Г. Право собственности на землю как основание власти старших городов над территорией

Проф. Сергеевич находит иное основание для власти старших городов над пригородами и волостями, а именно говорит («Рус. юр. древн.». T.I. С. 5. Изд. 1902): «Земля, находящаяся в пределах волости, составляет собственность ее жителей и прежде всего жителей ее главного города. Несмотря на крайнюю бедность наших летописей по всем вопросам, касающимся поземельных отношений, мы можем, однако, привести несколько свидетельств, указывающих на связь земли с городом, – связь, объяснимую только тем, что земля, часто на очень значительном протяжении от города, составляла собственность его жителей. Так, в 1067 г. киевляне требуют от князя своего Изяслава, только что потерпевшего поражение от половцев, чтобы он еще раз выступил против них, и свое требование мотивируют тем, что «половцы рассыпались по земле» (Лавр, лет.). – Но мы и теперь нередко говорим, что неприятель вторгся в нашу землю, не выражая тем притязаний на всю землю, как нашу «собственность». Она «наша» только в смысле государственной территории. Сам проф. Сергеевич признает, что термин «земля» употребляется (по его мнению, иногда) для обозначения государства (с. 1); да и весь отдел, из которого взята приведенная цитата, трактует о «государственной территории». Но может быть здесь все дело затемняет термин «земля»? Однако, проф. Сергеевич продолжает (с. 6): «Подобные же указания сохранились от Чернигова, Владимира наКлязме и Полоцка. В 1138 г. черниговцы побуждают своего князя Всеволода к миру с Ярополком Киевским на том основании, что в случае войны «он погубит волость свою» (Лавр, лет.); в 1176 г. владимирцы изгоняют Ростиславичей зато, что они грабили «волость всю» (Ипат. лет.). А термин «волость», по мнению проф. Сергеевича, обозначает именно территорию государства («термин “власть – волость” очень хорошо обозначает юридическую природу государственной территории», с. 3). Итак, казалось бы, что дело идет не о праве собственности, а о территории. Но может быть проф. Сергеевич не признает никакого различия между государственным и частным владением не только во времена доисторические, но и в конце XII в. (а по дальнейшим словам его – и до XVI в.)? Но думать так было бы с нашей стороны большой ошибкой. Мы более его склонны к признанию в древние времена смешения частного права с публичным, но полное проявление его относим ко временам незапамятным (см. с. 527, 3-е изд. нашего «Обзора»: «Право государства, исключающее все частные права лиц, может относиться лишь к древнейшим незапамятным временам», и затем, согласно с источниками, указываем в историческое время и частные права общин, самих князей, бояр и церкви). Вообще В. И. Сергеевич не склонен до признания идей общинного землевладения и всяческого коллективизма. Итак, мы, очевидно, далеки от разгадки. Дело затрудняется еще тем, что, по словам почтенного ученого, субъект права собственности весьма растяжимый: «Земля, находящаяся в пределах волости, составляет собственность ее жителей и прежде всего жителей ее главного города», но в волости находятся пригороды, князья, церковные учреждения, бояре и другие лица, владеющие землей. Кому же принадлежит эта земля «прежде всего», т. е. на правах собственности? Чтобы выйти из затруднений, мы должны бы конструировать это положение так: вся земля, на пространстве всего государства, принадлежит старшему городу, как общине; а в руках отдельных лиц (князей, бояр, церкви, других общин) остается только владение. Но мы, конечно, ошибаемся: у проф. Сергеевича приведен пример, где черниговцы говорят своему князю, что в случае войны «он погубит волость свою». Это значило бы, что вся территория принадлежит на праве собственности не жителям старшего города, а одному князю; сами жители старшей общины, не говоря о своих правах, приписывают их князю. Но мы снова ошибаемся: проф. Сергеевич приводит тут же пример: «Уведевше людие (о смерти Владимира Ярославича)… плакашася по нем; боляры акы заступника их земли (курс. проф. Сергеевича), убозии акы заступника и кормителя»; стало быть, земля принадлежит боярам и только им; остальные («убозии») в правах не участвуют, хотя бы и были жителями старшего города, которым «прежде всего» принадлежит земля. Разумеется, мы опять ошибаемся, ибо бояре жили не в одном старшем городе. Чтобы избежать всех этих затруднений, предпочитаем думать, что земля есть государственная территория, а не «собственность» как во всех вышеприведенных примерах, так и во множестве других, которые можно привести.

Д. Национальное имя Русь

Хотя вопрос о происхождении имени Русь, как чисто фактический, по-видимому, далек от интересов исторического правоведения, но нельзя сказать, чтобы он был совсем чужд истории права. Для истории национального права состав нации – вещь весьма небезразличная, а один из существенных элементов этого состава обозначается, между прочим, названием ее. Не имея вовсе намерения впутываться в вековечный норманнский вопрос, мы считаем своей обязанностью уяснить только мысль нашего летописца, что он думает о названии Русь.

Ответ на поставленный вопрос в нашей летописи отличается полной определенностью: Русью называлось одно из варяжских племен; другие племена той же национальности были: шведы («свее»), норманны («урмане» – норвежцы), англичане (анъгляне) и готы (первой, лет. под 962 г.).

«И от тех Варяг прозвася Руская земля». Далее летописец сообщает, что имя Русь перешло на славянские племена по мере завоевания их варягами, что вХ и XI вв. Русью называлось не какое-либо одно славянское племя, а вся совокупность их.

Летописец выражает эту мысль неоднократно и ясно в следующих, например, местах: «Словенеск язык в Руси: Поляне, Древляне, Новъгородьци, Полочане, Дьрьговичи, Северо, Бужане, зань седять по Бугу после же Волыняне; се суть инии языце, иже дань дають Руси: Чюдь, Весь, Меря, Мурома, Черемысь, Мордва, Пермь, Печера, Ямь, Литва, Зимегола, Корсь, Норома, Либь». Итак, Русью называется вся совокупность восточных славянских племен, в том числе: новгородцы, полочане и северяне, а не только поляне; дань дают Руси между прочим Пермь, Печора и пр., от которых киевляне, конечно, никогда не получали дани. Летописец сообщает, что Олег, взяв Киев, нарек его «матерью городов русских», и для ясности дела прибавляет: «И беши у него Словени и Варязи и прочий прозвашася Русью», т. е. Киев есть метрополия не только киевских пригородов (если они еще были в то время), но всех городов, состоящих под властью Олега, ибо и словене (новгородцы), как и варяги, именовались уже Русью. Точка зрения летописца уясняется окончательно, когда он говорит: «А словенеск язык и Рускый один; от варяг бо прозвашася Русью, а первее быша Словене; аще и Поляне звахуся но словеньская речь бе; полянами же прозвашася, занемже в поле седяху; язык словеньскый бе им един». Стало быть, Русью называется то, что прежде называлось вообще словенами; а какие это были славянские племена, об этом он говорил и не один раз выше (т. е. поляне, древляне, полочане и пр.); теперь для примера он указывает на одно ближайшее ему племя полян. Изображая поход Олега на греков, летописец говорит, что Олег взял с собой множество варягов, словен, чуди, кривичей, мерю, полян, северян, деревлян, радимичей, хорватов, дулебов и тиверцев, а затем передает, что «Русь натворила много зла грекам». Кто же эта Русь? Очевидно, совокупность всех, исчисленных племен не только славянских, но и финских, бывших под властью Олега. Думаем, что всякий имеет право заключить, что, по мнению летописца, специальное варяжское имя Русь перенесено на всю совокупность племен, подчиненных варягам.

Простая ли это догадка летописца или исторический факт? У нас есть способ проверки другим источником, не подлежащим сомнению, именно: договорами русских с греками. В походах на Византию при Олеге участвовали (как мы знаем) варяги и все восточные племена славянские. Между тем договоры заключены только от имени Руси— «межы Грекы и Русью», или «межю Християны и Русью»; послы отправлены от «Олга великого князя Руского», клялись, «по закону русскому» страна называется «Рускою землею» и «Русью»; отдельные жители страны называются «Русинами»; наказания назначаются «по закону русскому». Нет никакого сомнения, что здесь под Русской землей, или Русью, разумеется вся совокупность территорий славянских, подчиненных Олегу, ибо дань, которую должны платить греки, назначалась «на Руские городы: первое на Киев, таже и на Чернигов, и на Переяславъль, и на Полътеск, и на Ростов, и на Любечь и на прочая городы». Итак, имя Русь здесь не означает какого-либо специального племени или отдельной территории (например, племени полян), а есть наименование, перенесенное от одной владеющей группы на все другие, подчиненные. Такой же вывод получается и из договора Игоря.