A spirit pass'd before me: I beheld

The face of immortality unveil'd —

Deep sleep came down on every eye save mine —

And there it stood, – all formless – but divine;

Along my bones the creeping flesh did quake;

And as my damp hair stiffen'd, thus it spake:

'Is man more just that God? Is man more pure

Than he who deems even Seraphs insecure?

Creatures of clay – vain dwellers in the dust!

The moth survives you, and are ye more just?

Things of day! you wither ere the night,

Heedless and blind to Wisdom's wasted light!'

И дух предо мною прошел. Я узрел

Бессмертного лика бесславный удел.

Все спят. Но в бессоннице передо мной

Явился бесплотный он, словно сквозной.

И дрогнула плоть вплоть до взмокших волос,

Когда мой пришелец ночной произнес;

«Прав человек иль бог? И разве чище

Вы, люди на духовном пепелище?

Живущие в пыли, созданья праха,

Вас червь переживет, не зная страха.

Игра мгновенья, отблеск увяданья,

Вас губит ночь, вас ослепляет знанье».

Tell me, thou Star, whose wings of light

Speed thee in thy fiery flight,

In what cavern of the night

Will thy pinions close now?

Tell me, Moon, thou pale and gray

Pilgrim of heaven's homeless way,

In what depth of night or day

Seekest thou repose now?

Weary Mind, who wanderest

Like the world's rejected guest,

Hast thou still some secret nest

On the tree or billow?

Светлокрылая звезда!

Неужели никогда

Не находишь ты гнезда

И летишь поныне?

Молви, месяц-нелюдим!

Бесприютный пилигрим,

Странствуя путем своим,

Ты грустишь поныне?

Ищешь, ветер, ты во мгле,

Нет ли места на земле,

Хоть на ветке, хоть в дупле,

Хоть в морской пучине…

One word is too often profaned

For me to profane it,

One feeling too falsely disdained

For thee to disdain it;

One hope is too like despair

For prudence to smother,

And pity from thee more dear

Than that from another.

I can give not what men call love,

But wilt thou accept not

The worship the heart lifts above

And the heavens reject not,—

The desire of the moth for the star,

Of the night for the morrow,

The devotion to something afar

From the sphere of our sorrow?

Опошлено слово одно

И стало рутиной.

Над искренностью давно

Смеются в гостиной.

Надежда и самообман —

Два сходных недуга.

Единственный мир без румян —

Участие друга.

Любви я в ответ не прошу,

Но тем беззаветней

По-прежнему произношу

Обет долголетний.

Так бабочку тянет в костер

И полночь к рассвету,

И так заставляет простор

Кружиться планету.

I met a traveller from an antique land

Who said: «Two vast and trunkless legs of stone

Stand in the desert. Near them on the sand,

Half sunk, a shattered visage lies, whose frown

And wrinkled lip and sneer of cold command

Tell that its sculptor well those passions read

Which yet survive, stamped on these lifeless things,

The hand that mocked them and the heart that fed.

And on the pedestal these words appear:

'My name is Ozymandias, King of Kings:

Look on my works, ye mighty, and despair!'

Nothing beside remains. Round the decay

Of that colossal wreck, boundless and bare,

The lone and level sands stretch far away.

Поведал путник мне из древней стороны:

«Стоят без тела две ноги в пустыне

Огромные. Вкруг них в песках видны

Лица осколки: холод властный стынет

В губах брезгливых, брови сведены —

Рука ваятеля прекрасно уловила

Тех чувств оттенки, хрупкою игрой

Живого мертвый камень наделила.

На пьедестале надпись том гласила:

«Я Озимандия – всех Королей Король!

Внимает пусть трудам моим всесильный

И пусть трепещет!» Обрывались строки.

Вокруг руины мерно колесили

Пески бескрайние, наги и одиноки».

Men of England, wherefore plough

For the lords who lay ye low?

Wherefore weave with toil and care

The rich robes your tyrants wear?

Wherefore feed and clothe and save,

From the cradle to the grave,

Those ungrateful drones who would

Drain your sweat – nay, drink your blood?

Wherefore, Bees of England, forge

Many a weapon, chain, and scourge,

That these stingless drones may spoil

The forced produce of your toil?

Have ye leisure, comfort, calm,

Shelter, food, love's gentle balm?

Or what is it ye buy so dear

With your pain and with your fear?

The seed ye sow another reaps;

The wealth ye find another keeps;

The robes ye weave another wears;

The arms ye forge another bears.

Sow seed, – but let no tyrant reap;

Find wealth, – let no imposter heap;

Weave robes, – let not the idle wear;

Forge arms, in your defence to bear.

Shrink to your cellars, holes, and cells;

In halls ye deck another dwells.

Why shake the chains ye wrought? Ye see

The steel ye tempered glance on ye.

With plough and spade and hoe and loom,

Trace your grave, and build your tomb,

And weave your winding-sheet, till fair

England be your sepulchre!