— Уверен?

— Ага. Дома-то мы комфортную для вамперленов влажность воздуха поддерживаем. Для книг она слишком высокая, так что Николя библиотеку отстроил специально под них.

— Ясно. А покажешь мне этот отдел?

Не знаю, где он, на то он и секретный. А и знал бы, не сказал. И вообще, ехала бы ты домой от греха подальше. Не место тебе тут.

— Да я бы с радостью, но родители против моей помолвки, а больше жить нам с женихом негде, — печально развела руками я, посвящая "Греха" в придуманную нами с Ямато историю.

— Молодцы твои родители. Я вот тоже считаю, что он тебе не пара.

— Это ещё почему?

— Не нравится он мне, вот почему. Зубом чую — гнилой он тип. Тебе бы какого-нибудь чистого, доброго мальчика, такого ж, как ты сама. Ну вот хотя бы Вадьку Выхухолева этого.

— О, да, Вадька — просто агнец божий, — с одной мне понятной иронией усмехнулась я. — И представить не могла, что, прожив сотню лет, люди становятся такими прозорливыми.

— Сотню? — оскорблено фыркнул Куяшский Аполлон. — Издеваешься? Мне двадцать пять, я моложе тебя.

— Вообще-то мне двадцать.

— Да? Выглядишь старше. Вернее, как бы это, лицо у тебя серьёзное слишком для твоего возраста.

— Ну, спасибо.

— Считай это комплиментом, — обрадовал меня болотный упырь. — Я бы вот всё отдал, чтоб выглядеть старше своих лет, а то как стал вамперленом четыре года назад, так и замер в развитии.

"В умственном", — мысленно уточнила я, а вслух спросила: — И как же ты стал вамперленом?

— Стыдно говорить, — нехотя признался Жозеф. — В тот день мы всем технарём отмечали выпускной на турбазе. И, в общем, я так надрался, что ничего не помню. Вроде бы вот только что зажимал под берёзкой классную девчонку, и тут — бац! — копошусь внутри какой-то слизкой штуки, похожей на резиновый матрас, и не могу выбраться, как не стараюсь.

— Долго копошился? — спросила я, борясь со смехом, на который меня подмывало назойливое видение Жозефа, по пьяни запутавшегося в надувном матрасе.

— Не знаю, кажется, я почти сразу сознание потерял. Очнулся уже на берегу, когда Николя вытащил меня из болота и той резиновой плаценты.

— Николя? А он там как оказался?

— Не знаю. Да и какая разница, главное, что он меня спас, объяснил, что со мной случилось, и помог освоиться с новым телом.

— И что же с тобой случилось?

— Да вляпался в какое-то гиблое болото. Оно, зараза, засосало меня и хотело изменить — сделать так, чтоб я людей ему на корм приводил, — само-то оно двигаться не может. И вот физически оно меня в нежить обратило, а мозги промыть не успело — Николя помешал.

— То есть Николя вот так просто мимо проходил, увидел, что в болоте что-то копошится, и решил поиграть в Ихтиандра?

— Не знаю. Да какая разница? Главное, что он мне пропасть не дал. Благодаря тому, что меня вовремя вытащили, у меня ещё осталась возможность обратно человеком стать.

— Это как-то связано с теми озёрами-прародителями, о которых ты упоминал?

— Да. Николя сказал, что духи озёр-прародителей очень сильные, они могут что угодно сделать: хочешь вечную жизнь — пожалуйста, надо вамперлена в человека превратить — раз плюнуть. Беда в том, что озер-прародителей в мире днём с конём не сыщешь. Нам чертовски повезло, что мы Куяш нашли. Кстати, навёл меня на верный след именно отец, так что зря ты на него наговариваешь. Сам-то он человеком не особо становиться хочет, но ради меня прям из рожи вот лезет.

Я пристально посмотрела в глаза простодушного прелестника, выискивая в них хоть тень сомнения. Тщетно. Похоже, только я заподозрила в мотивах Николя что-то, помимо стремления помогать любому встречному и поперечному во имя торжества вселенского альтруизма. Проговаривать свои догадки вслух я, однако, не решилась, опасаясь, что Куяшский Аполлон воспримет их как безосновательные попытки скомпрометировать его благодетеля.

— Думаю, после услышанного сегодня я серьёзно пересмотрю отношение к твоему отцу, — заверила собеседника я, не уточняя, в какую именно сторону изменится моё мнение.

— Правильно! Отец такой же отличный мужик, как ты — классная девчонка. Просто со своими заскоками.

Если бы у Жозефа было чувство юмора, я бы сочла подобное сравнение оскорблением в свой адрес. Однако склонности пересыпать речь аттической солью у красавца не наблюдалось, поэтому я, махнув рукой на нелестное сравнение, вновь направила разговор в нужное мне русло.

— Итак, озеро-прародитель вы нашли. Почему же ты до сих пор не человек?

— Озеро-то нашли, а как с его духом в контакт войти — не знаем. Уже почти два года выслеживаем, и всё без толку.

— Хм… А этот дух, что он из себя представляет?

— Ну, вроде как, он телом обычного человека овладевает и живёт в нём аки паразит. Мы с Николя всегда с собой на деревенские гулянья камушки специальные берём, которые рядом с духом светиться должны. Но пока они ни на кого не отреагировали ещё.

— А… — Я открыла рот для нового вопроса, но была остановлена на полуслове.

— Что-то это уже на допрос похоже становится, — Куяшский Аполлон лукаво прищурился. — И чего это ты мной так интересуешься?

Сердце испуганно ёкнуло: неужели, заигравшись в детектива, я перегнула палку настолько, что даже Жозеф почуял неладное?

— Всё-таки ты соврала, когда сказала, что я тебе не нравлюсь. — Вопреки моим ожиданиям, красавец расплылся в торжествующей улыбке. — Я знал, что не мог ошибиться. Ты от меня без ума!

К отсутствию логики в умозаключениях первого парня на селе мне было не привыкать, потому причиной моего удивления стало вовсе не оно. Поразила меня собственная реакция на его слова, вернее, почти полное её отсутствие. Разве не полагалось мне почувствовать себя, если уж не сожжённой, то хотя бы ошпаренной сим плевком неделикатности со стороны любимого мужчины?

Пытаясь найти ответ на этот вопрос, я заглянула в глаза Куяшского Аполлона. В момент, когда наши взгляды встретились, я подумала, что вот сейчас знакомая волна мучительно-сладкой истомы накроет меня, чтобы безжалостно утопить в тёмной глубине его глаз, но стрелка настенных часов беззвучно тикала, отмеряя секунды, и в такт ей отсчитывало удары моё равнодушное сердце: рядом стоял восхитительно красивый, но совершенно безразличный мне мужчина. Не зря любовь сравнивают с болезнью. Вот точно так же ты тщетно борешься с затянувшейся простудой, вливая в себя противные, совершенно бесполезные лекарства, а в одно прекрасное утро просто сонно вдыхаешь бодрящий аромат свежего кофе и неожиданно осознаёшь, что нос больше не заложен.

— Сдаюсь, ты меня раскусил. — Признаваться в своих чувствах теперь, когда они остыли, оказалось на удивление легко.