Первые сведения о проведении переписей податного населения и составлении писцовых книг-дефтеров с перечислением налогов относятся к правлению Баязида I. Вероятно, османские дефтеры продолжали традицию византийских «практик», однако нужно отметить, что система переписей существовала в Анатолии и раньше, при монгольском владычестве, и, возможно, в окончательном виде османские дефтеры восприняли также и монголо-китайские элементы. По-видимому, одним из таких элементов была коллективная податная ответственность: в то время как в византийских писцовых книгах расписаны налоги для каждого крестьянского хозяйства, в османских дефтерах они указаны лишь суммарно для деревни. Кроме того, в османских переписях размеры наделов оценивались лишь приблизительно, через количество посеянного зерна, в Византии же производился обмер полей[2112].

Необходимо так же отметить, что османская система землевладения принципиально отличалась от византийской в отношении прав собственности. Византийские крестьяне (речь не идет об арендаторах) имели право собственности на свои земли, могли продавать их и дробить между наследниками. В османское время крестьяне были в основном наследственными держателями государственной земли, они не могли продать свой чифт и не могли разделить его между сыновьями. В случае, когда имелось несколько женатых сыновей, чифт после смерти отца записывался за двумя из них, и они становились полноправными крестьянами, «райя», остальные же числились «беннаками»[2113]. Когда несколько братьев вместе хозяйствовали на одном чифте, душевой доход снижался и крестьяне уже не могли заплатить калым и налог на невесту (около 60 акче) для своих сыновей, поэтому в семьях было много взрослых холостяков («кара»). Кроме того, в некоторых санджаках, а также на землях, отданных в тимары, крестьянам-райя запрещалось оставлять свой надел – его обработка была их обязанностью. В отличие от райя «беннаки» и «кара» были свободны в выборе места жительства[2114]. Но даже для райя, живших в тимарах, это прикрепление было по большей мере формальностью, так как допускались исключения из этого правила, а реальный механизм сыска и возвращения ушедших отсутствовал[2115].

Византийское культурное влияние имело широкий характер и распространялось на все стороны жизни, особенно это влияние проявлялось в организации ремесла и торговли. Уцелевшее городское население было по преимуществу греческим или армянским и, как можно заключить из документов более позднего времени, в городах сохранялись цехи, имевшие византийское устройство, а торговля регламентировалась в соответствии со старыми византийскими установлениями. В частности, должность мухтесиба, обязанного контролировать качество продукции и цены на рынке, очевидно, соответствовала должности византийского эпарха. Османская практика регулирования цен на товары в целях поддержания «справедливости» восходит к аналогичной византийской практике. При установлении цен учитывались затраты, и прибыль, которая не должна была превосходить 10% и лишь в сложных ремеслах – 20% (в византийских регламентах прибыль обычно составляла 8,33%)[2116].

Византийское, греческое и славянское влияние проявлялось и в других областях. В турецкий язык вошло много славянских слов, относящихся, главным образом, к сфере земледелия и материальной культуры: избе (изба), хамут (хомут), пуллук (плуг), колеска (коляска) и др. Византийский храм святой Софии стал образцом для строительства турецких мечетей. Тип турецкой бани сложился под непосредственным влиянием византийских терм, восходящих к эпохе древнего Рима[2117].

Процессы социального синтеза проходили и в идеологической сфере. XIV и XV столетия были временем распространения суфийских братств («тирикатов»), среди которых видное место занимал основанный Хаджи Бекташем тирикат бекташие. Бекташи проявляли терпимость ко всем религиям и не настаивали на строгом соблюдении мусульманских обрядов; они допускали употребление вина, но вместе с тем, как христианские монахи, требовали соблюдения безбрачия. Члены братства, подобно христианам, должны были исповедоваться в своих грехах перед шейхом[2118]. Это последнее обстоятельство делало возможным духовный контроль над последователями-мюридами со стороны шейха, и оно было использовано при организации корпуса янычар. Янычары считались мюридами братства бекташие, и таким образом, организация корпуса имела черты, сближавшие его с христианскими духовно-рыцарскими орденами.

Так же как в сельджукские времена, население османского государства было разделено на два главных сословия. Одно из сословий составляли свободные от налогов «аскери», «воины»; это сословие включало в себя всех обязанных постоянной военной службой (в том числе поначалу и кочевников), сюда входили и чиновники, так как гражданская служба не отделялась от военной. Другим сословием были райа: крестьяне, ремесленники и торговцы, которые должны были работать и платить налоги[2119]. Султан Сулейман Законодатель (1520-1566 гг.) требовал от своих пашей «обращаться с нашими подданными так, чтобы крестьяне соседних княжений завидовали их судьбе»[2120]. Почти все фирманы султанов на имя местных властей, пишет Х. Инальчик, заканчивались такой сентенцией: «Если райя подадут вам жалобу на беев или других военных, или откупщиков, то вы обязаны заставить их прекратить несправедливые деяния; если вы не в состоянии пресечь их злоупотреблений, то должны немедленно уведомить об этом Порту. Если вы и этого не сделаете, то будете сами наказаны»[2121]. Сипахи и санджакбеи должны были следить за состоянием крестьянских хозяйств и по возможности обеспечивать их стандартными наделами земли, чифтами. Отношение к торговцам было иным: османские власти часто третировали их как спекулянтов, устанавливали цены и жестко регламентировали торговлю. «А с торговцами-шакалами, – писал в 1629 г. один из идеологов османизма Кочубей Гемюджинский, – никакого дела не сделаешь»[2122].

* * *

Подводя итоги нашему обзору истории Османской империи в XV в., можно отметить, что исторический процесс в этот период определялся главным образом действием военно-технического фактора в комбинации с процессами социального синтеза. Пороховая революция привела к созданию новой армии и в соответствии с теорией военной революции обусловила победу этатистской монархии. В этом же направлении действовали и процессы социального синтеза, результатом которых было частичное перенимание османами византийского этатизма.

Таким образом, на свет родилась мощная этатистская монархия, владевшая армией, оснащенной новым оружием. Это вызвало волну османских завоеваний, захватившую все Восточное Средиземноморье. Под впечатление османских побед многие страны Евразии заимствовали порядки османов, и османская модель этатистской монархии распространилась на Иран, Индию, Россию и некоторые другие государства.

12.3. ПЕРВЫЙ ОСМАНСКИЙ ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ ЦИКЛ

Идея о возможности неомальтузианского объяснения социально-экономического развития Османской империи в XVI в., впервые высказанная Фернаном Броделем, была обоснована в работах О. Баркана, М. Кука, Х. Инальчика, М. С. Мейера и ряда других исследователей.

В соответствии с этой теорией на коренной территории османов, т. е. в Западной Анатолии, период восстановления начался после окончания войн и смут в 1420-х гг. По данным М. Кука, здесь уже к 1470-м гг. средний крестьянский участок уменьшился до половины нормального надела, чифта[2123]. Земля в Западной Анатолии была очень дорогой; перепись 1520-х гг. показывает в этом регионе плотность населения, значительно более высокую, чем в других областях[2124]. Что касается Восточной Анатолии и Балкан, то на протяжении большей части столетия здесь продолжались войны, которые закончились только к 1470-м гг. После войн производились массовые переселения, в частности большое количество сербов, турок и армян было переселено во Фракию[2125]. В целом можно считать, что в новых провинциях империи период восстановления начался после 1470-х гг.