— А чем рыбу будем гонять? Берите с собой!

Со стороны болота опять послышались далекие взрывы. Вадим Николаевич и Алесь каждый раз прислушивались к ним. Оба молчали, не высказывали своих мыслей вслух, но каждый думал об одном и том же: неужели положение партизан еще более усложнилось?

В стороне, за густым, по-осеннему красочным ракитником, синела вода. Там была затока, к ней и повернули рыболовы. С этой, подветренной, стороны озеро спокойное, тихое.

Вадим Николаевич в который раз оглядел водную даль: а вдруг покажется там, на горизонте, случайная лодка? Но кругом было пустынно.

Алесь, будто прочитав его мысли, сказал:

— Никого, как вымерло все. Блокада есть блокада.

— Тише, хлопче, рыбу спугнешь. В этом уголке наверняка должны быть окуни. Осторожно заходи сбоку, поставь плетенку в устье затоки, а я на тебя пойду.

Держа корзину наготове, Алесь мелкими шажками побрел по воде в конец затоки. У самого берега вспучились маленькие водяные бугорки — рыбешки уплывали, почуяв шум. Добыча уходила! Но это мелюзга, жалеть не стоит. В самом устье Алесь утопил плетенку в воду, приладил ко дну, крикнул:

— Готово!

Учитель с веслом в руках торопливо спустился к воде. Из зарослей камыша выскочили окуньки. В тот же миг возле серой осоки забурлила вода. «Вот здесь, должно быть, большая», — подумал Вадим Николаевич.

— Алесь! К тебе рыбина пошла!

Вода закипела, забурлила. Рыбина, напуганная поднявшимся шумом, метнулась назад и с размаху плюхнулась под ноги учителю. Это был сом — массивный, с широкой приплюснутой головой. Вильнув хвостом, стремительно развернулся и бросился к устью, но не рассчитал и выскочил на берег.

— Лови! — закричал Алесь и кинулся на помощь Вадиму Николаевичу.

Тот замахнулся было веслом, но Алесь его опередил — он упал на сома, стараясь прижать его, не дать ему уйти назад в воду. Но сом был сильным, он рванулся и выскользнул из-под мальчика.

— Ах ты, холера! — крикнул с досадой Алесь.

— Держи его! — Вадим Николаевич уже спешил на помощь.

Алесь хотел ухватить сома за жабры, но тот, почуяв родную стихию, плеснул хвостом, да так, что сам перевернулся, и был таков.

Вадим Николаевич попытался отрезать сому дорогу в озеро. Но тот, словно торпеда, блеснув черной глянцевитой спиной, ушел в глубину.

Алесь, кряхтя, поднимал со дна пустую корзину.

— Такая была добыча! Проворонили, — негодовал Вадим Николаевич.

— Это я виноват, — сказал Алесь. — Был у меня под животом и, скажи, ушел…

— Оба мы зевнули, браток. Я не успел кинуться в воду. А тебе нужно бы сразу хватать его за жабры! За жабры!

— Я же хватал. Разве не знаю. Но он сильный, холера, небось на добрых полпуда. Бот откормился…

— В затоку зашел. Грелся, видно, на солнце. Какой случай упустили! Скажу тебе, хлопче, такого сома первый раз вижу.

Алесь показал пустую плетенку.

— Ни одной. Теперь снова надо ждать.

Они выбрались на берег усталые, злые. Вадим Николаевич сбросил мокрую одежду, выжал воду и хотел было повесить посушить на солнышке, но тут откуда-то сбоку послышались странные звуки.

Оба прислушались.

— Как будто сова кричит, — сказал Алесь.

— Какая сова? Это же Аллочка. Слышишь, хныкает. Видно, проснулась и испугалась, что нас нет. — Вадим Николаевич стал поспешно натягивать мокрые штаны. — А ну беги, приведи сюда. Надо покормить ее.

Алесь принес девочку на руках. Она все еще тихонько всхлипывала.

— Перестань, Аллочка! Ты только послушай, что я тебе скажу. Упустили мы сегодня рыбину… Вот такую! — Алесь рукой показал какую.

— Дай! — сказала девочка и снова приготовилась заплакать.

Вадим Николаевич наклонился к ней.

— Такая хорошая девочка не должна плакать. А ну, Алесь, отломи хлеба, дай Аллочке.

Алесь посадил девочку на траву, раскрыл сумку, пошарил в ней и выразительно посмотрел на учителя.

— Вот все, что у нас есть. — На ладони лежало несколько орехов и последний кусок твердого как камень хлеба. — Как будем делить?

— Отдадим девочке, — сказал Вадим Николаевич. — Наша еда, Алесь, осталась в озере. Поймаем — будет наша, не поймаем — что-то надо придумать.

Девочка, успокоившись, сосала сухарь, слезы сразу высохли.

Вадим Николаевич и Алесь были в тревоге: чем они все будут питаться? Одна надежда на рыбалку. И ведь сом был почти в их руках. И хотя огонь развести нечем, обошлись бы — на солнце бы подсушили, на ветерке повялили кусочками. Харч был бы что надо!

Алесь увидел, что девочка покончила с сухарем и смотрит на него вопросительно.

— Нет, видишь, больше нет!

— Нет, — повторила девочка и развела ручками. — Дода, нет?

— Вот тебе и Дода! — засмеялся Алесь. — Конец нашему богатству. Вот видишь, опустел наш склад. — И он помахал пустой сумкой.

Вадим Николаевич сказал мечтательно:

— Вот если бы снова сом забрался в затоку, мы бы уж его не упустили.

Он опять разделся, езял плетенку и, крадучись, стал пробираться по затоке к устью.

Немного погодя Алесь заколотил по воде ногами и веслом. Когда подняли корзину, на дне ее трепетало несколько плотвичек.

Вадим Николаевич сказал разочарованно:

— Ну и добыча. Только на угощение коту!

— Будет хороша и нам, — рассудил Алесь. — Аллочка, смотри, что я тебе покажу. Интересное-интересное…

Девочка заковыляла к воде.

— Не подходи! — закричал Вадим Николаевич. — А то упадешь!

Оба вышли на берег, вытряхнули плотвичек на песок. Рыбешки запрыгали, забились.

Аллочка потянулась к ним. Но рыбешки не давались, выскальзывали.

— Дода! — пожаловалась девочка Алесю.

— Вот как нужно ловить. — Алесь схватил рыбку за голову. — Видишь, какая красивая! Плавники красненькие, хвост тоже красный!

Вадим Николаевич острым сучком разделал плотвичек, соскреб чешую и положил рыбешек на песок, на солнце.

Глава тринадцатая

Допрос Федора Годуна продолжался уже больше часа. Циммер негодовал, грозился застрелить партизана на месте, бил Федора по лицу, — а рука у него была тяжелая — это все знали, не только арестованные.

Потом Циммер начинал почти спокойным голосом уговаривать Годуна выдать своих товарищей. Он обещал, что тут же отпустит его на все четыре стороны, даже прикажет доставить его домой в служебной машине, иначе…

— Ты, наверное, догадываешься, что тебя ожидает?.. Лучше говори.

Годун молча сидел на табуретке, низко опустив голову. Когда его били, он не стонал, лицо было строгим, решительным, почти спокойным. Он чутко прислушивался к тому, что говорила Оксана. Девушка пока его не выдала. А это уже обещало какую-то надежду. К какому же выводу она придет? Как поступит? Неужели не захочет впутываться в такое опасное дело? Осторожная девушка. Ни одним движением, ни одним словом не показывает своего истинного отношения к словам Федора.

Но как же все-таки помочь своим? Они там в полной неизвестности, ждут его. На возвращение нет никакой надежды. Даже в самом лучшем случае Оксана вряд ли сможет помочь ему в этом…

Зазвонил полевой телефон. Комендант снял трубку, но голосу узнал — звонит Фридрих Носке.

— Будет сделано, мой полковник, — сказал он.

Федор услышал, как в трубке загудел неприятный решительный голос — голос, который привык приказывать.

— Слушаю, все понял. — Циммер кивал, прижав к уху трубку. Потом он аккуратно положил ее на рычаг, вытащил из кармана платок, вытер потный лоб, шею и, бросив быстрый взгляд на арестованного, проворчал: — Русский свинья. Бандит… — И крикнул: — Связать его! — Эти слова он хорошо знал по-русски.

Солдат кинулся исполнять приказ коменданта. Он схватил Федора за воротник, рывком поднял со стула, толкнул к дверям.

— Пашель!

В комнате наступило тягостное молчание.

Комендант пристально посмотрел на Оксану и сказал отчетливо, со значением:

— Вас немедленно просит к себе полковник. Около комендатуры стоит его машина. Доброго вам настроения, фрейлейн!