— Наконец-то! — облегченно вздохнул Александр.

На беглецов Ревякин возлагал большие надежды. Уже дважды он посылал проверенных людей с заданием пробраться за линию фронта и связаться с советским командованием. Люди уходили и бесследно исчезали. Теперь он решил сделать еще одну попытку. Матросов он полагал объединить с группой нелегальных, которым уже опасно было оставаться в городе, и отправить в лес к партизанам. Смагло же и Пустовалов через Сиваш должны были проникнуть в Северную Таврию и установить связь с командованием Четвертого Украинского фронта. Лида раздобыла у старосты на Корабельной стороне документы.

— А где мы достанем для них еды на полмесяца? — спросил Кузьма. — Для одного-двух мы бы от себя оторвали.

— Надо найти, — сказал Александр.

— Где? Выменять на толкучке? А на что? Штаны с себя загнать? У жителей насобирать? Сам знаешь, народ мрет с голоду. И окрест в деревнях не достанешь — все обобрали каратели.

— Надо найти! — жестко повторил Александр. — Без продуктов нельзя посылать людей на задание. Почему мы весной потерпели неудачу? Не хватило продовольствия. Имей мы запас, наверняка бы прорвались на восток к партизанам.

— Тогда остается одно: опять наведаться в дом Анненкова, — Кузьма вопрошающе посмотрел на Ваню. — Как думаешь?

Шестиэтажный дом, когда-то принадлежавший купцу-толстосуму, мрачной громадиной возвышался над территорией рынка. После фашистских штурмов от него остались лишь половина закопченной коробки да груды бетонных глыб. Но обширные подвалы сохранились, и теперь интенданты приспособили их под продовольственный склад. Ваня с Кузьмой хорошо знали там все ходы и выходы. После бегства из лагеря голод заставил их дважды пробраться в знакомые подвалы. Через канализационный люк они вынесли со склада в развалины кули с мукой и сахаром. Добытые продукты спасли тогда от голода многих товарищей в концлагере, куда носили передачи Петька с матерью. Однако пропажа была замечена, и охрана всех складов усилена.

— Ни к одному сейчас не подступишься! — сказал Ваня. — Сторожат так, будто склады золотом набиты.

«Почему обязательно на складах? Дались им эти склады», — подумал Костя и вдруг вспомнил, как зимой Саня с Мишей Шанько срезали пломбы на двух вагонах, стоявших в глухом тупике. В одном оказались шелковые парашюты, в другом — новогодние продовольственные подарки из Германии. Вагон с подарками был опустошен. А сколько раз на пристани при выгрузке какой-нибудь военнопленный разбивал ящик с сахаром или галетами. И то и другое мгновенно исчезало в карманах пленных. Да и сам-то он не раз, сговорившись с Колей и его отцом, «случайно» ронял ящик с консервами или просыпал куль с фасолью. Если бы не эти «случайности», вряд ли удалось бы ему приобрести шрифты для типографии. Почему бы и теперь не пошарить в вагонах, не устроить «утруску» грузов на пристани?

У Кости возникали смелые комбинации, одна замысловатее другой; лоб его наморщился, будто он решал в уме сложнейшие уравнения со многими неизвестными. Но «неизвестные» его не устраивали, и комбинации отпадали. Все должно быть построено на строгом, точном расчете.

— Ну, так что будем делать? — Взгляд Ревякина скользнул по лицам товарищей и остановился на Косте. — Вот где твоим ребятам надо бы показать свою смекалку и удаль. Тут уж и на риск можно пойти.

— За нами дело не станет, — хитро прищурился Костя.

— Рассуждает так, будто у нас свой продотряд. Вот отправится завтра и заготовит все, как у себя на огороде, — возразил Ваня.

— Угадал. Нам и нужно создать продотряд, — ответил Костя, не замечая иронии.

— Ты голову не морочь, а скажи прямо, где и как?

— Где? Опять же у фашистов! И заготавливать надо так, чтобы хватило для всего подполья.

— Ишь чего захотел! Подайте ему сразу все Черное море! Это уж ты, браток, того… баланду травишь, — Кузьма, смеясь, похлопал Костю по плечу.

— Чему тут смеяться? — вдруг вспыхнула Лида. — Разве он не прав? Нас, как тараканов, переморят. Вы поглядите на себя — на кого похожи? Кого ни возьми — цинга, дистрофия…

— Не волнуйся, милая, — ласково остановил жену Александр. — А вы, товарищи, дайте Косте досказать. Объясни все толком, — попросил связного Александр. — Ты говоришь, нужен продотряд?

— Да, нужен! Особенно теперь. Кто-то из нас постоянно должен заниматься снабжением. Давай мы за это и возьмемся.

— Кто это «мы»?

— Ну, я, Коля с отцом, Саня, Миша Шанько и хорошо бы еще Кузьму нам — он помощник машиниста. А вас в это дело впутывать не стоит. Вы только поможете снести продукты на подводу, когда мы спикируем и сбросим их.

— Откуда сбросите? Куда? Выкладывай! — оживился заинтересованный Александр.

Костя рассказал, что надумал.

— Дело предлагаешь. Дело, — слушая, поощрял его Александр. — Задумано широко, с размахом, а? — и вопросительно смотрел на товарищей. — Слушай, Матрос, ты с ребятами и с Кузьмой все обмозгуй и действуйте не откладывая, — заключил Ревякин. — Только для успеха, по-моему, нужно, чтобы кто-нибудь один объединял ваши действия.

— Есть не откладывать! — отвечал Костя, невольно подтягиваясь. — Сейчас бегу к ребятам. И ты, Кузьма, приходи на Лагерную, к Кольке.

Он бросил торжествующий взгляд на Ваню и выбежал из хаты.

V

С раннего утра в Южной бухте шла выгрузка двух морских транспортов, прибывших с продовольствием из Констанцы. Триста военнопленных, сгибаясь под тяжестью кулей и ящиков, перетаскивали их из трюмов к вагонам. Бесконечная людская цепь под ястребиными взглядами конвоиров, жандармов и надсмотрщиков двигалась быстро, без задержек, словно заведенный механизм. А если кто и замедлял шаг, подскакивал жандарм Курц и кулаками подгонял отставшего.

Как и другие наемные грузчики, Костя и Коля стояли на укладке. Коля, пристроившись на подножке вагона, подхватывал груз, а Костя оттаскивал его в глубь вагона и укладывал. Колина рубашка на спине взмокла, волосы пристали к влажному лбу. Втолкнув в вагон ящик с сахаром, он выпрямился и рукавом стер с лица пот.

— Шнеллер! Шнеллер! — раздался позади голос надсмотрщика Карла Шульца.

Этот рыхлый баварец с маленькими юркими глазками сварлив и въедлив, все стоит над душой и все подгоняет: ни присесть, ни разогнуться. Зная, что слова Шульца адресованы ему, Коля сплюнул и, подхватив у подошедшего пленного груз, проворчал:

— Им, гадам, все скорей надо. Дыхнуть не дают.

Гонка с разгрузкой транспортов была вызвана боязнью воздушных налетов. Почти год, пока фронт держался на Северном Кавказе, фашисты чувствовали себя в Крыму спокойно, как в глубоком тылу: по ночам не затемняли окон, не гасили свет. И вдруг этой ночью над городом и рейдом взревели моторы советских бомбардировщиков. Среди развалин в ужасе метались в поисках убежищ фашистские чиновники, интенданты и полицаи. Паника до сих пор лихорадила фашистских тыловиков. Боясь новых налетов, портовая администрация спешила разгрузить транспорты и вытолкнуть их из бухты в море.

— Ты зря, Коль, бубнишь. Для нас такая спешка — лафа.

— Гляди, какой урожай, — Костя кивнул на ящики и кули, придвинутые им поближе к двери. — Скажи спасибо, что нам поручили эту работу.

Ассортимент, предназначенный для снабжения офицеров эсэсовской части, был отменный. Здесь было все, чем были богаты ограбленные фашистами средиземноморские страны.

Коля принял от одного из матросов ящик, оклеенный красивыми разноцветными этикетками. Глаз у него наметан: по виду, по ярлыкам и упаковке, а то и на ощупь он сразу определял содержимое. Но ящики в такой упаковке ему ни разу еще не попадались.

Оттащив ящик подальше от двери, Костя финкой поддел уголок его крышки.

— Это нам сгодится! Возьмем пробу, — шепнул он, пряча в кармане несколько плиток французского шоколада.

Отыскав за кулями с рисом припрятанный мешок, наполовину набитый пачками какао, печенья, сахара, лимонами, Костя добавил в него несколько плиток шоколада и спрятал «пробу» на прежнее место. Затем ударом ручки ножа пригнал на место крышку ящика и поставил его тоже поближе к двери..