- Ты, чего, Вань? Стесняешься, что ли? Зря. Ника Алексеевна всякого насмотрелась.

Ваня готов потерять последнюю руку, но ни за что не признается в том, что на самом деле заставило его покраснеть.

0x01 graphic

Ника Алексеевна всегда сама мыла закреплённый за ней контингент. Во время последней мойки Ваня вдруг обратил внимание на то, что ему как-то по-особенному приятны касания Ники Алексеевны к его обрубленному телу. От удовольствия он даже прикрыл глаза. Когда рука Ники Алексеевны задела низ его живота, внутри у него возникло страшное напряжение, заставившее его прогнуться. Он перестал дышать. Перед глазами поплыли туманные круги. Потеряв над собой контроль, Ваня даже застонал. Закончилось это довольно неожиданно, его тело обмякло, будто из него вытащили затычку. Ваня почувствовал страшную усталость и следом за этим ни с чем не сравнимый стыд, от которого он не сразу смог открыть глаза. Но когда он их открыл, уверенный в том, что увидит рассерженное лицо Ники Алексеевны, то с удивлением обнаружил, что та продолжала им заниматься с таким видом, будто ничего не случилось.

Сегодняшнего дня Ваня ожидал с волнением. Он боится себе признаться в том, что желает повторения того, что было в прошлый раз, но захочет ли этого Ника Алексеевна? Чем больше Ваня делал усилий, чтобы прогнать от себя это постыдное желание, тем сильнее ему этого хотелось. Больше того, ему в голову начали лезть совсем уж неприличные мысли, в которых Ника Алексеевна играла основную роль. Когда Ваня оказался в помывочной, фантазиями своими он был уже доведён почти до бешенства.

- Ваня, - строго говорит Ника Алексеевна. - Давай успокаиваться.

Встретившись с ней глазами, Ваня отворачивается. Ника Алексеевна наклоняется к нему, тихонько шепчет ему на ухо:

- Ваня, не нужно стесняться. Ты мужчина и это всё естественно, а я очень рада, что могу сделать для тебя, как женщина.

- Правда? - недоверчиво спрашивает Ваня.

- Правда, мой хороший, а теперь давай мыться.

* * *

Возвращённого после мытья Ваню сосед по палате Паша Филиппов некоторое время рассматривает молча, а затем спрашивает:

- Ты мне скажи - ты сделаешь, что обещал или нет?

- Почему ты спрашиваешь?

- Ты светишься, как начищенный медный самовар. В таком состоянии ты можешь передумать.

Ваня не отвечает. Он подбирает слова, которыми постарается переубедить друга в его решении уйти из жизни, в которой, как сказала Ника Алексеевна, при любых обстоятельствах можно быть счастливым.

0x01 graphic

К Паше Филиппову подходят два бойца-санитара.

- Ну, что герой, на прогулку пойдёшь? - спрашивает один.

- Пойду, - с усмешкой отвечает Паша Филиппов.

- Тогда давай, нечего тут разлёживаться.

- Я готов.

Санитары подхватывают невесомое тело полного ампутанта, выносят в коридор и укладывают его в огромную плетёную корзину, в которой уже лежит Ваня Самоверов.

Санитары хватаются за ручки по обе стороны корзины и идут вниз по лестнице. Толкнув ногою дверь, выходят на улицу. Северное солнце светит, но не греет. Дует сильный встречный ветер.

- Погода не очень, может не стоит сегодня гулять? - спрашивает один солдат.

- Ничего, - отвечает другой, - к обеду распогодится. Главное, чтобы дождя не было.

Тропинка от дверей каре (Так местные жители называют здания, в которых раньше, до специнтерната, располагались монашеские кельи Валаамского храма.) ведёт к арке, сделанной в монастырской стене. За ней небольшая, довольно покатая и, благодаря этому, всегда сухая поляна. По краям поляны растут дубы. Сразу за ними - глубокий обрыв. Внизу огороды, к которым сверху опускается многоярусная, порядком сгнившая, деревянная лестница. На поляне разложено брезентовое полотно от списанной военной палатки. Это место "гуляния" спецконтингента.

Здесь их укладывают рядами и до обеда, а частенько и до ужина они общаются, а главное - дышат полезнейшим воздухом, который считается основным лекарственным средством.

Санитары ставят корзину на землю.

- Ребята, расположите нас поближе к дубкам, - просит Паша Филиппов.

- А не боитесь с краю навернуться? - интересуется санитар.

- Мы же не дураки. Мы будем лежать аккуратно.

Санитары сносят корзину к самому краю брезента и, выгрузив ношу, уходят за остальными.

- Давай, пока никого нет, - говорит Паша Филиппов.

- Паша.

- Чего тебе?

- Паша, послушай. Тебе не нужно умирать. Ника Алексеевна, сказала одну важную мысль...

- Ваня, кончай бузу...

- Нет, ты послушай. Она сказала, что цель жизни только в том, чтобы здесь и сейчас получать удовольствие. Понимаешь?

- Ваня, сейчас сюда придут...

- Паша, я на собственном шкуре убедился, даже в нашем с тобой положении от жизни можно получать удовольствие. Хочешь, я попрошу Нику Алексеевну, она - добрая, она тебе поможет.

- Я думал, ты мне друг, а ты обыкновенная сволочь, трус! - произносит Паша Филиппов. - Счастливо оставаться.

Он начинает раскачиваться и, перевернувшись один раз, и другой, и третий оказывается на самом краю обрыва. Казалось ещё одно усилие и он покатится вниз. Но его держат молодые, но упругие побеги дуба. С ними ему не справиться.

Паша поворачивает в сторону Вани своё страшное, испачканное землёй, лицо и кричит:

- Ваня, друг, помоги мне!

- Сейчас, - отвечает Ваня и быстро подкатывается к Паше Филиппову, но явно медлит.

- Давай! - орёт Паша Филиппов.

Ваня, упирается здоровой рукой в тело друга и толкает его. На ветках Паша буквально висит в воздухе, но не падает. Ваня сколько можно тянется вперёд и толкает друга, и тот срывается вниз. Ваня невольно тянет шею, чтобы увидеть друга и, не удержавшись, сам падает вниз. Успевает подумать:

- Вот и хорошо, - последнее, что успевает подумать Ваня Самоверов.