаривать Сирию и стал уже думать о спасении своей армии. Немедленно были даны повеления всем отрядам и гарнизонам египетским, расположенным в Северной Сирии, сосредоточиваться в Дамаске для обратного похода в Египет. Все эти отряды стремглав туда бросились, объятые паническим страхом, будто неприятель гнался за ними по пятам. Поспешно были истребляемы военные депо, были заклепаны или опрокинуты в пропасть крепостные орудия Колек-Богаза, и в быстрых переходах, чтобы предупредить побеги, офицеры своеручно рубили рядовых, кто от болезни или усталости отставал от колонн.

Бедуины, туркмены и курды, кочующие в этой стороне, поживились добычей египетской точно так, как за полтора года пред тем турецкой добычей после Незибского сражения. В это время шейхи северных отраслей Ливана просили у сераскира батальон регулярной пехоты и 6 орудий, чтобы со своей милицией проникнуть по долине, простирающейся от моря до Хомса между Ливаном и горами Ансарийскими, отрезать дорогу в Дамаск отрядам, опускавшимся к Ибрахиму, и заставить их положить оружие. Правда, отряды эти представляли в совокупности около 25 тыс. человек; но судя по страху, ими овладевшему, предложение шейхов было небезосновательно. Оно не состоялось по причине несогласий между генералом Смитом и Иззет Мехмет-пашой.

Между тем гарнизоны Яффы и Иерусалима, обступленные бунтом поселян и опасаясь восстания самих городов, спасались в Газу, куда успел уже укрыться комендант Акки Махмуд-бей. Бригадные генералы Ибрахим-бей и Исмаил-бей приняли начальство над этими остатками 9-тысячного корпуса, который при открытии войны занимал Палестину и которого теперь едва оставалась одна треть в Газе. Более 10 тыс. вооруженных поселян обступили этот город в надежде мщения и добычи. К счастью осажденных, с ними был отличный кавалерийский полк, так что они могли добывать запасы наездами на соседние деревни.

Яффа и Иерусалим едва не сделались добычей взволнованных поселян; вся Палестина была в совершенной анархии. Богатство монастырей иерусалимских во всяком политическом кризисе возбуждает алчность жителей окрестных гор. В Турции, когда исполнительная власть пашей и муселимов рушится, власть судебная, проистекающая от духовной власти султана, неоспоримо заступает ее место. Мулла, главный судья иерусалимский, умными распоряжениями спас Святой град от неминуемой опасности. Яффа, на которую хлынул поток поселян тотчас по отступлении гарнизона, была спасена влиянием нашего вице-консула, к которому единодушно обратились жители, мусульмане и христиане, в ожидании султанских властей и войска. Турецкая армия, усиленная в это время до 12 тыс. отрядами, последовательно прибывшими морем из Константинополя, едва успевала занимать важные военные пункты, которые сами собой сдавались ей. Между тем по всей Палестине целый месяц бесчинствовали феллахи и, ограбивши все, что было найдено по отступлении египетских войск, стали грабить и резать друг друга и рассчитываться старыми долгами мести и крови, отложенными в эпоху египетского правления.

По мере того как египетские отряды ретировались из северных округов в Дамаск, турецкая 15-тысячная армия из Малой Азии чрез очищенные ущелья Тавра вступала в Сирию под предводительством Ахмеда Зекерия-паши, назначенного на смену Иззет Мехмету. Генерал Смит был также сменен за неспособность, а место его заступил генерал Митчел. Главное направление военных операций во всю кампанию было предоставлено англичанам, хотя по взятии обратно на флот десантного их войска не более 400 английских солдат участвовали в сухопутных экспедициях. Опыт прошедшего убедил Порту в том, что гораздо легче из старых милиций образовать батальоны, чем из пашей генералов, а было очевидно, что в такой кампании, которой целью было очистить от сильной неприятельской армии страну, прорезанную по всем направлениям горами и обтянутую с двух сторон пустыней и морем, успех более зависел от удачных маневров, чем от массы войска. Начальником штаба турецкой армии был назначен генерал Иохмус, гамбургский уроженец, служивший прежде в легионе волонтеров в Испании и принятый в турецкую службу с чином паши по ходатайству англичан. В половине ноября Ибрахим-паша отступил из Антиливанской долины в Дамаск и поспешил занять передовую позицию в Мезарибе на пути в Мекку. Он разбил скопище друзов и бедуинов хауранских, которые беспокоили его фланги, забрал у них провиант и верблюдов для похода и вел переговоры с бедуинами Великой пустыни для снабжения провиантом известных пунктов. Около месяца трудился он над реформированием своей армии, которая при всех претерпенных ею бедствиях простиралась еще до 60 тыс. солдат[243]. Между тем как турецкие отряды, вступившие в Сирию вслед за новым сераскиром, и в особенности албанцы и башибузуки бесчинствовали на пути и грабили поселян, которые с восторгом встречали султанские знамена, Ибрахим, готовясь покинуть Сирию, усиливал дисциплину в своей армии и ласкал народ. Вместо того чтобы излить свой гнев на жителей дамасских, которых враждебные расположения были ему хорошо известны, он отечески предостерег их от всякой обиды со стороны солдат. Палаток не было, войска, которые не могли поместиться в казармах и в мечетях, поочередно стояли на бивуаках в окрестностях города, укрываясь кое-как под деревьями от проливных осенних дождей. В декабре наступил холод необычайный, пал снег, мерзло по ночам; солдаты, легко одетые, в плохой обуви, в изодранных плащах, изнемогали на бивуаках, но Ибрахим не решался поместить их по частным домам: военный постой слишком несовместен с восточными нравами; он велел им проводить ночи на крытых улицах дамасских базаров. Ко всем этим бедствиям присовокупилась измена; уже много офицеров, облагодетельствованных им и его отцом, передались туркам. В Дамаске он наказал измену. В пору вечерних его оргий несколько голов покатилось по его повелению на мраморном дворе занятого им дома. Сам Шериф-паша, бывший губернатором Сирии, возвеличенный и обогащенный Мухаммедом Али, был обличен в тайном сношении с турками. Ибрахим ограничился его арестованием.