- Может, это не так и плохо? На этом клочке карты достаточно безопасно и, в то же время, есть чем заняться. Люди воюют, нечистые охотятся, эльвы экспериментируют, драконы... - я запнулся, - тоже, наверное, чем-то заняты.
- Это меня беспокоит больше всего. - Эола нахмурился. - Мы как та рыбка, что запаяна в стеклянный шар с водорослями. Замкнутая система, из которой нет выхода. Еда, вода и все при деле, но кто-то держит этот шар в руках, и что будет, если его уронят?
- Вы имеете в виду Творца?
- Нет. Надеюсь, что нет. Мне бы не хотелось, чтобы оказалось, что Творец - второсортный экспериментатор. Слишком уж эта замкнутая система примитивна.
- Не так уж и примитивна, - возразил я. - Если она на уровне смешения крови регулирует численность видов.
- Как это? - Паутинка внимательно следила за нашим разговором.
- Полагаю, наш гость подразумевает таблицу крови. - Толлар сдержанно улыбнулся.
- Не обязательно ее. - Мне не хотелось выглядеть перед эолом неучем. - Но магия крови достаточно сильна, чтобы некоторые называли ее седьмой стихией. Разумеется, она подтверждена только сомнительными экспериментами эльвов, но все же...
- Эльвы экспериментировали только с лютами, а у них отношения сам знаешь, какие.
- А что с лютами не так? - Снова оживилась Паутинка.
- Видишь ли, - замялся Толлар, - люты живут крайне обособленно, а эльвы издавна пытаются их облагодетельствовать. Окультурить, так сказать. Как говорится: "Минуй нас пуще всех печалей эльвийский гнев, а больше - их любовь". Эльвы называют лютов младшими братьями и всячески стараются их перевоспитать, иногда доходя до крайности. Они выяснили, что у лютов присутствует порог скрещивания с другими видами. В среднем, трое из четырех чистокровных лютов погибают в подростковом возрасте, а вот полукровки минуют этот период почти всегда успешно. Они значительно сильнее, умнее и проворнее чистокровных сородичей. Они образуют внутри стаи особую касту воинов, занимаются только охотой и никогда не вступают в браки, даже между собой. Это и привлекло внимание эльвов. Трудно сказать, как долго продолжалось исследование, но в итоге они вычислили некий коэффициент смешения крови лютов с другими видами, при котором щенки рождаются неполноценными. Эльвы пытались как-то исправить ситуацию, но наткнулись на ожесточенное сопротивление "младших братьев", а потом у них разгорелась какая-то внутренняя междоусобица... - Толлар развел руками. - Но ведь это лишь слухи, документальных подтверждений лично я не видел.
- И все же, - настаивал я, - только подобным барьером можно объяснить низкую численность многих рас.
- Пусть даже и так, - Толлар вскочил с дивана и в раздражении заходил по комнате. - Мы ведь не мыши, которых можно засунуть в банку и смотреть, что получится! Нет, я не верю, что Творец так примитивен!
Видеть рассерженного эола было жутковато, и я перевел разговор на другую тему:
- Оставим дела божественные. Как далеко вглубь Теморана Вы сможете меня забросить?
- Хоть к самой столице, - эол и сам понял, что погорячился и вернулся в кресло. - Власть Единого не то, что ослабла, но как-то рассеялась. Он больше не следит так пристально за своими владениями. Думаю, он накопил слишком много сил, и теперь пытается удержать их под контролем. Его аура все еще простирается над всей территорией Империи и мои сородичи не рискуют показываться здесь, но один или два раза я легко смогу проскользнуть незамеченным.
Я кивнул. Мне не особо улыбалось совать голову в пасть льву, но выбирая между чокнутым божеством и грандмастером, я определенно склонялся к божеству. В конечном счете, мне нужно было выяснить судьбу моих друзей. Если они не смогли выбраться из Теморана, то им могла понадобиться моя помощь, а если смогли, то мое присутствие рядом с ними ничего не меняло.
- Кстати о моих сородичах, - Толар хитро прищурился. - Может, задержишься на пару дней и составишь пару Паутинке на балу в честь последнего солнца осени и первой луны зимы?
- Ну... - я растерялся. - Это ведь бал существ тени. Не уверен, что мое присутствие будет там уместно, да и, признаться, безопасно.
Паутинка рассмеялась:
- Не волнуйся, на балу запрещены убийства, а мне действительно не помешает пара.
Существа тени - эола, вампиры и эйнем - жили обособлено от всех прочих. Причиной этого было, во многом, их довольно агрессивное поведение. Их спокойно терпели рядом с собой разве что драконы. Скользящие по краю тени и друг друга-то не особо терпели, но четыре раза в год собирались на такие вот балы. Мы прибыли на место за несколько минут до рассвета. Последнее солнце осени должно было вот-вот показаться из-за невысокого хребта, окружавшего ровное, как стол, плато. Думаю, попасть сюда иначе, чем через тень было невозможно. Разве что по воздуху. Мы стояли на невысокой круговой террасе. Здесь были расставлены столы с угощениями, натянуты тенты от солнца, чинно прогуливались ранние гости. Земля под ногами была покрыта густой, пружинящей, ровно подстриженной травой, без всякого предупреждения или какой-либо ограды обрывавшейся в кратер вулкана, на краю которого, собственно и была разбита терраса. Глубину кратера с нашего места было не оценить: на противоположной стороне стена обрыва уходила вниз так же отвесно. Было не особо людно. Точнее, не особо эолно: вампиры подтянутся только после заката, а единственный эйнем мог и вовсе не появиться. Эйнем, будучи королем теней, относился к своим обязанностям с пренебрежением: публичные мероприятия посещал редко, в интриги не лез. Разве что проредит ряды своих подданных раз в пару столетий, чтобы не забывали хозяйскую руку.
Паутинка взяла меня под руку, и мы пошли вдоль столов. Толлара здесь, очевидно, уважали: с нами раскланивались, здоровались, нам улыбались, хоть я и ловил на себе любопытные взгляды. Толлари так же привлекла к себе изрядное внимание, причем как мужской половины гостей, так и женской. Как объяснил мне ее отец, это был ее первый выход в свет, и другие эолы оценивали ее. Молодая эола могла стать их соседом, союзником или конкурентом. Когда Толлар решит, что его дочь готова к самостоятельной жизни, Паутинке предстоит решить: хочет ли она остаться на небольшой территории, выделенной ей отцом или попытать счастья в отвоевывании собственных владений у таких же, как она, молодых эол. Моя спутница раскраснелась от сыпавшихся на нее комплиментов, смущенно протягивала руку для поцелуев и косилась на отца: видит ли? Я старался не высовываться: как бы дружелюбно не выглядели эти элегантно одетые айнэ и самти, не следовало забывать, что эола может легко разорвать пополам лошадь. Заметив на краю обрыва странно знакомую скособоченную фигуру, свесившую вниз ноги, я поспешил ретироваться подальше от высокородного общества.
- Привет, Глен, - я осторожно опустился на траву позади придворного садовника. Смотреть вниз я не решился, так же как и приближаться к краю. - Как дела дома?
- Как всегда, самти, - не оборачиваясь, откликнулся садовник. - Интриги, слезы, кого-то режут по углам. Ходил слушок, будто Ее Высочество в Маройе убили, но официальный траур не объявляли. Шоли нанял двух помощников, Визариус похож вон на этих, - Глен мотнул головой в сторону трех вампиров, бурно обсуждавших что-то под ближайшим тентом. - Тоже бледный. Идут дела, в общем.
- Я и не знал, что ты из народа тени.
- Да я на четверть только. Присматриваю тут за травкой, деревца постригаю...
- Какие деревца?
- Так летающие.
Расспросить садовника о летающих деревьях я не успел: подошла Толлари, а когда я оглянулся, Глена уже не было. Исчез, как всегда, незаметно. Видимо, унаследовал от тени способность скольжения.
- И что дальше? - я подхватил с подноса бокал с заведомо не-красной жидкостью и оглядел уже изрядно люд... вампир... ладно, людную террасу.
- Дальше, танцы!
- Где?
- Там! - и Паутинка потащила меня обратно, к центру плато.