Мартин Ладу был трусливым дегенератом. Она вспомнила долговязого, худого, прыщавого подростка со слезящимися глазами и заискивающей улыбкой, вечно вытирающего платком красный нос…

Он был бесполезен до того дня, когда власти выбросили их из больницы; государство сделало смехотворный жест — признало бывших пациентов психически нормальными, застраховало их жизнь и здоровье, обеспечило жильем. Страховка стоила жизни Мартину Ладу.

Сидя на крыльце, Глория терпеливо ждала Мэйла. Хотя дом был заперт, Джон явно находился где-то неподалеку — она видела через окно остатки еды на столике в гостиной.

Где он держит Манет и детей? Дом казался пустым. Глория испугалась. Может, он уже избавился от них?

Нет. Она знала, что Джон какое-то время подержит Манет у себя.

Когда Мэйл въехал во двор, Глория поднялась и шагнула навстречу ему.

— Как дела, Джон?

— Нормально, — бросил он. — Что случилось?

— Я заехала посмотреть, как ты живешь. У тебя есть пиво?

Взглянув на нее, он понял, что она все знает.

— Конечно. Заходи.

Проследовав за ним в дом, она осмотрелась.

— Тут все по-прежнему. — Глория плюхнулась в кресло перед компьютером. — У меня есть новые игры. А у тебя?

— Я перестал играть, — ответил он и, достав из холодильника две бутылки с пивом, протянул одну Глории.

— Оказывается, у тебя есть игра Дейвенпорта, — заметила Глория, взяв коробку из-под дискет с описанием.

— Да. — Он отхлебнул пиво. — Как твоя голова?

— В последнее время ничего.

— По-прежнему глотаешь таблетки?

— Иногда. — Она нахмурилась. — Но я оставила их у себя.

— Да?

— Похоже, я не могу туда вернуться, — проговорила она, надеясь, что он спросит ее почему.

— Почему?

— Там были легавые, — ответила она и отпила пиво из бутылки, не сводя с него глаз. — Искали тебя.

— Меня?

— Да. У них есть фоторобот. Понятия не имею, кто им сказал, что я тебя знаю, но им это известно. Мне удалось отвязаться от них и приехать сюда.

— Ты уверена, что они не сели тебе на хвост?

Он посмотрел в окно, опасаясь увидеть полицейские машины.

— Да. Они так глупы, что это не составило труда. Знаешь, кто приходил?

— Дейвенпорт.

Она кивнула.

— Черт возьми, Глория!

— Я прыгнула в автобус, проехала восемь кварталов, вылезла, прошла насквозь через дом Джанис, добралась пешком до Боба, взяла ключи от машины…

— Ты сказала ему, что едешь ко мне?

— Нет. — Она гордилась собой. — Я наврала, что мне надо отвезти домой кое-что из вещей. Когда я выезжала, там никого не было.

— Ладно. У меня возникли проблемы с полицией.

— Знаю. Они и здесь были.

— Здесь?

Теперь он действительновстревожился.

— Едва я приехала сюда, здесь появился полицейский. Они проверяют все загородные дома. Когда я сказала ему, что ты мой муж, он, похоже, успокоился.

— Ты так сказала?

— Да. И он уехал.

— Хорошо.

— Ты увез Манет и ее детей.

Он остолбенел от ее смелости.

— Что?

— Послушай, Джон, тебе не удастся обмануть меня. Где ты их держишь?

— Глория…

Она тряхнула головой.

— Мы взяли пятнадцать тысяч, помнишь?

— Да.

— Это было здорово! — воскликнула она. — Я помогу тебе получить деньги Манет.

Он изумился.

— Я могу взглянуть на них? Я надену на голову чулок или что-нибудь в этом роде. Надеюсь, они не видели твоего лица?

— Глория, деньги тут ни при чем. Я помню, что она сделала со мной когда-то.

— О!.. А что ты с ней делаешь?

— Все что хочу.

— Ну надо же, — пробормотала Глория. — Это так забавно.

Мэйл улыбнулся:

— Пойдем, я покажу тебе.

По пути в погреб Глория сказала:

— Ты говорил, что перестал думать о ней.

— Потом снова начал.

— Почему?

Сначала Мэйл не хотел отвечать, но мрачная, непривлекательная Глория понимала его как никто другой.

— Мне стала звонить какая-то женщина, — сказал он. — Похоже, она ненавидит Энди Манет. Больше я ничего не знаю о ней. Она уверяет, что Манет до сих пор говорит обо мне, о том, что интересовала меня в сексуальном плане. Женщина звонила мне раз пятнадцать.

— Как странно, — пробормотала Глория.

— Да. — Мэйл задумчиво почесал подбородок. — Но самое странное то, что она звонила мне сюда. Она знает, кто я, а я не могу понять, кто она. Ясно одно — она не любит Энди. Она как бы подталкивала меня к этому, я постоянно думал, и вскоре… ты знаешь, как это бывает.

— Да.

— От этого можно спятить. — Мэйл усмехнулся.

Спускаясь по ступеням в подвал, Глория поняла, что за женщина звонила Джону Мэйлу. Она было открыла рот, чтобы сказать ему об этом, но тут же решила: позже.Она заинтригует его. Джоном следует управлять; чтобы сохранять равенство, надо бороться.

— Я оборудовал комнату. — Мэйл указал на стальную дверь подвала. — Когда-то здесь был погреб для хранения овощей. Я чуть не сдох, работая в этой дыре. Мне приходилось каждые десять минут выскакивать наружу.

Глория кивнула. Она знала о его клаустрофобии.

— Открой, — сказала Глория.

Энди и Грейс стали ковырять деревянную балку застежкой от лифчика Грейс, но работать непрерывно удавалось не более получаса — потом начинали болеть пальцы. Они кое-чего добились: гвоздь обнажился уже на полдюйма, но Энди боялась, что вытащить его они смогут лишь через неделю.

Однако вряд ли у них есть еще неделя: Мэйл становился все более возбужденным и мрачным. Энди казалось, что в него вселился дьявол, она видела по его глазам, что он потерял контроль над собой.

— Мы его никогда не вытащим, — сказала Грейс. — Мама, мы его никогда не вытащим.

Девочка бросила застежку и закрыла лицо руками. Она уже не плакала, они обе уже не могли плакать.

Энди присела возле дочери, взяла ее за руку.

— Не работай больше сейчас. — Энди посмотрела на балку. — Я тебя сменю.

— Бесполезно, — сказала Грейс. — Мэйл слишком большой. Настоящее чудовище.

— Мы должны попытаться. Если у нас появится оружие, мы сможем…

Они услышали над головой тяжелые шаги.

— Он идет. — Грейс отступила к матрасу, в угол комнаты.

— Помни — не смотри ему в глаза.

Звуки шагов доносились уже с лестницы. Энди сдвинула туалет ногой к стене и села на крышку.

— Не говори, если он сам не обратится к тебе, и опусти голову. Я начну говорить, как только он войдет.

— О’кей.

Грейс повернулась лицом к стене, прикрыла ноги измятым платьем.

— Джон, — тихо и невнятно пробормотала Энди, желая показать ему, что едва жива, и опасаясь спровоцировать его.

— Эй, вставай, у нас гостья.

Энди бессознательно подняла голову. Мэйл схватил ее за руку и потащил к двери.

— Можно и мне пойти? — пролепетала Грейс. У Энди упало сердце.

— Нет, — ответил Мэйл.

Он так и не посмотрел на девочку. Чтобы он не подумал о Грейс, Энди поспешила спросить:

— Кто это, Джон?

— Старая подруга по дурдому.

Он вышел вслед за Энди и запер дверь. Возле грязной лестницы стояла женщина в черном. В одной руке она держала ветку, другой сжимала горлышко бутылки с пивом.

Ведьма, подумала Энди. Палач.

— Господи, Джон, — выдохнула женщина.

Приблизившись к Энди, она оглядела ее с головы до ног.

— Ты много ее бил?

— Не очень. В основном я ее трахаю.

— Она тебе позволяет или ты ее насилуешь?

— Чаще всего я просто это делаю, — ответил Мэйл. — Когда она мне мешает, я ее слегка колочу, но стараюсь ничего не сломать. В основном бью ладонью. Вот так.

Он сильно ударил Энди по лицу, и она упала. Мэйл бил ее почти каждый раз, выводя из погреба, и она научилась предугадывать его движения.

Иногда он помогал ей подняться, но сейчас не сделал этого.

— Я принес веревку. — Он показал несколько четырехфутовых кусков желтой синтетической веревки. — Подними руки — нет, не вставай. Просто подними руки.