После уборки взвод отправился в казарму, а Тищенко, Гутиковский, Кохановский, Фуганов и Мазурин — в столовую, где должны были «наводить порядок». Там же Игорь увидел и других курсантов из второй роты — Мархуту, Петрова, Абдухаева, Хакимова и Исломова.

— Чего это из нашего взвода почти половина команды? Что нам — больше всех надо? — недовольно спросил Мазурин.

У входа их поджидали Атосевич и какой-то капитан, которого Игорь видел лишь пару раз, да и то мельком.

— Ну что, залетчики — есть желание работать?! — насмешливо спросил Атосевич.

— Почему это мы залетчики? — обиделся Гутиковский.

— А кто же вы? Конечно залетчики! Я специально приказал, чтобы мне залетчиков отправили. А ты, из какого взвода?

— Из второго.

— Тогда ты, может, и не залетчик. Сегодня вообще только второй взвод должен был работать, а из остальных — залетчики.

— А-а, — обрадовался Гутиковский.

— А чего ты радуешься? Сам смотри — в команду попали те, кто в последнее время залетал чаще других: я, Мазурин, Кохановский, Фуганов…, — Игорю не понравилось то, что Гутиковский стремился выделиться и попасть в привилегированное положение.

— Но я ведь не залетал!

— Значит, просто чем-то не угодил сержанту. Просто так он тебя сюда не отправил бы! — Игорь специально придал своему голосу полную уверенность в собственной правоте.

Но Гутиковский испуганно принял все за чистую монету:

— Ну да? А то я смотрю, что это он на меня сегодня косился. Может, что на тревоге не так было?

— Может и на тревоге…

— Так, орлы — кончаем базар и слушаем боевую задачу! Эй, воины ислама — вас это тоже касается! — Атосевич за пятнадцать секунд навел идеальный порядок и предоставил слово капитану.

Капитан коротко пояснил, что нужно делать и вместе с Атосевичем повел курсантов за угол столовой. Там он открыл одну из дверей и вошел внутрь. Постепенно за ним туда вошли и остальные. Комната была довольно большой, но ее размеры скрадывались из-за ужасного бардака и хаоса. Казалось, будто здесь был произведен обыск. По углам в живописных кучах лежали тряпичные горы хэбэ, рваных, засаленных подменок и поварских рубах, затасканных временем и человеческой неаккуратностью до неузнаваемости. Среди этих грязных айсбергов высились нагромождения наполовину сломанных стульев и столов, в углу валялись какие-то заплесневевшие котелки. К тому же, все это было покрыто толстым слоем пыли.

— Да уж, — озадаченно произнес капитан и задумчиво обвел комнату глазами.

— Что будем со всем этим делать? — спросил Атосевич и брезгливо пнул сапогом один из заплесневевших котелков.

Котелок упал на кучу стульев и с грохотом исчез в ее недрах. Капитан едва заметно вздрогнул и вопросительно посмотрел на прапорщика. Атосевич понял, что его вопрос не дошел до адресата и вновь спросил:

— Я говорю — что будем делать? Ну и бардак же тут!

— Да уж — бардак! Я даже не знаю, что. Может, уберем? Все равно когда-то надо все это разгребать? — капитан вопросительно посмотрел на курсантов.

Но энтузиазма в их глазах не было, и капитан вновь перевел взгляд на прапорщика.

— А что делать — надо весь этот триппер выносить! Раз уж пришли — будем работать! Приступайте. Что совсем сгнило — несите на наташу. А что более-менее ничего, то…

— То отнесете в соседнюю дверь. Я ее сейчас открою, — пришел на помощь Атосевичу капитан.

Курсанты принялись за работу и сразу же подняли тучи пыли. Атосевич остался в комнате, а капитан встал между двумя дверями и начал следить, чтобы никто ничего не утащил. Но таких попыток никто не делал, и капитан вновь пошел к прапорщику.

Атосевич остановил Абдухаева, тащившего достаточно приличное хэбэ. Осмотрев хэбэ со всех сторон, прапорщик неожиданно предложил:

— Слушай, Абдухаев, а бери ты это хэбэ себе.

— Как себе? В рота нэльзя! И брат нэльзя — капитан сказал, — узбек простодушно показал пальцем на капитана.

— Ты палец убери, боец! А то прослужишь в армии, а культуре так и не научишься! — недовольно прикрикнул капитан.

Абдухаев притих и как-то обиженно посмотрел на Атосевича: «Что же это ты, мол, прапорщик, смеешься надо мной?»

— Так что, Абдухаев — забираешь хэбэ? — не отставал Атосевич.

— Нэльзя брат, — хмуро ответил узбек.

— Можно. Мы сейчас спросим. Товарищ капитан, можно, этот боец хэбэ возьмет?

— Пускай берет — все равно пойдет на тряпки, — ответил капитан и недовольно покосился на прапорщика.

Ему не нравилось, что Атосевич вел себя слишком независимо.

— Все, Абдухаев — забирай! Капитан разрешил.

— А куда брат? Казарма нэльзя, — сказал Абдухаев и испытывающе посмотрел на старшину роты.

Ему казалось, что еще немного и Атосевич отступит от правил и разрешит ему взять второе хэбэ. А лишнее хэбэ никогда не помешает.

— Ну что ж — раз нельзя, значит нельзя! Ты сам сказал! — насмешливо подытожил прапорщик.

Он с самого начала не собирался отдавать хэбэ Абдухаеву, а решил просто позабавиться. Узбек вздохнул и положил хэбэ назад. От этого вздоха прапорщику стало неловко, и он решил немного загладить свою вину:

— Слушай, Абдухаев — а ты своего земляка, повара Курбана, знаешь?

— Конечно, это мой зома!

— Тогда отнеси ему хэбэ. Скажи, что прапорщик Атосевич передал.

Абдухаев радостно кивнул головой, схватил хэбэ и быстро вышел за дверь.

— Ишь ты — как рванул! Боится, падла, что передумаю! Хитрый, чурбан чертов! — рассмеялся Атосевич.

Игорь уже давно заметил, что Атосевич относится к солдатам в зависимости от своего настроения. В хорошем расположении духа старшина роты мог пошутить или же, как сегодня, сделать какое-нибудь доброе дело. В другие же дни запросто мог обругать курсанта самыми последними словами и даже ударить. А порой все это происходило в один и тот же день. Вначале Игорь недолюбливал Атосевича за его грубость и солдафонский юмор, но потом привык к старшине роты и даже стал находить в нем некоторые положительные черты.

— А ты, боец, чего рот раззявил — хочешь муху поймать?! — спросил Атосевич у задумавшегося Игоря.

— Никак нет.

— Вижу, что делать нечего?! Иди внутрь столовой. Там возле картофелечистки Петров работает — поможешь ему.

— Есть.

«Как Абдухаеву — так хэбэ, а как мне — так на работу! Все-таки козел Атосевич, козел!» — обиженно подумал Игорь, забыв, что всего пару минут назад рисовал в своем воображении старшину роты в довольно розовом свете.

Найти Петрова не составило труда — он тащил в картофелечистку какую-то огромную корзину, сплетенную из длинных ивовых прутьев. Петров пояснил, что Курбан сказал принести две и еще за одной нужно идти в кладовку.

— В каптерку? — поправил Игорь, уверенный в том, что в армии слово «кладовка» не используется.

— Какая там каптерка — маленькая кладовка! Сейчас сам увидишь.

— А Абдухаев тут был?

— Был. Они и сейчас вместе с Курбаном в картофелечистке сидят.

За второй корзиной надо было лезть по шаткой деревянной лестнице, потому что в кладовке были две обширные ниши под самым потолком, где и хранились корзины.

— Что теперь будем делать? Может, у Курбана спросим или к Атосевичу пойдем? — спросил Петров, когда они отнесли и вторую корзину.

— Никуда мы не пойдем — ни к Атосевичу, ни к Курбану! Есть идея! — загадочно воскликнул Тищенко.

— Какая идея? — взволнованно спросил Петров, так как был человеком исполнительным и не любил влезать во всевозможные авантюры.

— Помнишь то место, где мы брали корзины? — спросил Игорь.

— Ну.

— Пойдем туда.

— Зачем?

— Узнаешь. Пойдем.

Выглянув в коридор и убедившись, что там никого нет, Игорь увлек за собой Петрова и курсанты вскоре оказались в кладовке.

— Лезь наверх, — предложил Игорь.

— Зачем? — вновь заупрямился Петров.

— Ну что ты уперся, как баран?! Лезь, говорю, быстрее! А то сейчас кто-нибудь придет и все запросто может сорваться! Или на работу заберут.

— Э-ей, Петров, ты где? — раздался из коридора голос Абдухаева.