— Но у меня нет никаких сокровенных знаний. — Всю жизнь она искала внутри себя то женское начало, которым обладали ее сестра и мать, и не находила его.

— Есть. Просто ты этого не замечаешь. — Он тряхнул головой. — Боже, да с самого начала было понятно, что ты женщина. И как я, дурак, не догадался… Ты украшала стол цветами и листьями. Взбивала подушки. Выбирала одеяло по цвету, а не по толщине. Кто, скажи на милость, научил тебя всему этому?

— Моя мать? — предположила она неуверенно, поскольку не припоминала, чтобы материнские уроки пошли ей впрок.

— Никто тебя этому не учил. Просто ты женщина. Ровно такая же, как остальные. — Неприязнь в его тоне переплелась с изумлением. — Все. Уроков больше не будет. Ко встрече с королем я тебя подготовил, а дальше учись сама. И держись от меня подальше. Видеть тебя не могу.

— А как же моя клятва? — спросила она, с новой силой возненавидев свое женское естество. — Мы же договорились быть товарищами, близкими, как братья.

— Ну какой из тебя брат? Ты девчонка. — Голос его надломился. Развернувшись, он пошел к лестнице.

— Но я дала тебе слово! — крикнула она ему вслед. — Что же мне теперь, нарушить его?

Он не замедлил шаг.

— Нельзя нарушить то, что было нарушено с самого начала!

Раньше они тянулись друг к другу, а теперь с тем же рвением начали друг друга избегать.

Дункан попросил Джеффри взять ее под свою опеку, оправдавшись тем, что ему нужно наверстать свои пропущенные занятия по медицине. Тот согласился, и с тех пор он, остерегаясь приходить в общую комнату, нечасто видел, как Джейн, то есть Джон — он пытался заставить себя не думать о ней, как о девушке — читает латинские трактаты.

Однажды в середине ноября он, не выдержав, спустился вниз, чтобы погреться у очага, и услышал, как она заканчивает отвечать урок.

— Молодец, Джон. Ты делаешь успехи, — сказал он, испытывая некоторую ревность. Он сам хотел обучить ее и подготовить к грамматике, логике и риторике.

Она неловко кивнула, поблагодарила его и, пробормотав, что повару нужно помочь с ужином, пошла к выходу. Глядя ей вслед, Дункан не мог не обратить внимание на то, насколько по-женски двигаются ее бедра. Неужели он единственный видит в Маленьком Джоне женщину? Или она стала более женственной в его глазах просто потому, что он знал о ней правду?

Как только она скрылась за порогом, он со страхом взглянул на Джеффри. Тот озабоченно хмурил лоб.

— Дункан, — проговорил он шепотом, чтобы не услышали другие студенты. — Ты видел его походку? Совсем как у женщины. — На его лице нарисовался священный ужас. — А вдруг Джон не парень, а девушка?

Какое-то время Дункан, опешив, молчал. Случилось то, чего он боялся, и он выбранил себя за то, что не подготовил ответ заранее.

Усилием воли он заставил себя расхохотаться.

— Все-то тебе смешно, — пробурчал Джеффри. — Я серьезно. Ты понимаешь, что это значит? Все это время она…

Лихорадочно пытаясь что-то придумать, Дункан продолжал через силу смеяться. В конце концов, когда в горле уже запершило, он выдавил:

— Девушка, говоришь? Ну, не знаю, девиц с таким здоровенным членом я не встречал.

Скулы заломило от неестественной, натужной усмешки.

— Серьезно? — Шок на лице Джеффри сменился облегчением. — Но как ты умудрился увидеть его член? Парень даже локоть стесняется оголить.

Действительно, как? Смех замер у него на губах.

— Как-то раз мы шли из пивной, и он остановился, чтобы облегчиться.

Джеффри изобразил скептическую гримасу.

— Клянусь, это чистая правда, — побожился Дункан, надеясь, что небеса простят ему эту ложь. — Сильно же ты скучаешь по Мэри, если в мальчишеской заднице тебе мерещится женская попка.

Джеффри уже нацелился двинуть ему в челюсть, но, завидев на лице Дункана усмешку, смущенно опустил кулак.

— До святочных каникул еще больше месяца. Мне бы лучше приструнить свои мысли, да?

Дункан вынужденно рассмеялся. Тема была закрыта — но только на сегодня. Он больше не мог смотреть на Маленького Джона и не видеть в нем — хуже того, не вожделеть в нем — Джейн. Сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь еще заметит то, что заметил Джеффри?

Джейн научилась — и очень хорошо — избегать Дункана.

Однажды вечером она вместе со всей компанией отправилась в пивную, чтобы отпраздновать успешное участие Генри в университетских прениях. Весной он завершит обучение и станет наставником. Это стоило отметить. Однако за столом она намеренно села как можно дальше от Дункана и за весь вечер не обменялась с ним и парой фраз.

Молчала она и по пути домой, когда Джеффри и Генри зашли вперед и оставили их с Дунканом наедине. Он взял ее за локоть, чтобы помочь перешагнуть лужу. Она отдернула руку:

— Перестань опекать меня как девчонку. Ты меня выдашь.

— Джеффри и так тебя подозревает, — прошипел он в ответ. — Проспрягай amo.

Она метнула на него сердитый взгляд. Большого желания проговаривать на все лады слово «любовь» у нее не было.

— Странный выбор.

— Начинай. Да погромче, чтобы им было слышно, — кивнул он на юношей, которые шли впереди.

— Amo, amas, amat, — громко произнесла она. Потом спросила вполголоса: — С чего ты решил, что он меня подозревает?

— Он заметил, как ты крутишь задом, и сказал, что у тебя женская походка.

Она взглянула вперед. Сторонясь Дункана, она стала больше времени проводить с Джеффри, а значит стала чаще рисковать обнаружить себя.

— Это ты виноват. Вечно глядишь на меня своим странным взглядом.

— Неправда. Я, кстати, спас твою непутевую голову. — Громким голосом он добавил: — Теперь во множественном числе.

— Как? — И прокричала: — Amamus, amatis, amant.

— Хорошо. Теперь в прошедшем времени. — Он помахал приятелям и снова понизил голос. — Как-как. Засмеялся.

— Засмеялся? — Повторяя за ним, она то повышала, то понижала голос. — Amabam, amabas, amabat, amabamus, amabatis, amabat. В этом нет ничего смешного. — Она позволила ложному чувству безопасности убаюкать себя. Но один неверный шаг, и ее ждет тюрьма, а то и что пострашнее.

— Amabant, а не amabat. Мне нужно было выгадать время, чтобы подумать.

— Amabant. И что в итоге ты сказал?

— Сказал, что видел, как ты отливаешь, и лично убедился в том, что ты парень.

Она прыснула. Облегчение, чувство сплоченности снизошло на нее.

— Потише, — одернул ее Дункан. — Смеешься как девчонка.

— Что вас так развеселило? — спросил Джеффри, оборачиваясь.

— Долго рассказывать, — отозвался он, спровоцировав у нее очередной приступ хохота. — Один анекдот о ректоре, педеле и повелительном наклонении.

— О, я его знаю! — завопил Генри. — Жуткая пошлятина!

— Amarer, amareris, amaretur! — звонко прокричала Джейн. Внезапно ее оживление сошло на нет, и она закусила губу. — Он тебе поверил?

Что-то промелькнуло на его лице.

— Надеюсь, что да. Я оскорбил его достоинство. Продолжай.

На мгновение ей стало стыдно. Плохо, что Джеффри — самый добродушный, самым неиспорченный из них всех — незаслуженно пострадал за ее грех.

— Amaremur, amaremini, amarentar.

— Tur. Amarentur.

— То есть, ты намекнул Джеффри, что видел мой botellus, да? — Она прикусила улыбку. — По сути, ты почти не соврал. Ты не только видел его, но и подержал в руках.

Он вспыхнул до корней волос.

— Ну извини. Ничего другого на ум не пришло.

Усмехнувшись, она развела ладони на добрый фут.

— Но ты хотя бы сказал, что он вот такой длиннющий?

Он хохотнул вслед за нею.

— С такими маленькими ступнями, как у тебя? Рассчитывай на гороховый стручок, не больше. — И он ничуть не рассердился, когда она накинулась на него и повалила на тронутую первыми заморозками мостовую.

Пусть на мгновение, но она снова стала одной из них.

Глава 14

Утром, несколько дней спустя Джейн заглянула в пивную, чтобы договориться о поставке продуктов на неделю.