Вся семья десантируется в окно [о том, как мать и дети покончили жизнь самоубийством, выпрыгнув в окно]; Накостыляла [о том, как жена костылем убила мужа-инвалида] (цит. по: Журналист. 2004. № 3); Ну, ты и козел! [о том, как некто С. Козел убил мать. – Авт.] (Жизнь. 2005).

Есть немало примеров, когда издевательски-ироническая тональность заголовка служит для автора самоцелью и не имеет отношения к содержательной стороне публикации. «Агрессивный» заголовок служит просто элементом украшения речи, с точки зрения автора текста. Так, грубым и обидным для личности кажется заголовок Газманов стихоплет (Жизнь. 2009. № 50), если учесть, что стихоплет (разг., пренебр.) – 'плохой, бездарный сочинитель стихов' [MAC IV: 268]. Однако в короткой заметке отсутствуют какие-либо рассуждения о творчестве О. Газманова, просто сообщается о том, что «певец Олег Газманов собирается выпустить первый сборник своих стихов „Измерение жизни“. Помогает ему в этом жена Марианна» (Жизнь. 2009. № 50, С. 8). Еще заголовки такого рода:

С облегчением [о межправительственном соглашении по облегчению визового режима — Авт.] (Аргументы и факты. 2004); Ирина Лобачева и Илья Авербух отбросили коньки и сыграли в ящик [о планах спортсменов стать телеведущими — Авт.] (Комсомольская правда. 03.04.2003).

В последнем примере обыгрывается прямое значение слов, входящих в известный фразеологизм сыграть в ящик, т. е. умереть (ящик также разговорное обозначение телевизора). Кроме того, выражение отбросили коньки обнаруживает неслучайную в данном контексте связь с грубоокрашенным фразеологизмом откинуть копыта, т. е. умереть. Журналист в данном случае проявил известное мастерство словесной игры, но не подумал о том, насколько корректно помещать имена людей в такой «похоронный» контекст.

Ярко выраженный иронический тон, как известно, создает нарочитое объединение слов, обозначающих социально значимые и «сниженные» реалии и понятия. Вот примеры заголовков, где, как кажется, ирония переходит в издевку:

Люди и ослы, которые нас удивили (Комсомольская правда. 04–10.03.2005) – речь идет о члене правительства, известном партийном лидере, генералах и цирковом ослике; С кремлевского двора на скотный (Аргументы и факты. № 40. 2004) – о визите президента в подмосковное село.

Автор первого заголовка, конечно же, рассчитывает на то, что у читателя возникнет ассоциация с метафорическим оценочным значением слова осел и это значение в какой-то степени будет перенесено на людей. Отметим также, что в заголовке могло бы фигурировать слово ослик, более точно соответствующее предмету речи, но автор отказывается от этого варианта, так как слово ослик не употребляется для оценочной характеристики человека. Второй заголовок намеренно снижает образ Кремля как символа власти, в игровом стиле сопрягая его с такой прозаической реалией, как «скотный двор». Кроме того, синтаксическое строение заголовка вызывает ассоциации с известными поговорками, где контраст служит средством выражения негативной оценки ситуации: с небес на землю, из грязи в князи. Важно подчеркнуть, что в рассматриваемом случае стилистическое снижение предмета речи и ирония автора никак не мотивированы ни основным содержанием заметки, ни самим описываемым событием.

Часто желаемый эффект «стеба» достигается путем обыгрывания в заголовке внутренней формы слов и выражений:

Взад – в «Единую Россию»! (Аргументы и факты. 2004. № 39); Как Батька [А. Лукашенко — Авт.] снял Синди Кроуфорд (Комсомольская правда. 16.02.2005).

Автор первого заголовка с помощью синтаксической конструкции подчеркивает структурную аналогию наречия и предложно-падежной формы в Россию. Это заставляет читателя буквально «увидеть» в тексте существительное зад, которое вызывает вполне понятные и нелестные для политической партии ассоциации. Употребление просторечного[19] наречия взад и игра с его внутренней формой придают заголовку грубо-ироническую, даже издевательскую тональность. Второй заголовок составляет часть статьи, где автор иронизирует по поводу распоряжения А. Лукашенко снять рекламные щиты с изображением известной модели. Используя метонимический перенос имени собственного, журналист прозрачно намекает на жаргонное значение глагола снять – 'договориться о совместном времяпрепровождении'. В результате заголовок приобретает явственно ощутимый скабрезный подтекст, не делающий чести языковому вкусу автора.

Ирония может стать основной тональностью целого газетного текста, как, например, в заметке о досуге известных в московском «высшем свете» людей. Приведем некоторые выдержки из этого небольшого текста:

Элегантно выглядели начинающая светская львица Даша Жукова и светская львица «в законе» Ульяна Цейтлина; Господа угощались суши, сашими и прочей японской едой; После матча господа вернулись в отель: Господа восстановили разрушенный баланс эмоций: Любоваться на них [русских красавиц—Авт.] господам стало трудно (выдержки из статьи раздела «светской хроники» // Известия. 10.10.2004).

В цитатах обращает на себя внимание подчеркнуто повторяющееся в окружении названий атрибутов модного времяпрепровождения этикетное слово господа. Употребленное без обычного продолжения в виде фамилии или обозначения статуса человека, оно позволяет автору актуализировать и саркастически обыграть первичные смыслы, связанные с ним: господни – 'правитель, облеченный высшей властью над всеми, властелин, повелитель', 'человек, принадлежащий к привилегированным слоям общества'. Сарказм усиливается смысловым контрастом номинаций внутреннего состояния героев публикации (разрушенный баланс эмоций, стало трудно) и номинаций предметов, обусловивших это внутреннее состояние (матч, японская еда, красавицы). «Даже страдания этих господ вызваны приятными и престижными вещами, светские львы и львицы просто бесятся с жиру, и это меня страшно раздражает» – таково настроение автора текста, которое он стремится выразить и передать читателю. Вот это чувство раздражения и придает иронии автора несколько агрессивный характер.

Объектом агрессивной иронии в дискурсе СМИ, к сожалению, становятся не только отдельные личности. По мнению некоторых ученых, анализ языка СМИ выявляет настораживающее явление: журналисты таких общероссийских, традиционно пользующихся доверием читателей газет, как «Известия», «Труд», «Комсомольская правда», «Аргументы и факты» и некоторых других, усвоили тон пренебрежительной насмешки в отношении россиян, живущих в «провинции», т. е. не в Москве. Показательные в этом отношении факты представлены в статье Е.И. Коряковцевой «Языковой образ российской провинции в столичной прессе» [Коряковцева 2005]. Автор отмечает, что столичная пресса крайне редко обозначает россиян-немосквичей словом народ, предпочитая синоним население. Этот факт говорит сам за себя, поскольку номинация население нейтрализует важнейшие концептуальные смыслы, традиционно связывающиеся именно с лексемой народ: «национальная сплоченность, единство», «патриотизм», «труд на благо страны». При этом в речи столичных СМИ нередки оценочные выражения типа аморфное население; население, пребывающее в мертвенной теплохладности; население… в теплохладности, близкого к трупному остыванию; рабы «расейского разлива». Жизнь аморфного населения современной провинции характеризуется как маргинальная, вульгарная, неприятная, банальная; бытие россиян — загробное в силу его безысходности и перманентного идиотизма; российское общество постепенно съезжает с катушек и нуждается в смирительного рубашке[20]. Е.И. Коряковцева справедливо заключает, что читателями текста «использование таких характеристик может быть воспринято как «табуированный посыл» – пожелание смерти, а коммуникативная цель журналиста, представляющего аморфное население как логово темных, импульсивных сил, может быть понята как желание оскорбить, уничтожить словом несознательную массу» [Коряковцева 2005: 316]. Статьи обозревателей столичных газет, по мнению ученого, создают представление о том, что российскую провинцию населяют недееспособные, умственно не совсем полноценные люди, обычно настроенные против всех и всяческих реформ и забавные в том редком случае, когда вдруг проникаются государственными проблемами[21] и осознают свою особость и особенную стать России. Е.И. Коряковцева подчеркивает, что цитата из известного стихотворения Ф.И. Тютчева употребляется как презрительная насмешка, выражающая противоположный смысл – «заурядность».