Тимарная система, была, безусловно, образцовой системой, предназначенной для содержания тяжеловооруженных всадников; после османских побед XV столетия она была перенята в соседних странах, в том числе в Персии и в России. Однако происхождение этой системы остается дискуссионным вопросом, так как не вполне ясно, как она выглядела в начальной стадии своего существования, и возможно, что тимары в различных бейликах отличались друг от друга[1878]. Во всяком случае известно, что в бейлике Караман тимар был очень схож с классической иктой, а в эгейских бейликах этот институт испытал некоторое влияние византийской пронии[1879]. Однако каково бы ни было это влияние основной принцип тимариотского держания – предоставление сипахи фиксированной суммы налогов без каких-либо прав на землю – вел свое происхождение от икты, и следовательно, мы можем рассматривать тимарную систему как восстановление (возможно, с некоторыми вариациями) сельджукской системы военных пожалований. Известно, что в XV в. при переводе на турецкий язык сельджукских текстов слово «икта» заменялось словом «тимар»[1880].
С именем Хайр уд-дина связано также и восстановление гвардии гулямов, которых теперь стали называть янычарами («ени чери» – «новые солдаты»). Так же как сельджукских гулямов, янычар набирали из числа пленных юношей; эти юноши считались «рабами дворца», «капыкулу», они воспитывались в тюркских семьях, а затем проходили военную подготовку в казармах[1881]. Однако в отличие от гулямов янычары были пешими (а не конными) лучниками; в этом изменении военной специализации, по-видимому, отразились военно-тактические изменения, произошедшие в XIV в. В этот период выяснилось, что перенятый турками мощный монгольских лук может эффективно применяться не только всадниками, но и пехотинцами, и в особенности пехотинцами, находящимися на позиции, укрепленной рвом, частоколом и большими щитами-сипарами. Эта новая тактика была подобна той, которую применяли англичане в битвах при Кресси и Пуатье. На Востоке она широко использовалась Тимуром, который перед боем спешивал часть своих всадников и превращал их в лучников-пехотинцев[1882]. Пехота занимала укрепленную центральную позицию, а конница маневрировала впереди и на флангах, стараясь заманить противника на укрепления. Характерным примером такой тактики была битва при Никополе, когда атаки рыцарей разбивались об укрепления янычар, а затем ошеломленных врагов добивала кавалерия сипахи.
Турки усовершенствовали монгольские луки, немного уменьшив их размер и увеличив их мощность (пехотинцы могли использовать более мощные луки, чем всадники)[1883]. Выучка турецких лучников, по-видимому, не уступала искусству монгольских стрелков, и так же как у монголов, постоянная тренировка способствовала развитию мышц рук. «С восьми или даже с семи лет они начинают стрелять по мишеням, – писал имперский посол Эселин де Бусбек, – и практикуются в стрельбе из лука десять или двенадцать лет. Это постоянное упражнение усиливает мускулы их рук и дает им такой навык, что они могут поражать своими стрелами самые маленькие цели»[1884].
При Мураде I янычар было сравнительно немного – несколько тысяч воинов. Позже янычар стали принудительно набирать по системе «девширме» из среды христианского населения, что позволило увеличить численность корпуса. Система «девширме» в принципе мало отличалась от позднейших рекрутских наборов в европейских странах (например, в России); разница состояла разве лишь в том, что набирали более молодой контингент – юношей в возрасте от 14 лет. Это позволяло воспитывать в солдатах отвагу и приучать их к дисциплине, но в целом корпус янычар был во многом подобен более поздним европейским регулярным армиям. Характерно, что, подобно солдатам позднейших армий, янычары носили форменную одежду со знаками различия, указывающими на воинское звание[1885].
Однако контингенты пехотинцев-лучников, помимо янычар, включали части «яя» и «азебов». «Яя» были военными поселенцами, набранными из молодых турок; им давали наделы земли, и они были организованы в общины-«очаги» по 30 семей, которые ежегодно выставляли 5 воинов. «Азебы» были воинами, которых выставляло население на время военной кампании. Именно яя и азебы составляли наиболее многочисленные пехотные части османской армии; по данным хроники (возможно, преувеличенным), в сражении на Косовом поле в 1389 г. участвовало 60 тыс. воинов яя и 40 тыс. азебов, в то время как янычар было только 2 тыс.[1886].
Появление яя и азебов в известной степени было отражением процесса оседания кочевников-турок на землю, эти контингенты формировались из оседлых земледельцев. Из военных поселенцев, подобных яя, но еще сохранявших навыки степных наездников, формировались конные части мюселем. Исследователи сравнивают мюселемов с византийскими стратиотами[1887]. Что касается кочевого населения, то оно по-прежнему поставляло племенные ополчения, состоявшие из легких всадников и делившиеся на десятки, сотни и тысячи. Кроме того, война привлекала множество вольных кочевников, «акынджи» (буквально «участник набега»), собиравшихся в дружины вокруг пограничных беев и живших набегами на христианские области[1888].
В целом османская военная система XIV в. базировалась на освоении турками мощного монгольского лука. Эта система давала османам существенные преимущества при столкновениях с противниками, не имевшими этого оружия, т. е. с христианскими государствами Балканского полуострова. В известном смысле турецкое наступление на запад было продолжением монгольских завоеваний. В 1354 г. турки переправились на Балканы и укрепились в Галиполи, в 1361 г. они овладели Адрианополем, в 1371 г. разбили сербов на реке Марице, а в 1389 г. – в большой битве на Косовом поле. После этого сражения болгарские земли были заняты османами, а Сербия стала их вассалом. Завоевание Балкан осуществлялось в значительной степени силами кочевых ополчений, и осколки разных племен вместе с «акынджи» создавали на новых территориях маленькие бейлики, которые неохотно подчинялись османским властям. Земли бейликов считались собственностью их беев (мульком)[1889]. Как и все войны кочевников, война на Балканах сопровождалась опустошением земель, истреблением населения и массовым угоном пленных. Вслед за разрухой приходили эпидемии и голод. «…Наступил голод такой по всем странам, какого не было от сотворения мира», – писал греческий монах Исайя[1890].
В правление Баязида I (1389-1402 гг.) сложилась практика, когда после завоевания той или иной области проводилась высылка (сургун) части населения (прежде всего местной знати) в Анатолию. После этого производилась перепись оставшегося населения и составлялся дефтер, в котором указывались налоги, возлагаемые на крестьян[1891]. Затем часть деревень отдавалась в тимары турецким воинам, а другая часть становилась султанской (хассе) или государственной собственностью (мири). На опустевшие земли переселялись кочевники и крестьяне из Малой Азии. Таким образом, Фракия, Македония и Восточная Болгария стали областями со значительной долей мусульманского населения[1892].
1878
См.: Жуков К. А. Проблема происхождения тимара в современной историографии // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XVI годичная научная сессия ЛО ИВ АН СССР. М., 1983. С. 79–83; Мейер М. С. К вопросу о происхождении тимара… С. 110-120.
1879
Еремеев Д. Е., Мейер М. С. Указ. соч. С. 104.
1880
Гасратян М. А., Орешкова С. Ф., Петросян Ю. А. Указ. соч. С. 43.
1881
Петросян И. Е. К истории создания янычарского корпуса // Тюркологический сборник. 1978. М., 1984. С. 192-193.
1882
Разин Е. А. История военного искусства. Т. II. М., 1994. С. 234.
1883
Paterson W. F. The Archers of Islam // Journal of the Economic and Social History of the Orient. 1966. Vol. 9. P. 82, 85, 86.
1884
Цит. по: Andrea / Overfi eld A. The Human Record: Sources of Global History. Vol. 1 to 1700. (5th ed.) P. 89.
1885
Введенский Г. Э. Янычары. История. Символика. Одежда. СПб., 2003. С. 157.
1886
Петросян И. Е. К истории создания… С. 192, 197; An economic and social history… P. 91-93…
1887
Ibid. P. 91.
1888
Гасратян М. А., Орешкова С. Ф., Петросян Ю. А. Указ. соч. С. 20, 27.
1889
Орешкова С. Ф. Государственная власть и некоторые проблемы формирования социальной структуры османского общества // Османская империя. Система государственного управления, социальные и этнорелигиозные проблемы. М., 1986. С. 11.
1890
Цит. по: Петросян Ю. А. Османская империя. Могущество и гибель. М., 1990. С. 23.
1891
Гасратян М. А., Орешкова С. Ф., Петросян Ю. А. Указ. соч. С. 38; Еремеев Д. Е., Мейер М. С. Указ. соч. С. 120; Градева Р. О некоторых проблемах формирования османской системы управления // Османская империя. Государственная власть и социально-политическая структура. М., 1990. С. 46.
1892
Inalcik H. Op. cit. P. 14; Еремеев Д. Е., Указ. соч. С. 137.