— Нет-нет, не надо, — сказала Анна. — Я все равно уже опоздала на работу. Естественно, моему начальству это не понравится, но, если я смогу убедить господина Зимина, что я всего лишь оказалась заложницей сложных обстоятельств, может быть, мне сойдет это с рук.

Иванченко понимающе кивнул и на время заглушил двигатель своего внедорожника.

— Как скоро увидит свет ваше очередное грандиозное открытие? — поинтересовался Константин.

— Теперь, не знаю, — еще больше помрачнев, ответила Анна. — Надо было мне утром встать пораньше. Как раз сегодня я должна была провести презентацию своей работы. Иван — мой подмастерье, вряд ли справится с этим в одиночку.

— Вы проводите опыты на крысах?

— Конечно, ведь люди слишком ценны, чтобы понапрасну рисковать их жизнью!

Иванченко попытался скрыть усмешку, прорисовавшуюся на его лице, но ему этого не удалось сделать, Анна все же успела заметить ту мимолетную саркастическую улыбку.

— Наверное, я слишком отстал от современной жизни, ведь я из другого поколения людей, — мягким голосом заговорил Константин, пытаясь отвести от себя подозрение в невежестве. — Все это, кажется мне дико. Разве можно так мучить братьев наших меньших. Мы ведь тоже в какой-то степени животные, только разумные.

— В этом мире естественного отбора, можно пойти на все, если цели обоснованны.

— Да, наверное, Вы правы, Анна, — не стал спорить Иванченко. — Ведь на войне, цели, каждой из воюющих сторон, тоже обоснованны. В свое время я служил пограничником, и не раз нам с сослуживцами приходилось учувствовать в вооруженных конфликтах. Убивая людей, мы защищали родину. Конечно, все это тоже обоснованно, но, в конце концов, у каждого своя правда.

Анна пожала плечами и попыталась припомнить случай, когда ее диалог с Иванченко не казался ей простым трепом. Впервые военный пенсионер говорил понятными для нее словами, пусть даже противоречащими ее научным принципам: никогда, даже мысленно, не привязываться к подопытному животному. Взглянув на Константина и повнимательнее присмотревшись к его лицу, она поразилась увиденному, сообразив, что никогда прежде не замечала глубокий рубец, тянущийся у него от брови к уху. Большая часть шрама скрывалась под копной густых, но уже седых волос.

Анна разрубила созревшее молчание вопросительными словами. Из ее уст они прозвучали в меру дипломатически: сказывалось хорошее образование.

— Вы, наверное, много пережили?

Иванченко рефлекторно погладил шрам, а потом его губы зашевелились, выдавая следующие слова:

— Я был очень молод и не очень хорошо держал автомат в руках, когда меня поставили охранять одну из российских границ. — Он догадался, что Анна не случайно задала ему этот вопрос. — В первый же день на наш пост напали повстанцы, именно тогда я и получил его. — Константин указал указательным пальцем на свой шрам. — Можно сказать, таким образом прошел обряд моего посвящения.

— Я думаю… — попыталась поддержать диалог Анна, но ей этого не удалось. Иванченко перебил ее.

— На мой взгляд, самое главное, что я узнал тогда — это то, что боль порой бывает поистине невыносимая.

Анна, представив страшную картину, в которой человек лежит весь в крови и стонет от боли, не смогла спокойно отреагировать. Прикрыв ладошкой раскрытый от ужаса рот, она широко выпучила глаза на Иванченко.

— К счастью, все это уже давно позади, — произнес Константин, надеясь, что его слова не слишком сильно травмировали психику интеллектуальной женщины. Он не хотел ничего дурного. — Правда голова иногда побаливает, особенно в периоды сильных магнитных бурь. Оно и не мудрено, ведь у меня металлическая пластина в голове стоит.

Иванченко, взглянув на взволнованную женщину, широко улыбнулся своей добродушной улыбкой. После этого Анне стало гораздо легче и спокойнее на душе. Это покажется странным, но теперь она не сильно переживала по причине своего опоздания.

— Почему Вы всегда такой добродушный? — спросила Анна. — Даже к тем, кто относится к Вам нетерпимо.

— Я точно не уверен в этом, но думаю, потому что у нас — в нашей стране, да и во всем мире, и без меня хватает всякого зла. Ведь я научился ценить радость жизни там, где большинство людей ее безвозвратно утрачивают. Существует такая поговорка: «Относись к людям так, как хочешь, чтобы они к тебе относились».

— Так Вы же ко всем хорошо относитесь! А те, кто к вам негативен — значит, желает от Вас, по отношению к себе, подобного обращения?

— Смысл в том, чтобы не следовать этой поговорке прямолинейно. Ведь если я буду к противному человеку обращаться соответствующе, он, в свою очередь, лучше ко мне относиться не станет! Так зачем же делать хуже, чем есть.

Анна улыбнулась.

— Думаю, Вам виднее, раз Вы так говорите.

— Благодарю за понимание, — признательно произнес Иванченко. — Не каждый день встретишь человека, который выслушал бы тебя и не стал бы при этом пытаться оспорить чужое мировоззрение.

— И вновь соглашусь с Вами, Константин, — вздохнув, сказала Анна. — Тогда будем считать, что у Вас сегодня счастливый день.

— М-да, это уж точно. Только жаль, что у тебя, Анна, день сегодня — полная противоположность моему. Надеюсь, Вы не против, если мы перейдем на «ТЫ».

«Я думала, ты уже давно это сделал!» — сама себе мысленно усмехнулась Анна. Она согласно кивнула морщинистому пенсионеру, не с большим энтузиазмом ожидавшему ее ответа.

— Хорошо, — сказал Иванченко, затем немного помолчал, а после вновь завел беседу:

— Сегодня ко мне в гости приедет двоюродная сестра, Я был бы безумно счастлив, если бы ты вечером пришла к нам на ужин. Я тебя с ней познакомлю, думаю, вы поладите, она хорошая женщина и очень вкусно готовит.

Чтобы преждевременно не огорчать добродушного старца, Анна твердо решила не давать Константину лишнего повода для волнений.

— Ну, если вы с сестрой действительно этого хотите, я могу прийти, но учтите, ничего не обещаю. Сами понимаете, у меня работа непредсказуемая.

Судя по радостной физиономии Иванченко, он не отнесся серьезно к ее последним словам. Все, что ему было нужно — это услышать хоть что-то похожее на ответ «ДА».

— Мы все хорошо проведем время, можешь мне поверить. Моя сестра — ходячий каламбур. Скучать не придется.

Неожиданно для Анны, косяк недвижного железа внезапно превратился в полноводную реку из быстро движущихся автомобилей. Транспортный коллапс неестественно быстро исчерпал себя. Вновь глянцево-черный джип Иванченко, раскидывая слякоть из подтаявшей колеи, шуршал колесами по мокрому асфальту. Менее чем за пятнадцать минут внедорожник миновал самую протяженную улицу Г енетиков и свернул вправо на перекрестке, продолжив свое движении по улице Лаборантов. И не смотря на то, что здесь была уже не так сильно перегружена машинами дорога, Константин не превышал допустимые сорок километров в час.

— Не удивляйся, что я так аккуратно вожу машину, — вновь заговорил Иванченко, когда большая часть пути по улице Лаборантов была уже проделана. — Свой предыдущий автомобиль я разбил вдребезги.

Анна удивленно взглянула на Константина.

Почувствовав на своем лице ее вопросительный взгляд, он продолжил:

— Много лихачил, не соблюдал правила. Все это привело к нежелательным результатам. Слава богу, жив остался! Теперь я добросовестный водитель и правил не нарушаю.

Анна одобрительно кивнула ему.

Чем ближе они подъезжали к «Институту генной инженерии», она все больше начинала волноваться о своей дальнейшей судьбе. Тщетно попыталась придумать какую-нибудь историю, хоть как-то годившуюся на роль оправдания, но, как назло, ничего не приходило в голову. Так обычно и бывает в подобные этому моменты.

— Я недавно начал заниматься сочинительством, — никак не желал униматься Иванченко. Чем короче становился путь, тем больше он говорил. — Пишу коротенькие песенки, хочешь спою тебе одну?

Уже испытывая раздражение и боясь худшего, Анна отвернулась от Иванченко и принялась считать припаркованные у обочины автомобили. Она очень надеялась, что это ей немного поможет успокоиться.