Однако находящиеся в глубокой тени китайские стратегические ядерные силы имели тот же эффект ощутимой умах людей. А также концепции военного строительства и подготовки страны и вооруженных сил к возможной войне.
Так вот, в ряду мер для предотвращения войны, достижения национальных целей с опорой на потенциал силы и создания преимуществ на момент вступления в войну китайцы еще при жизни Мао Цзэдуна выбрали путь стратегической дезинформации и маскировки.
Для сравнения замечу, что в СССР и США аналогичные цели достигались в вещественном виде наращиванием арсеналов вооружений (прежде всего ракетно-ядерных) и лихорадочным добыванием информации о противнике как способе контроля за ситуацией. При этом внимание и тех и других уделялось не дезинформации, а сохранению тайны над истинной информацией, ибо угроза подавалась и воспринималась как дозированная истина!
Особенностью русского подхода к сохранению военной и государственной тайны выступает секретность. При этом секретность понимается как набор способов ограничения доступа к информации. Опечатанный сейф, скрупулезный реестр всех бумаг и обмен запечатанными пакетами по инстанции через живых курьеров — вот наглядные образы российской секретности, "тайны за семью печатями".
Американцы используют другой принцип сохранения тайны, а именно: создание избыточного потока информации, в котором настоящий секрет тонет и становится неотличимым на фоне обилия второстепенных данных. "Белые книги по обороне", масса справочников и специализированных открытых изданий, доведение до своей и чужой общественности навязываемых смыслов национальных интересов, океан Интернета и других электронных потоков сообщений, — вот чем представлены американские информационные технологии манипулирования угрозами.
Китайцы же вместо всей истины подсовывают не часть ИСТИНУ, но вовсе не истину, ибо исходят из того, что угрозой выступает сама тайна, то есть незнание. Но чтобы противник излишне не волновался и не предпринимал судорожные шаги к ясности, его следует вводить в успокаивающее заблуждение. Заблуждение конструируется во многом официальными данными, ориентированными на систему ценностей некитайцев и изящными подставками под контроль технических средств спецслужб стран, вводимых в заблуждение. А частная информация, циркулирующая в электронных средствах связи и глобальной сети Интернет и могущая пролить для иностранцев лишний свет на затемненные места реальной картины, в автоматизированном виде подвергается цензуре.
Во времена "холодной войны" открытая борьба шла между СССР и США, а выгоды от этой войны получил Китай. В то время, как СССР и США до отдельного танка считали обычные вооружения в Европе и до последней боеголовки торговались на переговорах в Женеве, Вене, на Мальте и в Рейкьявике, китайцы лишь намекали на свою угрозу. Продемонстрировав, начиная с 1981 года, сперва пуск МБР в район островов Фиджи, затем БРПЛ из подводного положения в район Южно-Китайского моря, и, наконец, мобильной БРСД в направлении о. Тайване китайцам удалось создать в головах у противников ощущение их уязвимости и поддерживать впечатление, что такие средства у Китая не только существуют, но и о том, что эти средства боеготовы для применения с неприемлемым для противника ущербом.
Стратегические ядерные силы КНР были несравнимы количественно и явно уступали по качеству тому арсеналу, которым обладали СССР и США, особенно на театре военных действий: десятки ракет и боеголовок против более десяти тысяч. Громоздкие жидкостные малоподвижные ракетные комплексы с моноблочными зарядами против русских компактных твердотопливных высокомобильных комплексов с разделяющимися головными частями и американских трудноуязвимых крылатых ракет с сгибанием рельефа местности, базирующихся на бомбардировщиках кругосветной дальности.
Однако находящиеся в глубокой тени китайские стратегические ядерные силы имели тот же эффект ощутимой угрозы, что и демонстрируемая напоказ реальная гонка вооружений между СССР и США.
Яркий пример успешного применения концепции дезинформации и стратегической маскировки дает история с так называемыми "буграми", которые до начала 90-х годов более двадцати лет числились советским Генеральным штабом (да, наверное, и Комитетом Начальников Штабов ВС США) за китайские ракетные базы. Эти "бугры" были выявлены из космоса. Правда, и тогда специалисты затруднялись объяснить, как с этих "бугров" можно производить ракетные пуски. Но что-то ведь перед политическим руководством нужно было числить за китайские ракетные базы!
Уже в конце 90-х годов, когда китайцы многое приоткрыли, я прокатился на машине мимо одного такого "бугра", числившегося у нас ранее так называемой "ракетной базой Тяньцзинь". Это действительно была искусственная насыпная гора с ведущими под нее железнодорожными подъездными путями. Но располагался под "бугром" всего лишь защищенный склад мобилизационного запаса зерна на военное время, сооруженный как раз в период фазвертывания первых ракет и лозунга Мао: "Глубже рыть окопы, запасать зерно".
Боюсь, что и сейчас, когда Россия и США, продолжая сокращать стратегические вооружения, дотошно подсчитывают каждую шахтную пусковую установку сторон, специалисты их стратегической разведки вряд ли отважатся со стопроцентной уверенностью утверждать, что они точно знают координаты всех шахтных пусковых установок китайских тяжелых ракет, замаскированных еще во время их строительства в тени бесконечных складок китайских гор, неразличимых в деталях из космоса. А это сомнение как раз и формирует ощущение уязвимости от пусть даже ничтожно малого китайского ядерного потенциала, создает эффект реального устрашения, пусть даже и с негарантированным поражением.
Так или иначе, заняв позицию пассивной реактивной силы и избежав тем самым участия в гонке вооружений, китайцы смогли мобилизовать ресурсы страны на программу модернизации и наращивания своей совокупной мощи.
Политическое мышление, опыт и воля лидеров китайского государства периода "холодной войны" явно исходили из того, что ни СССР, ни США в условиях их противоборства не нанесут по Китаю удара, так как это автоматически превратит его в союзника одной из противоборствующих сторон и существенно изменит в ее пользу соотношение сил. Именно это обстоятельство закладывало основу под длительную перспективу мирного окружения для экономического строительства и наращивания совокупной мощи Китая как контрастной (поглощающей и реактивной) третьей силы в связке.
Стратегическая цель Китая для внутреннего пользования в середине 80-х годов была ясно сформулирована так: "К 100-летию образования КНР (2049) вступить в ряды мощных мировых держав". По мере наращивания совокупной мощи государства "раздвинуть стратегическую границу Китая на континентальный шельф, заатмосферный космос, полярные области". "Перенести возможные военные действия из районов географической границы Китая на стратегические границы, обменяв стратегическое пространство на дорогостоящее время стратегической реакции".
Недвусмысленно китайцами было сказано и о путях достижения цели: "Слепое антиядерное движение, выступающее за безъядерный мир — утопия. Ядерное оружие — объективная реальность, а требовать от ядерных держав полностью уничтожить его это все равно, что просить тигра добром отдать свою шкуру". "Нам нужны стабильное мирное окружение, стабильность и сплоченность внутри страны". "Нам необходимо создать трехсферные (в космосе, в мировом океане и на материковой суше) силы устрашения, способные защитить законные интересы Китая и Действовать на "поле боя" за пределами страны". Только государство, обладающее совокупной мощью в экономической, научно-технической, политической, социальной, военной и дипломатической областях может расширять стратегические границы за рамки географических границ, и только стратегические границы, строящиеся на комплексной основе, являются эффективными и прочными". "Трехсферная стратегическая граница — сложное явление стратегического соперничества в современном мире. В их существовании — суть международной конфронтации. В их формировании — залог обеспечения законных прав и интересов Китая" (газета "Цзефанцзыньбао, 03.04.1987).