Но Игорь не стал ни с кем разговаривать, пообещав объяснить все потом, и лишь спросил, где Гришневич. Гришневича поблизости не оказалось, но на шум откликнулся Шорох. Увидев сияющего Игоря, Шорох сплюнул на землю и недовольно спросил:

— Што такое, Тищэнка? Наверна, ты или все автаматы пачыстив, или тябе дамой камисавали? Если нет — то прышол ты зра, патаму што табе нада была чистить автаматы!

«Вот скотина!» — подумал Игорь о командире отделения. Все же младшему сержанту не удалось окончательно испортить Игорю настроение, и курсант с чувством собственного достоинства сообщил Шороху:

— Товарищ младший сержант, я попросил майора Денисова, и он взял наш взвод в кинотеатр. Он приказал, чтобы наш взвод срочно шел в казарму и переодевался в парадную форму.

— Што ета такое случылась?

— Просто идем в кинотеатр. Могли и какой-нибудь другой взвод ваять, если бы я вовремя не попросил, — сказал Игорь скорее для взвода, чем для Шороха.

— Папрасив? Ладна… Иш ты — ен папрасив! Взвод, станавись! Гутиковский!

— Я!

— Збегай за сержантам Грышневичам, а мы у казарму пашли.

— Есть.

Гутиковский побежал искать сержанта, а взвод, наскоро вымыв руки в мойке, отправился в казарму. Кухонному наряду это не понравилось, но возражать Шороху они все же не решились.

В казарме получили парадку у Черногурова и сразу же принялись приводить ее в порядок. Игорь недовольно покосился на свои стертые пуговицы и вспомнил о том, что его фамилию записал патруль: «Хорошо, что пока ничего не слышно. Может быть, еще и обойдется — никакого преступления я не совершал?! Подумаешь — пуговицы стерты!

Пуговицы следовало перешить, но, во-первых, было некогда это сделать, а, во-вторых, у Игоря не было самих пуговиц.

Почти все уже были готовы, но не было Гришневича. Прибежал Гутиковский и сообщил, что сержант скоро будет в казарме. Краем уха это услышал стоявший рядом Денисов и сразу же подозвал к себе курсанта:

— Где твой сержант, боец?

— Сейчас идет. Он руки моет.

— Что же ему на руки час времени надо, что ли?! — раздраженно спросил Денисов.

Оба взвода были готовы, поэтому ждали только одного Гришневича. Денисов пришел в ярость оттого, что он должен ожидать одного-единственного сержанта. Но без Гришневича идти ротный тоже не хотел. Наконец, появился Гришневич. Чтобы не подрывать авторитет сержанта, Денисов, едва сдерживая распиравший его гнев, приказал Гришневичу собираться чуть быстрее. Сержант принялся переодеваться в парадку.

— А Денисов вначале сказал, что мы там работать будем. Я даже поначалу испугался, — сообщил Тищенко.

— Из-за тебя, дурака, могли и в самом деде на какие-нибудь работы попасть! — ехидно перебил его Резник.

— Сам ты дурак? — огрызнулся Игорь.

— Чего ты, Резняк, к нему прицепился?! Если бы не Тищенко, ты бы вместо кинотеатра, может, еще и сейчас чистил наташу! А он для взвода старался, так что нам всем нужно еще спасибо ему сказать! Да и многие из вас к Тищенко плохо относились только потому, что вас Гришневич науськивал! — вмешался в разговор Доброхотов.

Резняк хотел ему что-нибудь возразить, но в кубрик вошел сержант, и все предусмотрительно замолчали.

— Гришневич, ты готов? — недовольно поинтересовался Денисов.

— Готов, — буркнул сержант.

— Тогда все на улицу — строиться перед казармой! — приказал ротный.

День выдался теплым и погожим, так что в кинотеатр решили идти в одних парадках.

— Берите с собой деньги, там, скорее всего, будет возможность что-нибудь в буфете купить, — предупредил взвод Гришневич.

Последним из казармы вышел старший прапорщик Федоров. Денисов сразу же дал команду, и колонна направилась к КПП.

На троллейбусе доехали до стадиона «Динамо» и там вышли на улицу. Здесь было множество передвижных тележек, из которых продавали мороженое. Их тут же окружила зеленая курсантская масса (естественно, с разрешения Денисова). Игорь мороженое покупать не стал. Во-первых, Тищенко его не любил, а, во-вторых, он решил приберечь деньги для кинотеатра, где могло быть и что-нибудь поинтереснее.

От стадиона ехали на трамвае и вскоре вышли возле какого-то железобетонного моста-эстакады, перекрывающего более низкую автомагистраль. На мосту вновь выстроились в колонну, но шли не в ногу, чтобы не вызывать резонанс и не разрушить сооружение. Игорь знал об этом еще со школьных уроков физики.

Кинотеатр «Москва» поразил Игоря своей величиной и великолепием. Витебский «Беларусь» был, в принципе, лишь немногим меньше, но Тищенко был там всего несколько раз и, к тому же, все новое всегда производит более сильное впечатление, чем виденное ранее. Только возле самого кинотеатра Денисов разрешил спрятать сигнальные флажки, вызывавшие до этого немало насмешек прохожих.

Внутри «Москвы» тоже было неплохо, но такого растительного великолепия, какое было на втором этаже витебского кинотеатра «Беларусь», Игорь не увидел. Но это ничуть не испортило его первоначального впечатления. После казармы «Москва» показалась Игорю если не жилищем Бога, то уж дворцом монарха наверняка.

В зал пока еще никого не приглашали, и Денисов посадил людей в фойе на стулья, правильными рядами расставленные напротив большого белого экрана. Минут через пять экран засветился, потому что на него начали проецировать мультфильмы. Пришли какие-то танкисты, а затем и артиллеристы. Игорь внимательно всматривался в лица проходящих мимо солдат в надежде, что среди них окажется Алексеевич. Но напрасно. Игорь посмотрел несколько выпусков «Ну, погоди!», а потом, когда пошли какие-то аллегорические ленты, ему это надоело, и курсант принялся смотреть больше по сторонам, чем на экран. Так делали почти все остальные. Заметив это, Денисов разрешил сходить в буфет. Почти все представители второй роты вскочили со своих мест, но тут раздался предостерегающий окрик Гришневича:

— Не толкаться, придурки! Это же кинотеатр!

Несколько человек, одетых в хорошие костюмы, удивленно обернулись и взглянули на сержанта. Денисов вспыхнул, подошел к Гришневичу и что-то процедил сквозь плотно сжатые губы. Сержант смутился и всю остальную часть вечера вел себя более сдержанно.

В буфете образовалась большая очередь, но Игорь, тем не менее, без колебаний пристроился сзади — пока все равно было больше нечего делать. В очереди стояли солдаты самых разных родов войск и редкие гражданские посетители. Именно благодаря присутствию последних, а также нескольких офицеров в очереди сохранялся строгий порядок, и «дедам» и сержантам приходились стоять столько же, сколько и «духам». За стеклом прилавка-витрины были выставлены всевозможные сладости и соки. Некоторые из них Игорь видел впервые в жизни. Ему очень хотелось попробовать яблочное желе, но он не знал названия блюда и решил спросить у Лупьяненко:

— Антон.

— Чего тебе?

— Как ЭТО называется?

— Что?

— Да вон — на холодец похоже.

— Ну, ты даешь! Неужели ты это видишь в первый раз? — удивился Лупьяненко.

— Почему это в первый раз? — смутился Игорь.

— Потому, что ты об этом спрашиваешь.

— Я ел ЭТО раньше, просто забыл название.

— Так говоришь — название забыл? — хитро улыбнулся Лупьяненко.

Игорю стало стыдно за свою дремучую провинциальность, но, вместе с тем, он пришел в раздражение из-за бесцеремонности Антона:

— А если даже и не ел, то что с того? Не хочешь говорить — не говори!

— Ладно — не обижайся! Это яблочное желе.

— А-а. Сюда, наверное, желатин добавляют, — с видом знатока кулинарии сказал Игорь.

— Не знаю — может быть, — равнодушно ответил Антон, все своим видом показывая, что ему все равно, что туда добавляют.

Впрочем, Игоря это тоже не слишком волновало, и он стал выбирать, что бы купить еще. Тищенко добрался до кассы и тут вдруг понял, что забыл название заинтересовавшего его блюда. Лупьяненко только что отошел к одному из столиков, и спрашивать было не у кого. Правда, позади стоял Гутиковский, но Тищенко не хотел, чтобы через пять минут весь взвод узнал, что Игорь — дремучий провинциал.