В общем, такое дело, — добавил он, когда Сергей примостился на стуле, — ты хорошо себя показал в последней командировке. Командование довольно, замечаний по службе нет. Имеется предложение дать тебе еще одно специальное задание и тоже за границей.

— Согласен, — ответил Сергей. Особое задание — это шанс и на внеочередное звание, и на повышение по службе. Надо соглашаться.

— Подожди. Ты газеты читаешь? Телевизор смотришь? — Стравинский пристально посмотрел в глаза Сергея. — Что в Югославии творится, знаешь?

— Да, Алексей Викторович. — Сергей спокойно выдержал пристальный взгляд холодных серо-стальных глаз полковника, он сразу уловил подтекст вопроса. В последнее время на занятиях по политической подготовке акцентировалось внимание на примерах интернационального долга и необходимости противостоять империализму в любой точке земного шара. Замполит только вчера рассказывал о летчиках, воевавших в Корее и Вьетнаме. При этом ненавязчиво упоминалось, что, возможно, это не последний случай, когда советские летчики воюют под флагом союзников.

— Это хорошо, что знаешь, — усмехнулся Стравинский, — значит, согласен вломить янки по первое число?

— Не против, Алексей Викторович. Когда получать проездные?

— Подожди. Смотри, какой шустрый. Задание очень сложное. Летать придется над горами и над морем. У противника будет численное превосходство, можешь погибнуть.

— Раз вы мне это говорите, значит, уже включили меня в список, — тихо произнес Сергей, — значит, рассчитываете на меня. Я готов сражаться.

— Хорошо, я знал, что на тебя можно рассчитывать. — В голосе полковника чувствовалось одобрение. — Первым делом пишешь рапорт на отпуск по состоянию здоровья, с 11 ноября по 11 мая, — с этими словами Стравинский протянул Горелову несколько листов бумаги. — Если готов, пиши прямо сейчас. Затем получаешь путевку в Белград, у нас есть договор на их санатории. Все чин по чину. Но по прилете в Белград, естественно, идешь не в санаторий, а прямиком в ближайший полицейский участок и заполняешь бумаги на получение гражданства Югославии. Впрочем, тебя там встретят, помогут с оформлением, — усмехнулся полковник. — А уже затем тебя зачисляют в армию. Понятно?

— Понятно, товарищ полковник, получается, я буду воевать как гражданин Югославии?

— Да, именно так. Будет дело или нет, это еще бабушка надвое сказала. Может, янки отступятся, когда увидят, что мы серьезно взялись за Балканы. Лучше бы обошлось, — почти неслышно прошептал Стравинский. — Но если тебя собьют над Венгрией, Хорватией или какой-нибудь Северной Нигерией, ты попадешь под действие Женевской конвенции. Будешь военнопленным, а не наемником.

— Но я не собираюсь попадать в плен!

— Не зарекайся. Молод еще! В жизни все бывает! Давай лучше дальше. В Югославии будешь летать на такой же «Сушке», как здесь. Где именно будешь служить, не знаю. Среди командования будут как местные, так и наши специалисты. Но дисциплине тебя учить не надо, разберешься на месте. В любом случае за операциями будут наблюдать наши и принимать соответствующие решения. Сербы — ребята хорошие, но, — при этих словах полковник презрительно усмехнулся, — побаиваются амеров. В случае агрессии против Союзной Республики Югославии спокойно исполняй свой долг. Если же войны не будет, по окончании срока уволишься из армии и вернешься в Союз. Все понятно?

— Ясно, товарищ полковник. — Сергей решительно пододвинул к себе бумагу и принялся писать.

Мельком взглянув на рапорт, Стравинский черкнул на нем свою визу и убрал бумагу в красную папку.

— Ну, Сергей, машину ты чувствуешь, в воздухе держишься хорошо, реакция отменная, работать в строю можешь, без радара тоже нормально ориентируешься. Так что постарайся вернуться домой живым и своими ногами. Вперед не лезь, к подвигам не стремись, пусть сербы геройствуют. Это их земля, а ты просто помогаешь. Всех американцев не свалишь, а погибнуть можно запросто. Ну, сам должен понимать, не пацан уже. — Официальная часть закончилась, и Стравинский чисто по-человечески наставлял молодого летчика. — Ладно, ты не самый худший мой истребитель, так что через полгода жду домой, эскадрилью получишь обязательно. Слово даю.

— Простите, Алексей Викторович, кто еще из нашего полка едет в командировку? — неожиданно для самого себя спросил Горелов.

— Пока никто. А у тебя есть предложения?

— Да, товарищ полковник, я много летал вместе с лейтенантом Черновым. Сработались, друг друга в небе чувствуем. Разрешите?

— Не разрешаю! Ты не имеешь права никому ничего говорить. Понятно?! — почти выкрикивал Стравинский, на его лице ясно читалось, что Горелов только что сморозил несусветную чушь. — Для всех ты едешь отдыхать. И точка! Будешь болтать, вместо Сербии попадешь на Чукотку, медведей кормить.

— Но, товарищ полковник, — упорствовал Сергей, — гораздо лучше работать уже слетанными парами, чем заново привыкать к ведомому. Вы же сами учили.

— Слетанными парами, говоришь. — Стравинский медленно встал и прошелся по комнате, не спуская пристального взгляда с Сергея. — Вы у меня лучшие летчики полка, оба с орденами. Ну ладно, — добавил он после минутной паузы, — старший лейтенант Горелов, вы свободны, передайте лейтенанту Чернову приказ явиться ко мне. Срочно.

— Товарищ полковник, разрешите идти?

— Разрешаю.

Глава 14

Последние приготовления. 1991 год

— Слоны идут на север, — отчетливо проговорил Павел Шумилов, спускаясь на берег небольшой речушки. Было утро. Сидящие с удочками Арсений Бугров и его начальник штаба полковник Леонид Гаврилов одновременно повернулись на голос.

— Слоны идут на хрен. А ваш Штирлиц ожидается с минуты на минуту, — отозвался Бугров. Он, как и Гаврилов, был одет в поношенное офицерское х/б без знаков различия и выглядел, как обычный рыболов-любитель. Невдалеке на опушке леса в тени деревьев стоял «УАЗ». Водителя с собой не брали, машину вел Гаврилов. Встреча была не случайной. И не случайно для этого выбрали место вдалеке от города на природе.

Сегодня была суббота, начало августа. Паша, как обычный грибник, рано поутру вышел из электрички на сельском полустанке и неторопливо двинулся лесом к известной ему речушке, попутно срезая боровики и подосиновики. Конец лета, грибной сезон, за полтора часа Павел набрал почти полную корзинку. С собой он не взял ничего лишнего, все необходимое было в голове. Друзья еще в среду договорились о встрече. Приближался день X, почти все было готово. Сотни офицеров армии и КГБ страны, некоторые партийные работники и хозяйственники ждали сигнала «Зеленый свисток». Сигнала, который должен послужить началом переворота. Или, как изящно выразился Володя Строгов: «Нелегитимной передачи власти в достойные руки». Все приготовления были закончены, планы составлены, откорректированы и доведены до рядовых участников. Шумилов давно уже составил списки лиц, которых необходимо нейтрализовать в первые же часы после «Зеленого свистка». Агенты влияния, предатели, активные публичные деятели, находящиеся под воздействием «прогрессивных господ», всевозможные шакалы, готовые растащить страну по углам. Московские и ленинградские гэбисты были готовы изолировать собственное, не вызывающее доверия руководство и в течение нескольких часов «выключить» иностранцев, работающих над «мирным преобразованием» СССР. Преобразование, устраивающее многих, но только не заговорщиков и критично мыслящих патриотов СССР и России.

Поздоровавшись за руку с Бугровым и Гавриловым, Павел присел на бревнышко и принялся перебирать свою корзинку. Грибы были хорошие, молодые, крепкие, как на подбор. Неплохо, сегодня в семье Шумиловых будет хороший ужин. А если на обратном пути дополнить корзинку и прихваченный в карман пакет, то можно будет и посушить на зиму. Пока Шумилов перебирал свои трофеи, поплавок Лени ушел под воду. Резкий рывок, и на крючке заплясала сорожка. Средненькая, в полторы ладони длиной. Быстрым привычным движением отцепив рыбку, Гаврилов бросил ее в ведерко и принялся насаживать свежего червя на крючок.