Процитированные выше свидетельства современников и самого Лефорта нуждаются в некоторых пояснениях. Так, например, Лефорт сообщает о намерении Петра построить для него кирпичный дворец. Это намерение в полной мере не осуществилось, ибо царь вместо кирпичного здания решил построить деревянное — пристройку к дому Лефорта, что было сподручнее и привычнее для России и могло обойтись дешевле. Но эта деревянная пристройка была необычной и поражала современников и своими размерами, и великолепием отделки. Сам Лефорт в мае 1693 года, то есть когда пристройка еще не была готова, извещал брата Ами: «Зала будет, без сомнения, диковинною на русской земле. Издержки вместе с обоями и мебелью дойдут до 10 000 талеров. Уже слышатся обещания давать здесь балы».

Обстоятельное описание пристроенного к дому Лефорта зала дал швейцарец Филипп Сенебье в письме от 22 сентября 1693 года: «Его превосходительство выстроил весьма красивую и обширную залу для приема 1500 человек. Она обита великолепными обоями, украшена дорогою скульптурной) работою, везде вызолочена и действительно может быть названа прекраснейшею императорскою залою. Наш государь пожаловал ему (Лефорту. — Н.П.) пятнадцать больших кусков шелковых тканей с богатою золотою вышивкою. Помещение так велико и во всех частях исполнено так превосходно, что представляет нечто удивительное. Издержки простираются, говорят, до 14 000 талеров. Меблировка роскошна; много серебряной посуды, картин, зеркал, ковров, разных украшений — все вещи в высшей степени интересные и многоценные… У генерала большое число прислуги; на конюшне двадцать кровных лошадей, у ворот дома постоянно караул из двенадцати человек».

Открытие этого помещения сопровождалось торжественным празднованием, продолжавшимся четыре дня, с 30 июня по 3 июля. Сенебье описал это празднество в письме к старшему брату Франца Лефорта: «Господин генерал Лефорт перед отъездом царя в Архангельск четыре дня угощал великолепным образом его величество со всеми князьями и боярами, почетными иностранцами и дамами в числе двухсот человек. Кроме блеска роскошного пира была прекрасная музыка, танцевали всякий день, пускались интересные фейерверки и ежедневно палили из двадцати пушек»^{44}.

Подобные забавы устраивались довольно часто, ибо для этого существовало множество поводов: церковные праздники, дни рождения царей, царевен, членов «компании» Петра. Балы и обеды устраивались и без всякого повода. На них нередко присутствовал Петр. Один из современников, барон Хейсен, отмечал: «Его величество присутствует на больших обедах главным образом потому, что чувствует здесь себя нестесненным, можно поговорить с умными людьми о делах или о разных предметах, а иногда и отдавать приказания». Об одном из таких обедов, устраиваемых 11 февраля 1694 года, в последний скоромный день перед началом Великого поста, Лефорт писал так: «Его величеству угодно отобедать у меня со всеми боярами и генералами. Обед будет в моей большой зале, где за столом могут поместиться двести пятьдесят человек. Надеюсь, что все места будут заняты»^{45}.

Было бы, однако, ошибочно думать, что Лефорт тратил всю свою энергию исключительно на обеды и организацию всякого рода увеселений — балов, иллюминаций, фейерверков. Из его писем явствует, что большую часть времени он отдавал выполнению всякого рода поручений, исходивших от царя. 4 июля 1694 года он писал брату Ами: «Хотя вся страна и различные национальности уважают меня, однако я не позволяю усыплять себя таковою славою, напротив, стремлюсь постоянно к тому, чтобы доказать мое усердие, привлечь верных подданных… Никто и никогда не достигал подобных милостей, и ни один иноземец не мечтал о них. Сознаюсь, все эти милости необычайны; я не заслужил их; я не воображал в столь короткое время составить мое счастье».

Петр, будучи работником на троне, не приблизил бы к себе бездельника, главное достоинство которого состояло в умении устраивать развлечения. Франц Яковлевич тоже трудился в поте лица. Вспомним: «Под моим началом столько людей, что комната моя целый день, когда я бываю дома, наполнена ими», — писал он матери. В другом письме, брату: «Делаются большие приготовления (к поездке в Архангельск. — Н.П.), и все отдано под мое начало».

Не занимая никаких должностей в правительственном механизме, будучи фаворитом царя и пользуясь его доверием, Франц Яковлевич располагал огромной властью. Он разбирал жалобы челобитчиков, руководил подготовкой к путешествию царя в Архангельск, командовал выборным полком, выполнял отдельные поручения царя, требовавшие сиюминутного исполнения.

Еще в 1692 году Лефорт получил командование над первым выборным полком, что, между прочим, вызвало сильное неудовольствие Патрика Гордона, который считал за собой больше прав на эту должность[4]. Франц Яковлевич проявил большое старание в деле обучения своего полка. Желая укрепить в нем дисциплину и основательно заняться подготовкой солдат, он выпросил у Петра место для плаца и поселения солдат, разбросанных до того по Москве. Место было отведено на левом берегу Яузы, напротив дома и сада Лефорта. «У меня самое лучшее место в Слободе, — писал Лефорт брату в сентябре 1692 года. — Перед моим садом протекает прекрасная река, а с другой стороны я велел построить деревню из 500 домов для моих солдат… Я также повелел построить там беседку, поскольку его величество большой любитель солдат, и он часто приезжает смотреть на учение моего полка». Эта слобода получила название Лефортовской, а впоследствии и весь район стали называть Лефортово.

Весной 1694 года Петр вторично отправился в Архангельск. 29 апреля Лефорт дал прощальный обед для отъезжающих. «Его величество, — писал он брату Ами, — оказал мне честь, обедал и затем ужинал у меня. Приглашен был весь двор, то есть князья и бояре. В большой зале, которую я построил благодаря щедротам его царского величества, разместились вдоль оной более двухсот человек. Солдаты, которые должны были ехать с нами, были угощены после обеда, и было выпито за счастливое путешествие его царского величества». Часть свиты выступила в путь в тот же день, другая выехала 30 апреля, а Лефорт — 1 мая. До Вологды они ехали сухим путем, а в Вологде путешественники, среди которых находился и Лефорт, пересели на корабли и поплыли по Сухоне и Северной Двине. 10 мая флотилия из двадцати двух кораблей достигла Архангельска и была встречена девятью залпами пушек и ружейной стрельбой. Петр сразу же отправился на верфь для осмотра строившегося там корабля, заложенного в предшествующий приезд его в Архангельск. Спуск на воду состоялся 20 мая, а спустя десять дней корабль, получивший имя «Святой Петр», снялся с якоря и отправился к Соловецкому монастырю. Можно предполагать, что Лефорт сопровождал царя.

Первого июня 1694 года, когда корабль находился в открытом море, поднялась сильная буря, едва не унесшая жизнь Петра и сопровождавших его спутников. Местная летопись так описывает случившееся: «Когда из устья Двины реки вышли, тогда ветер к Соловецкому монастырю был благополучен; но как зашли за морскую губу, Унскими рогами называемую, тогда нечаянно восстал ветер сильной и прикрутной, от которого причинилась буря великая в море, и от того суда государевы носились нужно волнами. Все тогда утверждения на судах начали сокрушаться, и едва якорями могли содержаться. Все тогда были в толь великой скорби и печали, что и отчаиваться начали о избавлении своем, чего ради все мольбы ко Господу Богу приносили, и преосвященный архиепископ Афанасий молебное пение совершал, а государь, учиня христианскую исповедь, приобщался святых тайн пречистого тела и крови Христовой из рук преосвященного». Находившиеся на корабле считали свою гибель неминуемой, но благодаря стараниям и искусству кормчего Антипа Тимофеева корабль был спасен. Он бросил якорь у Петроминского монастыря, где путешественники в течение пяти дней пережидали бурю. В честь спасения Петр сам соорудил крест и вместе со свитой поставил его на берегу.