Сашке всё-таки удалось пристроить несколько фотографий в какой-то журнал. Ему даже что-то за это заплатили, но радости парень не испытал. Оказывается, ему нечего предложить миру. Его видение красоты — общепринятый штамп, всем известный и никому не нужный.

Он забросил фотоаппарат подальше и занялся своими статьями. Но неприятный осадок от всего произошедшего не давал покоя и отравлял ему жизнь.

Редакция газеты, в которой работал журналист, давала задания на написание экономических и политических статей. Сашка увязал в сухих цифрах и непонятных терминах, чуждая ему область деятельности раздражала и даже злила. Писать не хотелось. Журналистика не приносила удовлетворения, он хотел работать по вдохновению. Оказалось, что это — недоступная роскошь. Страшная и жестокая правда жизни — ты не можешь заниматься тем, чем хочешь. Ты должен делать то, что может тебя прокормить. Эта мысль ударила Сашку как обухом, обожгла и подкосила. Но она стала и первым уроком, который преподала ему жизнь. Первое, что он уяснил себе раз и навсегда:

Я НЕ МОГУ ЗАНИМАТЬСЯ ТЕМ, ЧЕМ ХОЧУ. Я ДОЛЖЕН ЗАНИМАТЬСЯ ТЕМ, ЧТО МОЖЕТ МЕНЯ ПРОКОРМИТЬ.

Всё-таки не стоило брать сегодня с собой фотоаппарат. С такой больной головой высматривать виды и фиксировать их на плёнку не было сил. Тем более драгоценную технику во время купания придётся оставить в кармане шорт. Значит, далеко не поплаваешь, надо будет следить за одеждой, чтобы её не спёрли. Сашка досадовал на собственную несообразительность.

Выйдя на уже знакомую набережную, парень поморщился. Сегодня, в субботний день, на пляже было столпотворение. К многочисленным отдыхающим, видимо, добавилось местное население, желающее провести выходной на берегу моря. Практически на каждом квадратном сантиметре песчаной поверхности распласталось чьё-то тело. Люди лежали носами в пятки друг друга, визжащие дети носились буквально по головам, щедро обсыпая песком. Вода близ берега просто кишела народом. Самое интересное, что почти никто не плавал. Мужчины и женщины стояли по шею в воде, не двигаясь, устремив бессмысленные взгляды куда-то вдаль. Лёгкие волны слегка покачивали их тела, и тогда они начинали вяло шевелиться, стремясь не упасть.

«Почему они так себя ведут? — подумал Сашка. — Никто из них не умеет плавать? Или им просто лень это делать? Хотя как может быть лень плавать? Странно».

Сойдя на песок, парень стал пробираться к воде, стараясь ни на кого не наступить.

— Александр! — вывел его из задумчивости знакомый голос. Сашка вздрогнул и обернулся. Шлёпая босыми ногами по воде и приветственно махая рукой, к нему приближался Стас.

— Здравствуйте, мой дорогой друг! — протянул он Сашке ладонь. — Как вы себя чувствуете после вчерашнего?

— Здравствуйте! — хрипло произнёс тот и поморщился. Даже незначительная мимика заставила снова всколыхнуться волну головной боли.

— О-о-о, — понимающе протянул теперь уже старый знакомый. — «Перепел», явный «перепел». Что ж вы на солнце-то вышли в таком состоянии? Вам в тенёчек надо, в тенёчек. И таблеточку принять.

— Ага, — покривился Сашка. — А вы как?

— А я вот, представьте себе, — ничего, бодр. Видимо, адаптировался за многие годы к местному суррогату. Пойдёмте на набережную, там я видел аптечный киоск. Купим вам что-нибудь от похмелья.

— А! — махнул рукой парень. — Неохота тащиться. Окунусь, и само всё пройдёт.

— Ну-ну, воля ваша. Хотите, я ваши вещи постерегу?

— Хочу. Если вам не трудно. — Сашка чуть не сказал, что у него в кармане лежит дорогостоящий фотоаппарат, но вовремя прикусил язык. Кто его знает, этого Стаса! Парень покосился в сторону вчерашнего знакомого. Тот смотрел на него своими выпуклыми жабьими глазами с выражением глубокого участия и желания помочь. Отогнав нехорошие мысли, Сашка скинул одежду и пошёл в воду. На ходу обернулся, увидел, как Стас опустился на песок рядом с его вещами. Зайдя на достаточную глубину, парень нырнул. Проплыл под водой, стараясь не задеть ноги людей, толпящихся в море, и вынырнул подальше от кишащей человеческой массы. Удалившись от всех, лениво перевернулся на спину. Палящее солнце тут же ослепило его, раздражённые глаза не могли воспринимать яркий свет. Сашка снова лёг на живот и, вспомнив свой вчерашний неудачный заплыв, решил больше не искушать судьбу и погрёб к берегу. Стас терпеливо ждал его на песочке.

— Ну как, полегчало? — участливо спросил он.

— Вроде того, — сплёвывая воду, произнёс парень и присел рядом. — А вы почему не купаетесь?

— Я уже накупался, — последовал ответ. — Я здесь с раннего утра. Я, знаете ли, люблю наслаждаться морем под утренними лучами солнца. В такое пекло я обычно уже покидаю пляж. Сейчас вот тоже собрался уходить, но увидел вас. Решил подойти, поздороваться.

— А! — издал Сашка звук без каких-либо эмоций. — Так я вас задерживаю? Извините.

— За что? — удивился Стас. — Я ведь сам предложил посторожить ваши вещи. Вам не за что извиняться.

Мужчина поднялся, отряхивая песок.

— Я сейчас иду на обед. Помните, я вчера рассказывал вам про чудесное недорогое кафе? Хотите составить мне компанию? Вы голодны?

После купания Сашка действительно ощутил посасывающую пустоту в желудке. К тому же разведать местонахождение хорошей точки общепита было бы очень полезно.

— Да, пожалуй! — решил он. — Пойдёмте!

Поднялся, подобрал свои вещи и потопал вслед за Стасом.

Хвалёное кафе оказалось обыкновенной «стекляшкой», источавшей на много метров вокруг запах советской столовой. Этот запах Сашка помнил с детства. Именно так пахли школьные обеды, поглощаемые вечно голодными учениками на большой перемене в школе. Как только раздавалась трель звонка, возвещавшего конец третьего урока, все классы разом срывались с места и огромным табуном грохотали по лестницам в направлении вожделенной еды. Сашка скакал по ступенькам вместе со всеми, радостно сознавая себя частичкой толпы, несущейся к цели. Даже не голод гнал его туда, а именно стадное чувство, ощущение единения со всеми остальными. Чувство, которое с таким упорством в нём воспитывала советская система и которое впоследствии он в себе презирал и искоренял.

К лоткам раздачи змеился хвост очереди, в конец которой парочка и пристроилась. Вопреки опасениям, очередь двигалась быстро и, спустя короткое время, приятели уже заняли один из столиков. Проглотив борщ, к удивлению Сашки, действительно оказавшийся вкусным, они принялись за второе.

— Ну как? — спросил Стас. — Нравится вам здешняя стряпня?

— Вполне сносно, — кивнул парень. — Учитывая, что я заплатил за это смешную, по московским меркам, сумму, очень даже нравится.

— Как ваша голова? — поинтересовался собеседник.

— Нормально. Прошла.

— Похмелиться не желаете? — хитро прищурился Стас.

— Нет.

— Ну и правильно! Незачем каждый день отравляться алкоголем.

Сашка промолчал. В кафе стоял гул людских голосов, звон столовых приборов, треск допотопного кассового аппарата. Раздатчицы в засаленных белых халатах ловко орудовали половниками, раскладывая еду по тарелкам.

— Наверное, в этом заведении уже лет двадцать ничего не менялось, — предположил парень. — Эдакое окно в прошлое, застывший социализм. При этом народ, я смотрю, валом валит, постоянно очередь.

— Здесь низкие цены, — объяснил Стас и поинтересовался: — А вы помните, как было при социализме?

— Конечно, чему вы удивляетесь? — ответил журналист. — Так же, как и вы, я прожил при нём большую часть своей жизни. Новому строю, слава богу, всего восемь лет, а я, как видите, гораздо старше.

— Да-да, это так. Но при социализме вы были совсем юным, неужели вы помните что-то существенное?

— А что вы называете существенным?

— Образ жизни, конечно. Образ мышления, мироощущение и миропонимание