— Как же, знаю, — сказал Ромка.

Остальные ребята молчали, а лица их выражали растерянность.

— Ничего, здесь вы все это поймете и скоро овладеете многими премудростями. А эти исполинские орехи, — сказал ученый, — тоже результат гибридизации и воздействия внешних условий на определенных стадиях прорастания семени. Академик Лысенко говорит, что нет ненаследственных изменений, поэтому наши ореховые деревья мы считаем исходным материалом для выведения новых сортов. Ведь нас окружают целые леса дикорастущих плодовых: здесь есть грецкий орех, леса диких яблонь и леса груш, миндаля, алычи, терновника. Мы обязаны окружающие нас леса превратить в плодоносящие сады.

— Так ведь вы же пчеловодная лаборатория! — вырвалось у Топса то, о чем думали и другие, но не решались спросить.

— Вы хотите сказать, что окультуривание плодовых лесов не относится к функциям пчеловодной лаборатории? — немного вызывающе спросил Василий Александрович и, быстро поднеся руку к глазам, большим и указательным пальцем поправил круглые очки на носу.

«Вот хорошо, что я не спросил!» мысленно обрадовался Ромка.

Топс отвернулся, встретив грозный взгляд Егора.

— Ошибаетесь, батенька! — горячо проговорил Василий Александрович. — Ошибаетесь!

— Папа! — укоризненно напомнила подошедшая Люда.

— Ах да, да! Простите. Мне, видите ли, не раз уже приходилось спорить с маловерами по этому вопросу, вот я и горячусь. Но думаю, вы не из тех… — Василий Александрович с облегчением вздохнул и продолжал без прежней запальчивости: — Мы занимались изучением взятка, то-есть медосбора, на плодовых и вопросами опыления пчелами цветов. От этого тоже зависит урожайность. Вот и пришли к мысли, что не так уже много труда надо, чтобы окультурить близлежащие плодовые леса, а польза огромная. Вмешались в жизнь ореховых деревьев… и вот! — Василий Александрович величественным жестом показал на гигантские орехи: — Не стыдимся! Надо быть мертвым человеком, бюрократом и формалистом от науки, чтобы сидеть сложа руки там, где ты можешь много сделать на благо народа, даже если это не прямо относится к твоим обязанностям ученого. Ну, и мы кое-что сделали. Хоть наша опытная плодовая агролаборатория и находится в колхозе, но ведь руководит ею Искандер, и здесь ее отделение. Искандер замечательный энтузиаст своего дела, мичуринец… Ну, да вы сами все увидите. Ведь это благороднейшая и чудеснейшая задача — превращать дикие леса в лесосады!.. Очень хорошо, что вы наконец прибыли!

Все в ученом нравилось Егору. Нравился острый взгляд голубых глаз, будто пронизывающий насквозь, и яркий, здоровый румянец, столь необычный для человека его лет, и юношеский энтузиазм, и седая бородка с усами, как на портрете Михаила Ивановича Калинина, и даже манера Василия Александровича потирать руки в знак удовольствия.

— А когда приедет Максим Иванович Сапегин? — не утерпел Егор.

— Он сейчас занят реэвакуацией последних растений из опорного пункта и бывает только наездами. Но почему вы назвали его Максимом Ивановичем? — удивился ученый.

— Папа, оказывается, Константин Николаевич Сапегин — фронтовой отец Егора Ивановича, и Егор приехал сюда, чтобы с ним встретиться.

— Максим Иванович, — улыбаясь, поправил девочку Егор.

— Да нет же — Константин Николаевич, — мягко, но упрямо настаивала Люда.

— Да, да, у нас здесь Константин Николаевич Сапегин, доктор биологических наук, — подтвердил старик.

— Значит, не Максим Иванович?! — воскликнул Егор и быстро сказал: — Мой Сапегин среднего роста, стройный, с небольшими черными усами, молодой, и левая рука ранена.

— Нет, нет, это недоразумение, — поспешно ответил ученый. — Константин Николаевич Сапегин высокий, полный и на фронте никогда не был.

Егор побледнел так, что веснушки ярко выступили на его лице.

— Ведь я же из-за него сюда приехал! — со страданием в голосе сказал он. — Я думал, здесь Максим Иванович, а здесь другой… Ох, беда какая!

— Что же делать? — воскликнул растерявшийся Гномик.

— Роковая ошибка, — отозвался Топс.

— Плохо! — покачал головой Ромка. Доброжелательный и отзывчивый Василий Александрович очень огорчился.

— Конечно, обидная ошибка, — сказал он. — Да вы не волнуйтесь, — успокаивал он. — Приедет Константин Николаевич Сапегин, может быть он знает, даже наверное знает, где ваш Максим Иванович. Может быть, они даже родственники. Он должен через несколько дней приехать за книгами. Вообще он бывает здесь не реже одного раза в месяц.

— Но, может быть, он и не родственник? — настаивал Егор.

— Допускаю, — отозвался ученый. — Но почему не выяснить у него самого?

Егор стукнул кулаком по столу так, что пиалы подскочили и зазвенели.

— Все равно найду Сапегина! — с неожиданной горячностью заявил он. — Землю переверну, до Дальнего Востока, до Северного полюса дойду, а найду! Завтра же поеду!

— А твое обещание Гаруну? — напомнил Ромка. Егор вскочил и заходил взад и вперед возле стола. Он негодовал на себя. Выяснить, какой Сапегин работает в Зеленой лаборатории, он мог бы еще в кишлаке Чак. Ему помешали пионерские «секреты». Егор досадовал на себя, на Гаруна, на Ромку, и у него было такое настроение, что он был готов отправиться обратно хоть сейчас. Но имел ли он право бросить ребят, не выполнив взятого на себя обязательства? А обещание Гаруну и Борису? Он не может нарушить свое слово! Что он скажет полковнику Сапегину, когда наконец найдет его? Как он объяснит ему, почему он не оправдал доверия пионеров Джелал-Буйнака? Нет, надо было что-то решить. Но что? Ведь, в конце концов, он привел ребят сюда. Маршрут разведан… еще осталось… — Егор остановился.

Василий Александрович положил мальчику руку на плечо.

— Дорогой мой, не горячитесь, никогда не надо принимать необдуманные решения, — мягко сказал он. — Послушайте старика. Дождитесь Сапегина, оглядитесь, может быть мы вместе с вами что-нибудь и придумаем. Вы попали не за границу, вы в своей стране, среди своих людей. Поживите с нами, посмотрите, что мы делаем, а чтобы не было тоскливо, помогите нам… Я уверен, вы с радостью будете вспоминать наши места… А главное — не вешать голову! Ведь вы же фронтовик, мне говорила Люда…

Егор благодарно посмотрел на ласково улыбающегося старика и сел за стол. Конечно, он не должен был распускаться.

— У вас здесь очень много дичи? — спросил Ромка, зная, что эта тема может отвлечь Егора от печальных мыслей.

— Да, дичи здесь очень много, — ответил Василий Александрович, — но, знаете ли, я не охотник. У нас есть даже два ружья и большой сундук с порохом, дробью и патронами. Карабек охотится на архаров в научных целях. Я вам покажу наших гибридов. Карабек — зоотехник группы колхозов. Он часто навещает нас и очень увлекается своими гибридами. У него их штук сорок, а сейчас здесь осталось только три. Карабек помогает Научно-исследовательскому институту животноводства вывести новую породу крупных тонкошерстных и к тому же мясных овец, приспособленных к этим горам. Жаль, его сейчас нет — поехал в Казахстан, в колхоз «Кзыл-ту» Алма-Атинской области и к научным сотрудникам сектора генетики животных Института экспериментальной биологии Академии наук. Там большие успехи с разведением архаромериносов… А вы охотник, Егор Иванович?

— Охотник, — ответил Егор. — И Роман тоже.

— Прекрасный спорт! — отозвался Василий Александрович. — Еще в древности говорили: «Охота — школа войны». Но мы не охотники: ни я, ни Искандер. Сейчас у нас даже нет мяса.

— А ну вынимайте поскорее мясо диких кабанов! — распорядилась Люда. — Я буду жарить бифштексы, а остальное мясо мы повесим в погребе.

Все бросились развязывать свою поклажу.

— Какие молодцы — кабанов убили! — похвалил Василий Александрович. — Здесь дикие свиньи считаются сельскохозяйственными вредителями. Их можно стрелять круглый год. Если бы не Кока и не сплошные колючие изгороди, они бы наш огород съели и всё перерыли.

— Жаль, что у нас боеприпасы кончились, а то мы бы всех этих вредителей перестреляли, — сказал Егор.