— Не связывайте ваше эмоциональное возбуждение с моей персоной, Сара. Приключение действительно было великолепным, хотя мы лишь чудом остались живы. Но сам по себе я не слишком интересен. Я просто время от времени занимаюсь интересными вещами. — Он недовольно скривился. — Во всяком случае, занимался. Но в ближайшее время моя жизнь станет куда как менее занимательной.

— Да, после многих лет, проведенных в погоне за злодеями и посвященных спасению попавших в беду девиц, бумажная работа и впрямь может показаться скучной, — согласилась Сара, пытаясь проглотить обиду. Она-то думала, что между ними возникло некое особенное притяжение. Дружба и влечение. Впрочем, не исключено, что он вел себя так со всеми дамочками, которых спасал.

Однако шестое чувство подсказывало Саре, что это не так, и сидящий внутри дьяволенок подталкивал ее к тому, чтобы убедиться в этом. Она отставила в сторону бокал с кларетом и, обогнув стол, подошла к нему.

— Мне наше приключение показалось весьма интересным. — Обхватив лицо Роба руками, Сара наклонилась, чтобы поцеловать его.

На сей раз она отбросила всяческие опасения. Ее ладони и губы касались его, они были горячими и требовательными, и он отреагировал мгновенно. Обеими руками он притянул Сару к себе, так что она оказалась у него на коленях, груди ее прижимались к его груди, а вокруг них вздымались складки тяжелого зеленого бархата.

— Сара, Сара… — шептал он. — Моя прекрасная принцесса. Одна рука скользнула по ее спине и легла ей на ягодицы, оставляя жгучие искорки желания, — он еще крепче прижал ее к себе. Пальцы другой руки взъерошили ей волосы, высвобождая их из плена прически, и ласково легли ей на затылок.

Сара изведала головокружительный рассвет желания с Джеральдом, да и после в ее жизни было несколько пьянящих поцелуев. Но все это было ничто по сравнению с той глубокой, всепоглощающей страстью, которую пробуждал в ней Роб. Они могли не любить друг друга, зато с легкостью могли бы стать друзьями и любовниками.

Ей хотелось раствориться в нем, забыв о приличиях. Они прижимались друг к другу столь интимным образом, что жаркий напор его естества явственно ощущался сквозь слои бархата. Она содрогалась у него на коленях, требуя большего. Желая всего.

Сара ахнула, когда его рука скользнула вверх по ее ноге под юбкой. Его прикосновение было небрежным и опытным. Когда его пальцы принялись ласкать внутреннюю поверхность ее бедра, Сара подумала, что сойдет с ума от желания. Они должны слиться…

Роб замер, услышав ее судорожный вздох, а потом резко встал, держа девушку на весу, чтобы она не упала. Посадив ее на край стола, он поспешно отошел на несколько шагов.

— А вот это была плохая идея, — задыхаясь, пробормотал он.

Сара прижала руку к вздымающейся груди, всерьез раздумывая над тем, а не схватить ли стул и не разбить ли его об эту упрямую башку. Но по мере того как у нее остывала кровь, она вынуждена была признать, что в его словах есть доля здравого смысла.

— Пожалуй, вы правы. Но мне интересно — такое влечение встречается редко? До сих пор мне не приходилось испытывать ничего подобного. Впрочем, в таких делах у меня мало опыта.

— Нет, оно действительно встречается нечасто. — Роб на мгновение зажмурился, приходя в себя.

Сара вздохнула.

— В таком случае жаль, ведь мы стараемся игнорировать его, а между тем страсть считается хорошей основой для брака.

Роб неуверенно взглянул на нее, словно решая, а не делает ли она ему завуалированного предложения. Очевидно, решив, что ошибся, он сказал:

— Страсть — это несомненный плюс, но никак не основа. На мой взгляд, надежным фундаментом могут служить дружба и общие ценности. Равно как и желание работать вместе. — Он криво улыбнулся. — Но откуда мне знать? Я никогда не был женат и сейчас выступаю в роли стороннего наблюдателя.

— Но очень хорошего наблюдателя, поскольку наблюдения так важны в вашем деле. — Она спрыгнула со стола и попыталась привести в порядок свой костюм и прическу. — Это были весьма познавательные две недели, но на сегодня с меня довольно уроков. Спокойной ночи, Роб.

Высоко держа голову, она направилась к двери. Пожалуй, она совершила глупость, затеяв этот поцелуй, поскольку теперь расставание станет еще более трудным. Тем не менее Сара ничуть не жалела о том, что сделала.

Однако ей представлялось верхом несправедливости, что после смерти Джеральда она долго не могла встретить мужчину, за которого хотела бы выйти замуж, а теперь, наконец встретив его, не могла получить.

После ухода Сары Роб еще долго сидел в кабинете, бездумно глядя на ее полупустой бокал с кларетом. Он унаследовал титул и полуразорившееся поместье, чудесным образом обрел дочь. Но сейчас он мог думать лишь о Саре и о том, как будет скучать по ней, когда она уедет. Трудно представить себе более достойную спутницу жизни, если бы он искал таковую.

Ранее Роб говорил себе, что не представляет ее живущей в квартирке над ломбардом, а теперь не мог и помыслить о том, чтобы втянуть ее в это финансовое болото, каковым обернулось для него наследство. Она заслуживала мужа, который бы сдувал с нее пылинки, оберегал и содержал в неге и уюте. Тогда как все внимание, которое он сам мог бы уделить ей, следовало подарить его ранимой юной дочери. Он находился не в том положении, чтобы взваливать на свои плечи еще и супругу. А если Роб и задумается о поисках таковой, то она непременно должна оказаться богатой наследницей.

При одной только мысли об этом желудок у него скручивало морским узлом.

Сара дала ему мудрый совет: первым делом он должен установить, насколько плачевно его положение. Он умел решать проблемы, как только становилось ясно, в чем они заключаются.

Он не станет думать о жене. Особенно о красивой, солнечной и разумной, которая начисто лишает его рассудка…

Выругавшись про себя, он погасил лампы и вышел из кабинета. Было уже поздно, а он слишком устал, чтобы и дальше просматривать бумаги.

Подойдя к своей комнате, он заметил, что из-под двери дальше по коридору выбивается свет. Это были покои его бабки. Она всегда ложилась спать поздно. Поскольку ему так или иначе предстояло выдержать с нею обстоятельный разговор, лучше покончить с этим делом прямо сейчас.

Он постучал, и дверь ему открыла горничная старой леди с характерным именем мисс Кросс[30], которое очень ей шло, и недовольно взглянула на него. Он хорошо помнил это выражение по прошлым временам.

— Я бы хотел поговорить с бабушкой. Прямо сейчас. Это возможно?

Горничная ответила, что нет, но изнутри донесся резкий окрик старой леди:

— Впусти его!

Мисс Кросс неохотно отступила в сторону, и Роб вошел в гостиную своей бабки. Он даже не был уверен в том, что бывал здесь когда-либо. Старуха сидела у огня, все еще одетая в свое черное траурное платье.

— Сударыня. — Он наклонил голову. — Прошу прощения за то, что остался жив вопреки вашим чаяниям.

Она презрительно фыркнула.

— Чаяния редко оправдываются. Садись. — Она кивком указала ему на кресло по другую сторону камина. — Но сначала налей нам обоим немножко бренди. Не помешает.

С неохотой признав, что изумлен, Роб налил им бренди. Вручив старухе бокал, он уселся в кресло напротив.

— Вы желаете сразиться со мною?

Она впилась в него буравящим взглядом.

— Ты и дальше намерен рассказывать небылицы о своем брате?

Роб вздохнул.

— Я никогда не лгал о нем в прошлом и не намерен делать этого сейчас. Впрочем, я и не лезу из кожи вон, уверяя окружающих в том, как мило он со мной обращался. Хотя если таково ваше желание, я могу представить вам список и других его преступлений. Неужели так трудно представить Эдмунда издевающимся над теми, кто был моложе и слабее его?

Она опустила взгляд, уставившись в свой бокал с бренди, и ничего не ответила. Роб решил, что это молчаливое признание того, что у Эдмунда имелись далеко не ангельские качества.