Николай Гомолко

Лесная крепость

Глава первая

Алесь бежал изо всех сил. Фашисты были совсем рядом, за молодым густым ельником, что остался позади. Ясно слышалось их дикое гиканье и выкрики. Трещали автоматы, где-то в стороне глухо рвались гранаты. Алесь знал, что это партизаны не дают покоя фашистам, забрасывают их гранатами.

А вот здесь, на лесной поляне, некому встретить врага с оружием в руках, остановить, не пустить его в глубь болотной глухомани, которую люди издавна называют Комар-Мох.

Враги окружили болото железным кольцом. По приказу Гитлера сюда стянуты отборные фашистские части. Больше десяти дней идут кровопролитные бои. Каждый шаг дорого обходится фашистам: партизаны бьются не на жизнь, а на смерть — необходимо во что бы то ни стало прорвать кольцо блокады.

Там, где прошли карательные отряды, горят села, поднимаются виселицы, растут на полях курганы — братские могилы расстрелянных людей.

Жители кинулись в леса, к партизанам, забирая с собой оставшуюся живность: коров, свиней, гусей… Все надеялись переждать, пока смогут вернуться в свои дома, но враги плотно окружили леса и болота и методично продвигались вперед, неся смерть и разрушение.

Самолеты бомбят села, и лесные дебри, и болотные топи, повсюду рвутся артиллерийские снаряды… Фашисты хотят взорвать, сжечь, стереть с лица земли этот партизанский край.

Командир карателей полковник Носке уже представлял себе, с какой гордостью доложит он самому фюреру об успешном окончании столь важной операции!

Несомненно, после этого на многих офицерских мундирах появятся Железные кресты, а особо отличившимся солдатам будут обещаны отпуска домой, в родной фатерланд. Но пока полковнику Носке нечего докладывать Гитлеру, надо действовать.

Самолеты сбрасывают не только бомбы: весь лес усеян фашистскими листовками, в которых господин полковник распинается в своих самых добрых чувствах — смотрите, мол, вот каков наш немецкий гуманизм: всем, кто добровольно сдастся в плен, гарантируется жизнь и «гражданская неприкосновенность». Но кто же поверит фашистам?

Родное село Алеся Сырой Бор совсем разорено. Сыроборцы, как только услышали про карателей, бросились в лес. За одну ночь опустело село. Люди прошли лесом километров десять и стали лагерем: построили шалаши, кошары для коров и овец. И стали жить в лесу.

Дымили костры, возле них бегали дети, пахло горячей пищей, духом человеческого жилья. И Алесь был там с матерью и сестренкой Анютой.

Но вот незадача: тетка Гануля, разбирая свой немудреный скарб, не нашла самого дорогого платка, который подарил ей сын, когда приезжал последний раз из Минска. Когда уходили из села от немцев, старая недоглядела, видно, впопыхах и оставила сыновний подарок где-то в хате. Чуть не заплакала тетка Гануля от досады. А под вечер, никому ничего не сказав, отправилась знакомой лесной тропинкой в село.

Там, в родной хате, ее и схватили фашисты. Может, и обошлось бы все, да на грех зажгла она лучину, чтобы получше осмотреть все закутки. Платок тетка Гануля нашла в сундуке, но тут же в хату на огонек ворвались солдаты:

— Хенде хох!

Гануля плакала, валялась в ногах у фашистов, просила, чтобы отпустили ее, старуху…

А потом стояла она ни жива ни мертва перед молоденьким офицером в новом щегольском мундире. Как улыбался он, этот офицер, тетке Гануле, как говорил ласково. А узнав, каким образом схватили ее солдаты, даже разгневался на них:

— Мы ваюйт не с фрау и киндер! Мы ваюйт с красными бандитами! — закричал он и выгнал солдат вон, а тетке Гануле сказал: — Вы свободны как птичка.

Обрадовалась Гануля, поклонилась низко — и к порогу.

Офицер остановил ее:

— Куда пойдет фрау? В лес?

— В лес… — и тут же замолчала: поняла, что проговорилась. Ну, подумала, теперь уж ей не вырваться отсюда. Но офицер как будто и не понял ничего. Сказал только:

— В лес? Зачем в лес? Иди в свой хаус и живи. Тебя никто не тронет, слово чести немецкого офицера. Никто не обидит ни тебя, ни твоих односельчан. Где они? В лесу? Испугались нас? Иди скажи им — партизаны нарочно их запугивают. А у нас приказ — всех, кого поймаем в лесу, — расстреливать, поняла? Пусть возвращаются в свои дома. Немецкая армия берет их под свою защиту. Ну, шнеллер, иди!

Офицер махнул рукой и опять улыбнулся.

Тетка Гануля спешила как на крыльях. Ее и вправду нигде не задерживали.

В Сыром Бору хозяйничали фашисты. Они заняли клуб и две самые большие хаты. Неторопливо расхаживали по селу и горланили песни.

Никто и не посмотрел в сторону тетки Ганули и на ее платок не позарился, не сдернул с плеч. Другими глазами глянула она тогда на вражеских солдат, подумала: «Эти вроде какие-то совсем другие, веселые… Может, и не все немцы звери?..»

А потом прибежала в лес, рассказала односельчанам все, как было, и решительно заявила: «Вы как хотите, а я натерпелась в этом комарином пекле. Пойду назад, в родную хату».

Ее уговаривали, убеждали, но она стояла на своем. Забрала двух малых внучат и коровенку — и домой.

Увидев такое дело, женщины подняли гвалт: «Гануля, мол, не глупа, знает, что говорит. Немцы окружили леса со всех сторон, не сегодня-завтра и сюда доберутся. Куда тогда нам податься с малыми детьми, где спастись?» И потихоньку-полегоньку с детворой да со скотинкой — в дорогу, вслед за теткой Ганулей. Мужчинам пришлось смириться — не оставишь женщин с ребятами без защиты. И потащились все назад, под родные крыши, хоть и тревожно было, и не верилось благим посулам врага.

И вот уже Алесь с Анютой сидят на возу, а мать с соседской Параской идут рядом, тихо переговариваются, тревожась о том, что ждет их дома…

Оккупация! Это ведь страшно подумать!.. Враг вон как лютует! Прочесывает лес, забрасывает бомбами, минирует поля… Может, и правильно они делают, что возвращаются домой? Смотри, Гануля побывала у немцев — и ничего, жива осталась…

Поначалу все было хорошо. Вернулись люди в село, в свои хаты. Старики упали на колени под образа — молились, благодарили бога, что услышал их, взял под свою защиту.

А наутро проснулись сыроборцы под солдатские крики и брань. Что случилось? Может, партизана поймали? Солдаты барабанили прикладами в двери и ворота, требуя, чтобы все на улицу выходили — и стар и млад. Мол, немецкий офицер хочет проверить, все ли жители Сырого Бора вернулись из леса.

Мать Алеся, как узнала об этом, сделалась белее полотна. Разбудила сына и дочку, тревожно зашептала:

— Бери, сынок, сестричку и быстрей за огороды. Бегите в лес. Побьют нас фашисты, чует мое сердце, побьют!

Алесь натянул штаны и куртку, шапку на голову, закинул мешочек с хлебом и салом за плечи и вместе с Анютой быстренько из хаты к хлеву, на тропку, что вела к гумну.

Но не тут-то было! За гумном, по всем дорогам и тропинкам уже вышагивали фашисты. Увидели беглецов и давай строчить из автоматов. Ребята бросились напрямик по картофельному полю. Но тут Анюта споткнулась, упала, заплакала от страха, а потом вскочила и побежала обратно, к хлеву — видно, хотела там спрятаться. Алесь даже крикнуть не успел: пули свистели над самой головой. Он скатился в картофельную борозду и пополз к лесу.

И только у лесной опушки одумался: как же он не вернул сестренку? Выходит, бросил он Анюту! Что же делать? Вернуться?..

А в сумерках взвился над селом огромный столб огня и дыма. Уже потом рассказали Алесю люди, что произошло в Сыром Бору. Враги согнали жителей села в колхозный клуб, облили его бензином и подожгли… Что сталось с матерью и сестренкой? Как узнать? Алесь не знал…

Вот уже пятый день он бродит по лесу. Ищет партизан.

Немцы теснят их все дальше и дальше в глубь болот. Куда ни глянь — частые кустарники, топи, осинники. Лишь изредка увидишь сухие островки, на которых шумят вековые сосны.

На одном из таких островков закрепилась группа партизан. Четверо их засели в окопе. С ними и Алесь. Но вот фашисты подобрались совсем близко к окопу, над головой засвистели пули, и партизаны отправили хлопца в ельник, в более безопасное место. Как ни сопротивлялся Алесь, но пришлось подчиниться.