Семинарист вышел из комнаты, а Наташа села за стол и подумала: «А актер он плохой. Что ему надо?»

Когда пили чай, Сергей посмотрел на полку над Наташиной кроватью и спросил:

— Эти книги — все твои?

— Да.

— Своеобразная библиотечка.

— О чем мы, собственно, говорим? — раздраженно спросила Наташа.

— Обо всем.

— Терпеть не могу пустых разговоров.

— А еще чего?

— И еще много всего.

— Много всего, включая меня.

Наташа посмотрела не него недобро, в упор и сказала:

— Мы идем дело делать. Давай тогда и разговоры вести о деле.

— Ладно. Вопрос по делу: за что ты меня так не любишь?

Наташа с шумом вздохнула и отодвинула от себя стакан.

— Ненависть, как и любовь, мешает делу. Я тебе всего-то и предлагаю разобраться в отношениях в интересах дела, — спокойно продолжал Сергей. — Скажи прямо. В своем духе.

— Хорошо, я скажу. Я тебе не верю. У тебя на уме не революционная работа, а что-то еще.

— Ты имеешь в виду — сейчас?

— Я имею в виду — всегда.

— Я могу тебе сказать, что у меня на уме сейчас. Подготовка к отъезду. Я только что был на другом конце Москвы, в Никольской церкви в Хамовниках. У меня там знакомый дьячок. Я отвез ему на хранение кое-что из своих вещей: письма, документы, бумаги. Все может случиться. Если придут с обыском, ничего важного не заберут. Я могу и твои вещи туда отвезти, хочешь?

Наташин взгляд, все еще оставаясь на Сергее, опрокинулся. Подумав, она ответила:

— Мне нечего прятать. Что мне надо — это спокойно собраться.

Сергей поднялся. Похоже, что он был разочарован. Попрощавшись до завтра, семинарист оставил Наташу одну.

«Напрасно я отказалась от Никольской церкви», — пожалела Наташа. Среди ее вещей была одна, которую стоило бы поберечь. «А! — отмахнулась она от беспокойной мысли. — Будь что будет! „Откровение огня“ — это прошлое. Во всех смыслах — прошлое. Теперь для меня главное совсем другое».

Группа нашла себе пристанище в селе Нахабине Курской Губернии. На его окраине стояла пустой бывшая школа. Там и обосновались Наташа, Ирина и Сергей с разрешения нахабинского помещика Куликова, дед которого первым в уезде занялся образованием крестьян. Прогрессивный Куликов-внук, успевший построить в Нахабине новую школу, симпатизировал социалистическим идеям. Ему понравилось, что энергичные, толковые красильщики хотели не только основать дело, но и научить крестьян «экономической грамоте». Помещик посоветовал им как можно меньше афишировать их «экономический кружок» во избежание неприятностей со стороны уездных властей, которые относились подозрительно ко всякой просветительной работе среди крестьян. Наташа пообещала Куликову, что они будут проводить занятия под видом вечеринок.

Лучших условий для работы было не придумать, и ячейка смогла открыть свой кружок уже через неделю после приезда в Нахабино. Для занятий приспособили бывшую классную — большую комнату, где раньше размещалось по тридцать-сорок детей. Теперь здесь собирались каждый вечер шесть-восемь мужиков, большинство — молодые, грамотные, с намерением развернуться. Чаепитие перед углублением в учебный материал было идеальной возможностью завести разговор о жизни.

Некоторое время спустя после начала занятий с крестьянами Наташа, Ирина и Сергей сидели у себя и обсуждали: хорошо ли это, что большинство кружковцев мечтают просто-напросто разбогатеть. Через открытое окно классной раздались громкие бабьи голоса. Ирина выглянула на улицу и сообщила:

— Пять баб. Среди них, по-моему, Катерина, жена Дениса Поелова. Уж не к нам ли?

— С чего бы? — недоуменно воскликнула Наташа.

— К нам, — объявила Ирина. — То ли друг с другом ругаются, то ли нас ругают.

— С чего это им нас-то ругать? — снова удивилась Наташа.

Дверь открылась, и первой вошла неизвестная им полнотелая баба в грязном сарафане, за ней — другие. Среди них и правда была Катерина Поелова — единственная, кто выглядел смущенной. Предводительница в сарафане сказала Сергею:

— Слышь, мужик, выйди — у нас с твоими бабами свой разговор.

— Какой еще разговор? — спросил Сергей.

— Выйди по-хорошему, а то вышибем. Нас тут много, а ты один.

— Оставь нас, свояк, дай нам поговорить, — сказала повелительно Наташа.

Сергей усмехнулся и послушался.

Как только он переступил порог, баба в сарафане закрыла дверь на засов. Наташа с деланным спокойствием обратилась к жене их первого кружковца, кузнеца Поелова:

— Вы чего, Катерина?

— Дивишься, что бабы пришли? К мужикам все небось привыкла, — отвечала вместо Катерины предводительница. — Мы вам, задрыгам, сейчас покажем, как мужиков от семей отбивать!

Прокричав угрозу, она тут же кинулась к Наташе и схватила ее за волосы. К бабе в сарафане присоединились две другие, остальные наскочили на Ирину. Крестьянки били девушек, царапали, плевали им в лицо. Теперь и Катерина рассвирепела, как все. Кричащая, визжащая куча мала барахталась в классной несколько минут, потом рассеялась. Наташа и Ирина остались на полу одни. Там и нашел их Сергей, когда вернулся в избу.

Он опустился на корточки возле Ирины и перевернул ее.

— Господи! — вырвалось у него, когда он увидел ее лицо.

Его «жена» разразилась рыданиями. Наташа задвигалась и поднялась на колени. И у нее были синяки под глазами, а щеки расцарапаны.

— Возьми себя в руки, — сказала она Ирине. — Это борьба, ты знала.

— Борьба — кого с кем? — вскричала Ирина.

— Старого с новым! — ответила Наташа.

Ирина делано рассмеялась. Сергей отвел от девушек взгляд, поджав дрогнувшие губы.

— Мы сами виноваты! — объявила Наташа. — Всю работу направили только на мужиков, бабам же — никакого внимания! Их возмущение мы должны признать справедливым!

Ирина отпрянула от Сергея и забила кулаками по полу.

— Хватит! Хватит! Нас бьют, а мы виноваты?! Что за чушь! И все остальное — такая же чушь! Все! И что народ добрый, и что он всегда прав…

— Ты что, с ума сошла? — вскрикнула Наташа.

— Вон в Покровке на этой неделе один крестьянин другому из зависти амбар поджег…

— Замолчи, я не хочу этого слушать! — перекричала Наташа подругу.

— А почему — «не хочешь»? Потому что сама понимаешь, что мы поверили в чушь?

«Неужели им не больно?» — удивлялся Сергей, державшийся в стороне от перепалки. Наконец повисла зловещая тишина, и Наташа сказала с неестественной отчетливостью:

— Так вот ты какая на самом деле. Вон отсюда! Немедленно!

Сергей вмешался:

— Кончайте сходить с ума!

Наташа не обратила на него внимания.

— Лицемерка! — крикнула она Ирине. — Все твое «служение народу» — лицемерие! Забирай свои вещи и убирайся отсюда! Я не хочу больше с тобой иметь ничего общего.

— Зачем ты гонишь Ирину? — опять вмешался семинарист. — И куда она пойдет в таком виде?

— Я и сама не хочу больше оставаться с этой самодуркой, — заявила Ирина Сергею. — Вместе уйдем, хорошо? Очень прошу, не уговаривай! Я решила. Деньги на поезд есть, что нам еще?

Сергей встал.

— Я пойду к Денису Поелову, договорюсь, чтоб довез до станции.

Ирина вышла из дома вместе с Сергеем и осталась ждать его на улице. Скоро она увидела телегу Поелова, направлявшуюся в ее сторону, и пошла ей навстречу. Здороваясь с Ириной, Денис скорчил гримасу, но ничего не сказал. Сергей, сидевший рядом с ним, соскочил с телеги и помог «жене» забраться на его место. Поцеловав ее три раза в щеки, он проговорил:

— Благополучно доехать!

— А ты?! — опешила Ирина.

— Нельзя в этих обстоятельствах оставлять Наташу одну, — сказал невозмутимо Сергей. — Ты же сама понимаешь.

— Нет! — вскричала Ирина. — Я ничего не понимаю!

Сергей дал Поелову сигнал трогать. Лошадь дернулась с места и пошла. Ирина очумело уставилась на оставшегося на дороге Сергея. Он махал ей рукой.