Но ведь этим же самым Осипом Мандельштамом как своим гениальным соотечественником горжусь и я, сын потомственного сибирского крестьянина, русский до мозга костей. Потому что эта строчка выписана на русском языке, родилась в лоне русской культуры. И потому я, коренной сибиряк, по праву считаю Мандельштама русским поэтом.

Осип Мандельштам погиб в сталинских лагерях на Дальнем Востоке еще в 1930-е годы. Но спустя 30 лет после его смерти русский обитатель тех же лагерей, которого еще при жизни называли «лучшим русским поэтом ГУЛАГа», умерший от инфаркта в психушке уже в брежневское время Валентин Соколов, по стопам своего старшего коллеги написал тоже бессмертные строчки о XX столетии:

Хочу еще раз сказать: евреи имеют право гордиться своей родословной. Не знаю, потому ли, что за ними стоит три тысячи лет эволюции, в ходе которой, несмотря на колоссальные трагедии, постигавшие это племя, они сохранили свою самобытность, проявили потрясающую выживаемость, жизнеспособность. Или потому, что на протяжении всей своей истории евреи были гонимы и потому, чтобы сохраниться, были вынуждены проходить узкие туннели естественного отбора, но интеллектуальный потенциал этого народа демонстрирует высокое качество. Есть интересные признания на этот счет от людей выдающихся.

«Российская газета» 3 февраля 2006 года опубликовала беседу журналиста Владимира Снегирева с выдающимся разведчиком СССР, бывшим заместителем начальника Первого главного управления КГБ СССР (внешняя разведка), генерал-майором Борисом Соломатиным. Генерал по собственной инициативе затронул и еврейскую тему.

«Ты ведь знаешь, — сказал он в этой беседе, — что ходят слухи, будто Андропов — еврей. Возможно, эти слухи и имеют под собой основания. Мои детские годы прошли в Ростове, там среди моих приятелей много было евреев. Но в то время никто не тыкал в них пальцем, не обзывал жидами. Мы просто дружили, общались. Это теперь, задним числом, я понимаю, что ребята выделялись — и умом, и смекалкой. Так вот, насчет Андропова — я согласен со слухами. Этот человек действительно обладал очень острым умом и хитростью, которую он, правда, тщательно маскировал. Умел быстро принимать нестандартные решения в трудных ситуациях и явно выделялся среди других руководителей».

4 июня 2009 года, в день 95-летия со дня рождения Ю.В. Андропова, «Известия» опубликовали интервью историка Николая Добрюхи с бывшим председателем КГБ СССР В.А. Крючковым (1924-2007).

В.А. Крючков. «Про национальность Андропова чего только не болтали: и грек он, и татарин, и швед, и немец, и даже еврей. Сам он всегда утверждал, что русский, хотя кто знает: чего только у нас у всех в крови за долгие годы войн и переселений народов не намешано?! Я же знал его как исключительно убежденного интернационалиста».

Н. Добрюха. «Развивать эту тему Крючков не стал. Я же как-то спросил его: “А вы знаете, в архивах обнаружилось, что настоящая фамилия Андропова — Флеккенштейн?” Однако, судя по всему, новостью для Крючкова оказалось не это, а то, что это рассекретили».

Всё сказанное выше имеет самое непосредственное отношение к теме, обозначенной в заголовке этого параграфа. Едва ли не все авторы западной сталинианы исходят как из непреложного, что Сталин с самого начала своей политической биографии выказал себя убежденным антисемитом. А некоторые идут еще дальше. Так, например, Р. Такер «обнаруживает», что корни такого позиционирования Сталина кроются в «презрительном отношении ко всему небольшому и слабому, что и явилось причиной антисемитизма Джугашвили, который к концу жизни перерос в манию»^{269}.

Между тем прямых доказательств в подтверждение этой мысли ни Такер, ни его российские последователи привести не могут. Практически мы имеем дело с формулой «мне так кажется».

Типичным примером такого подхода можно считать монографию Геннадия Костырченко.

В аннотации к книге автор пишет, что читателю представлено «первое фундаментальное научное исследование об использовании антисемитизма как одного из инструментов осуществления тоталитарного сталинского режима», где «прослеживаются два тесно связанных между собою процесса: сосредоточение абсолютной власти в руках Сталина и его перераставшие в юдофобию целенаправленные практические действия, усиливавшиеся стремлением списать реальные политические проблемы на происки “еврейских националистов”».

Г. Костырченко не стесняется охарактеризовать себя как политически неангажированного, независимого и объективного исследователя, следующего традициям классиков мировой и русской исторической науки, стремящимся к глубокому проникновению в суть событий и явлений прошлого. Правда, при такой высокой самооценке автор все же вынужден оговориться, что его «фундаментальное научное исследование …слабо документировано». И действительно, с доказательной базой у автора получается плохо. Практически, вся его почти 800-страничная монография построена на вольной интерпретации фактов репрессий в отношении лиц еврейской национальности.

Книга пестрит эвфемизмами типа: «политика негласного антисемитизма», «закамуфлированный, латентный антисемитизм», «негласная политика государственного антисемитизма» и т.п., но доказательств наличия этих явлений автор не приводит (хотя отдельные случаи мог бы привести, и, к слову сказать, немало).

А временами автор «фундаментального научного исследования» просто-напросто выдает с головой свою действительную идеологическую позицию. К моменту написания его книги российская историческая наука уже давно вынесла оценку Ленину как политическому деятелю, который ставил себе в задачу уничтожить и Россию как государство, и русскую нацию как таковую. Костырченко же ставит Сталину в вину «уничтожение в партии интернационалистского духа и ленинских кадров», тех самых кадров, у которых, как теперь широко известно, руки по локоть в крови в деле уничтожения российского населения.

Фактически же вся монография Костырченко написана не о государственном, а о бытовом антисемитизме, который действительно имел и имеет место, и не только в России, а и в других странах.

По-видимому, понимая слабость своей научной позиции, Г. Костырченко весьма сожалеет о том, что даже автор «одного из самых полных исследований такого рода — “Антисемитизм в Советском Союзе” — С.М. Шварц, товарищ министра труда в правительстве Керенского, еще в 1952 году опубликовал в Нью-Йорке свое исследование, но.так и не решился прямо назвать антиеврейскую политику советских властей государственным антисемитизмом». Но Шварц, по-видимому, не из-за нерешительности не пошел на это, а потому, что не увидел этой политики у Сталина.

О качестве работы Костырченко можно судить по одному его откровенному замечанию. Мне, признается он, «ближе точка зрения видного американского ученого Р. Конквеста, который… характеризуя общее отношение диктатора к еврейской проблеме, полагает, что в этом смысле тот “был глубже и сложнее Гитлера”, и поскольку “его взгляд на человечество был более циничным”, то практикуемый им “вслед за Гитлером антисемитизм… был скорее политикой, чем догмой”».

Это признание дорогого стоит. Во-первых, Конквест не американец, а англичанин. Но это — мелочь. Главное — в другом. В качестве примера для подражания Костырченко избрал не ученого, а профессионального английского разведчика, который в своей служебной деятельности специализировался на выполнении, как сообщают западные СМИ, заказов американского правительства. Бывший член Британской коммунистической партии, а потом профессиональный английский разведчик, Конквест опубликовал десятки антисталинских работ, и все они, по его собственному признанию, базировались на измышлениях Н.С. Хрущева в его докладе XX съезду КПСС.