С ЛУНОЙ в русской лингвокультуре связано множество народных примет: «Ясная, круторогая луна, зимой к стуже, летом к ведру. Красноватый круг около луны, скоро пропадающий, к ведру. Два таких круга, или один тусклый, к морозу; красный, к ветру; перерванный, к снегу» [215, 707]. В толковых словарях [215; 225] существительное луна определяется как 1) небесное тело, спутник Земли, светящийся отраженным солнечным светом; 2) мера времени в четыре недели; 3) свет, идущий от такого небесного тела; 4) спутник любой планеты. В словарях приводятся следующие наиболее частотные сочетания с этим словом: полет на Луну; серп луны; полная луна; молодая луна; с луны свалился (перен.: не знает того, что всем давно известно). Обо всем, что проходит, в шутку говорят: «Ничто не вечно под луной». В русском языке существует ряд дериватов этого имени – лунствовать, лунатизм, лунатик, лунатический – эксплицирующих влияние луны, вызывающее болезненное состояние, в котором человек, во время сна или бессознательно, «ходит и нередко проказит» [215, 707]. Таким образом, в русскоязычном сознании концепт ЛУНА кодирует спутник Земли, оказывающий существенное влияние на жизнь ее обитателей. В структуру его репрезентантов входят семы 'свет', 'отражение', 'спутник', 'время', 'сон'.

В переводе Е. Калашниковой концепт образует КПС, состоящую из следующих позиций: субъект – объект – место действия – атрибут, что совпадает с исходным текстом. Наиболее адекватно в КПС переданы субъектная и объектная позиции. В субъектной позиции ЛУНА персонифицируется и репрезентируется как сторонний наблюдатель – ср.: ее замечание могла принять на свой счет только скороспелая луна; луна уже поднялась высоко; облатка луны сияла над виллой Гэтсби; голубела луна; плывет тусклая луна; луна поднималась выше. В романе отсутствует предикат голубела, цветовое «оформление» луны здесь и далее – субъективное видение переводчика.

В объектной позиции и позиции места действия перевода ЛУНА актуализируется только как источник света – ср.: он смотрел на огонек как на звездочку, мерцающую в соседстве с луной; в лунном свете; при лунном свете; при луне; в полосе лунного света; мы шли через освещенную луной площадку перед домом; слово четко выделялось при свете луны.

Атрибутивные характеристики скороспелая луна, доставленная, должно быть, в корзине вместе с закусками; в лунном свете, пропитывавшим голубой влагой смятую одежду на полу; тусклая луна представляют ЛУНУ, с одной стороны, как источник света и, с другой стороны, как предмет, напоминающий продукт питания, что совпадает с авторской установкой.

В Главе 2 было показано, что ЛУНА в художественном мире Фицджеральда играет особую роль как концепт, эксплицирующий авторское восприятие мира как нереального и неспособного воплотить мечту. В переводе Е. Калашниковой не сохранено метафорическое структурирование концепта, ЛУНА теряет концептуальную значимость и превращается в рядовой образ.

В переводе Н. Лаврова концепт образует КПС, состоящую из следующих позиций: субъект – объект – атрибут, т. е. не отражена оригинальная позиция места действия. В субъектной позиции луна сочетается с глаголами действия, персонифицируется, что соответствует авторской прагматике – ср.: это язвительное замечание могла отнести на свой счет разве что надменная луна; к этому часу луна поднялась высоко над заливом; и пусть луна потупит взор; серебряный завиток луны уже парил в белесом небе; луна поднималась все выше.

В объектной позиции перевода ЛУНА репрезентируется как небесное тело, оказывающее существенное влияние на земные реалии, что полностью совпадает с аналогичным фрагментом русскоязычной картины мира, но заметно отличается от авторского представления. Ср.: небеса над виллой Гэтсби были словно запечатаны свинцовой печатью луны; [улица] словно щерилась тротуаром, ослепительно белым в серебристом свете луны; дома, согбенные под нависшими над крышами небесами и давящей на психику луной.

Атрибутивные параметры акцентируют негативное влияние луны на человека, воспроизводится авторская метафора – ср.: надменная луна, неожиданно рано появившаяся сегодня над садом и попавшая сюда не иначе как по недосмотру поставщика – в корзине с провизией; давящая на психику луна. В ряде контекстов встречается атрибут лунный: на ворохе сваленной на полу одежды, пропитанной влажными испарениями мертвенно-голубого лунного света; их лица почти соприкоснулись, разделенные одной лишь голубой полоской лунного света; скользнет сейчас кленовый листок-кораблик со снастями из паутинок по серебряной лунной дорожке; по залитому лунным светом газону; осиянный призрачным лунным светом ангел-хранитель остался оберегать то, на что никто и не посягал.

В данных позициях акцентируется голубизна, влажность и призрачность лунного света, что частично соотносится с авторскими интенциями и совпадает с фрагментом русскоязычной картины мира. Примечательно, что оба переводчика «добавили» в репрезентации концепта голубой цвет, с которым в русской лингвокультуре ассоциируется МЕЧТА, связывается представление о жизни молодого мужчины, и тем самым бессознательно поддержали авторские интенции. В переводе Н. Лаврова точнее переданы авторские метафоры, хотя в объективации данного концепта достаточно четко проявилось влияние переводящей культуры.

3.4.3. Репрезентация концепта EYES / ГЛАЗА

В русском языковом сознании концепт ГЛАЗА занимает особое место как «зеркало души», «орудие чувственного зрения» (В.И. Даль). В словарях [213; 215; 225] существительное глаз интерпретируется как 1) орган зрения, а также само зрение, видение как чувство; 2) зрение как действие, смотрение, глядение, в некоторых сочетаниях: присмотр, надзор (например, нужен глаз да глаз); 3) дурной взгляд, сглаз; 4) глазами кого – с точки зрения кого-нибудь, в чьем-нибудь понимании. Существует множество деривационных образований от основы глаз: уменьшительные имена – глазок, глазик, глазки, глазенки; глаголы – глазеть, глазоебничать; прилагательные – глазной, глазковый, глазливый, глазастый, глазобитный, глазомерный, глазоутешный. Словарные данные указывают, что концепт ГЛАЗА относится к метонимическим, поскольку кодирует в русском языковом сознании не просто орган зрительного восприятия, но и мировоззрение, способ поведения человека и самого человека.

В переводе Е. Калашниковой концепт образует КПС, состоящую из следующих позиций: субъект – предикат – объект – атрибут, что совпадает с позициями подлинника. Выборка показывает, что субъект глаза сочетается с бытийным глаголом, глаголами зрения, действия и говорения, благодаря чему соответствующий концепт персонифицируется и становится метонимическим, в соответствии с русскоязычной картиной мира и художественной картиной мира Ф.С. Фицджеральда.

Ср.: Over the ashheaps the giant eyes of doctor T.J. Eckle-burg kept their vigil, but I perceived, after a moment, that the other eyes were regarding us less than twenty feet away [195, 79].

Гигантские глаза доктора Т.-Дж. Эклберга бдительно несли свою вахту над горами шлака, но я скоро заметил, что за нами напряженно следят другие глаза, и гораздо ближе – пер. Калашниковой.

Огромные бдящие глаза доктора Т.-Дж. Эклберга парили в вышине над кучами золы и пепла, но я почувствовал, что за нами следят еще одни глаза, находящиеся менее чем в двадцати фунтах от нас, и следят не менее пристально – пер. Лаврова.

В субъектной позиции, как и показывает данный пример, оба переводчика адекватно передают интенцию оригинала, которая содержит информацию о том, что глаза служат средством познания, сравнения и оценки окружающего мира. В переводе Е. Калашниковой встречается и предикат глазел (в оригинале – I stared at it): Из-под дерева открывался один-единственный вид – огромный домина Гэтсби; вот я целых полчаса и глазел на него, как Кант на свою колокольню.