Так что у Нила не оставалось выбора, кроме как продать оставшуюся у него собственность, чтобы рассчитаться с долгами перед Баззи и акционерами компании «Леган & Леган». Однако, у Леганов еще оставалось одно средство, чтобы исправить свое финансовое положение: деньги мадам Элрой. Но к их неудаче, месть Баззи зашла еще дальше. Он преподнес на блюдечке информацию о жизни Элизы Леган журналисту, который, сохраняя в тайне имя Баззи и его компаньонов, выставил недозволенные связи мисс Леган на всеобщее обозрение. После того, как статья вышла в свет, мадам Элрой больше не хотела видеть своих племянников до конца своих дней. Осознав, как она ошибалась, она раскаялась перед Арчибальдом, который в то время был уже женат на Энни Брайтон, которую, в конце концов, она приняла.

Это стало пределом потери доверия и несчастья Леганов, которым пришлось продать свой особняк в Лейквуде, единственную оставшуюся у них собственность, и жить на скромные выплаты из фонда, которым владел Уильям Альберт, и выдаваемых после прочтения завещания мистера Легана. Там, вдали от блестящих времен, с парой слуг, которых было недостаточно, чтобы поддерживать огромный дом, Элиза и Нил должны были противостоять жестокому экономическому миру, впервые в жизни. Но Кенди не знала, что самое худшее случится во время большой Депрессии, которая произойдет спустя год после разговора с Чарльзом Эллисом.

- Я понимаю Вас, Кенди, - ответил Эллис, продолжая разговор и заставляя девушку оставить воспоминания о несчастных Леганах. - Но, будучи всегда такой самостоятельной, как Вы себя чувствуете в роли жены и хозяйки дома? - осмелился спросить журналист, воспользовавшись тем, что актер ненадолго вышел из столовой, чтобы ответить на телефонный звонок.

- Вы хотите спросить, почему, если я "такая феминистка" как говорят люди, решила уйти с работы, когда родилась моя дочь Бланш? - уточнила Кенди с шаловливой улыбкой.

- Да. Что-то вроде этого, - ответил Эллис, загнанный в тупик искренностью молодой дамы.

- Я могу сказать, мистер Эллис, что всегда уважала феминизм, - начала объяснять она с блеском во взгляде, - и не из-за того, что женщинам удалось занять достойное положение, которое монополизировали мужчины, а потому что каждая женщина получила свободу выбора деятельности, которой она бы хотела заниматься, будь то университетская, исполнительная, научная или материнская. Когда-то я выбрала работу медсестры, вопреки мнению остальных. Каждый день моей жизни, которую я посвятила этой работе, был важным, и приносил глубочайшее удовлетворение, но пришло время, когда обязанности жены и матери потребовали большей отдачи. Особенно, с рождением Бланш, мне стало намного труднее поддерживать баланс между работой медсестры и материнством. Так что я решила, по крайней мере, на несколько лет оставить свою работу в больнице и быть только матерью. Это было независимое решение, и я не жалею о нем. Наоборот, я очень счастлива быть рядом со своими детьми и проводить с ними их детство.

- И я полагаю, эта мысль показалась господину Грандчестеру более чем хорошей, - предположил Эллис.

- Будучи эгоистом, как и все мужчины, я не мог желать большего, чем иметь свою чудесную жену только для себя, - прокомментировал актер, который в этот момент вошел в столовую.

Кенди повернулась к Терренсу и погладила его руку, которую он положил ей на плечо как теплый ответ на его замечание.

- "Эгоистичный и ревнивый", - подумала девушка, смеясь в душе, но потом немедленно сказала, что не могла упрекать своего мужа в недостатке, который был и у нее в некоторой степени.

Прошло уже пять с того ужасного ночного кошмара, и хотя она уже не видела никакой опасности, иногда, взглянув на чашку, которую ее муж хранил под стеклянной витриной в библиотеке, она вспоминала тот урок и свои торжественные клятвы больше не повторять тех же ошибок, которые чуть не разрушили ее семью.

И для нее все было очень трудно. Несмотря на то, что Кенди старалась не придавать большого значения длительному отсутствию Терри, но оно заставило ее чувствовать себя все более и более одинокой. После восстановления эмоционального и физического здоровья Патти Стивенсон, Кенди вернулась домой, и ее меланхолия захватила ее целиком.

Когда ее двое малышей, трехлетний Дилан и семимесячный Альбен, засыпали, девушка молча гуляла по дому, ища в стенах молчаливый след человека, которого любила. Но дни шли, а поездки продлевались, и голос Терри в ушах Кенди становился все более далеким.

Много раз она хотела взять ручку с бумагой и написать ему письмо, строки которого говорили бы: возвращайся, я без тебя с ума схожу. Но потом она закрывала глаза и видела улыбающееся лицо Терри, когда публика неистово аплодировала ему после представления. Кенди знала, что ее мужу нравилось переживать тысячи жизней на сцене, и также знала, что ему это было необходимо как воздух и вода. Она бы не была собой, если бы злоупотребляла его любовью, вынуждая его отказаться от своей мечты и грез.

Если это была цена за то, чтобы видеть его счастливым, то она готова была ее заплатить. Несомненно это причиняло ей боль, но гораздо большую боль и сильную печаль она испытала, когда пресса начала распространять слухи о Терренсе и его новой коллеге, Марджори Дилоу.

Тогда все действительно стало еще хуже. Старые раны, открывшиеся в первый раз тогда, когда Кенди пришлось смириться с пониманием, что любимый человек должен был предпочесть обязанность любви, и неожиданно она вновь почувствовала эту боль.

С другой стороны, Кенди каждый день все больше волновалась из-за своих детей. Было очевидно, что Терренс отсутствует в значимые моменты первого года жизни Альбена, а Дилан из живого ребенка превратился в молчаливого и жеманного. Кенди тогда не знала, что больше должно волновать ее: факт того, что ребенок не признает ни голос, ни лицо своего отца, или то, в какой манере был отвергнут ее первенец.

Терренс приехал домой на пару дней отдохнуть от поездки, которая была предпринята в первые три дня декабря. Вернувшись ночью домой, он сразу начал разговор о Бауэре. Тон, которым он требовал разорвать дружбу с Бауэром, зажег ревность самой Кенди. Что плохого в том, чтобы немного прогуляться с другом? Что такого было в том, чтобы выпить с другом чашку чая в каком-нибудь кафе Манхэттена? Как Терренс мог упрекать ее в том, что она ищет хоть какую-нибудь компанию на стороне, если он все время проводит в поездках? Какое право он имеет требовать объяснений ее дружбы с Бауэром, когда сам не сделал ни единого комментария относительно его связи Марджори Дилоу? Вышеупомянутое, несомненно, причиняло большую боль, которая привела девушку к тому, чтобы она сказала самые ужасные вещи, которые заставили Терренса той ночью уйти из дома.

Однако ее гордость и негодование выиграли сражение, когда несколько минут спустя, после ухода разгневанного аристократа, сильная боль пронзила сердце девушки перед порогом спальни. Кенди отрыла дверь и увидела стоящего там маленького Дилана, который вытирал слезы рукавом пижамы.

- Почему папа кричал? – всхлипывал мальчик. - Он что, больше нас не любит?

Сердце Кенди разрывалось на части, пока она прижимала ребенка к груди и пыталась придумать объяснение, чтобы скрыть от него, что произошло этой ночью. И таким образом девушка приняла решение покинуть Нью-Йорк и бежать в единственное место, где, она думала, найдет покой и силы, которые, кажется, покинули ее.

Не откладывая, она собрала свою и детскую одежду, одела малышей и написала записку, которую ее муж прочитает на следующее утро.

Это путешествие напомнило ей другое путешествие, которое у нее уже было такой же заснеженной ночью. Сейчас, как в прошлом, то же имя обжигало ее сердце мучительной болью, но в то же время ситуация была другая. В прошлом Терренс, разумеется, был ее большой любовью, ее мечтой, но сейчас рядом с ней спал Дилан, и на ее коленях лежал Альбен, и Кенди знала, что Терренс значит для нее гораздо больше, чем раньше.