Место разгрузки, похоже, располагалось совсем неподалёку, потому что не прошло и двух часов, как снова раздался характерный стук дизеля.

– Скорее! Скорее! – торопил Тагир, судя по всему, опасаясь наступления рассвета.

На этот раз они закончили с разгрузкой гораздо раньше, «Дори» ушла, тем не менее Василич продолжал дрейфовать возле широкого пролива, ведущего из Ямской губы.

Наконец ухо Вадима уловило тонкий надсадный вой подвесного лодочного мотора, так сильно отличающийся от мерного стука работяги дизелька.

Мотолодка – побитый волнами и берегом «Прогресс-2» – вынырнула уже со стороны моря. Обошла шаркет дважды и направилась в ту сторону, куда ушла шлюпка.

Не прошло и десяти минут, как она появилась снова.

На этот раз никто никуда швартоваться не стал.

Тяжёлые небольшие пузатые бочонки «на руках» подавали снизу. Работали очень напряжённо, сосредоточенно. Бочонки поставили на палубу, лодка оттолкнулась и вновь ушла в повисшую над морем моросистую пелену рассвета.

Почти мгновенно Перец, Степан и изрядно натренировавшийся Вадим скинули их в трюм – и вовремя. Сквозь дождливую мглу снова запел мотор, неся на катер очередную порцию груза.

Двенадцать раз повторялась эта процедура, и, наконец, уже около девяти утра трюм оказался полностью заполнен увесистой, стандартной, по-бюргерски солидной деревянной тарой. Спрашивать, что в ней, было бессмысленно. Лишь одна вещь на побережье могла вызвать такие меры предосторожности. Это была икра.

– Двинули, ребята, – хрипло сказал Василич. – Теперь нам бы на обратном пути не запалиться. Восемь лет тюрьмы с собой везём.

Вадиму же вспомнилось «рыбье кладбище» в заливе Бочонок, и он подумал, что погруженные две тонны икры означают гибель сорока тонн полноценной красной рыбы.

Сигланский залив. «Башмак»

На обратном пути команда катера больше молчала. То ли их смущала ответственность за погруженное в трюм сокровище (по скромным оценкам, оно тянуло на сто пятьдесят тысяч долларов «городской» цены), то ли все байки были рассказаны по дороге до Ямска, то ли уход с катера Соловья как-то ослабил словоохотливость моряков.

– Зайдём, что ли, в Сиглан, – кусая рыжую бороду, проговорил Василич.

– А на хрена? – поднял брови Степан. – Много мы на борт забрать всё равно не сможем. А там всё только объёмное и тяжёлое осталось. Время теряем опять же.

– Да я не о времени. А о том мудаке, который в бараках остался. Думаю, надо ему ещё раз предложить в Олу уехать. А то помрёт он тута. Будет сопротивляться – бьём по голове и грузим. Для его же блага стараемся!

Сигланские ворота на этот раз выглядели скалистой пастью с разлившимся внутри озером неподвижной воды стального цвета. Вадим всё поражался, как сильно может меняться береговая черта – не только из-за прилива-отлива, но и просто из-за наличия или отсутствия ветра, освещённости…

Катер Василича минут десять боролся с течением в проливе.

– Отлив идёт, – буркнул Василич. – Надо поторопиться. Берём бича в охапку, грузим на катер – и ходу.

– Василич, корабль! – ткнул пальцем в скальную стену Степан.

Из какого-то потаённого бокового залива медленно выдвигался плоский корпус самоходной танковозной баржи, соседствовавшей с Василичем у городского пирса.

– Как-то странно они из бухточки выползли, – хмыкнул Василич, рассматривая серое плоское тело танковозки в бинокль. – Вроде как им там стоять было совершенно ни к чему. Рыбалки нет, пресной воды – тоже, охотиться нельзя. Бессмысленно как-то. А бессмысленно у нас ничего не бывает, – заключил он, и его физиономия приняла задумчивое выражение.

– Дизель на полный врубили, – отметил Степан, после того как из выхлопной трубы вывалилось вверх чёрное облако несгоревшего солярного дыма.

– Руками не машут? – спросил выглянувший из рулевой рубки Перец.

– А что, должны? – поинтересовался Вадим.

– Ну, значит, так: если мы им нужны – то обычно все на палубе прыгают, как обезьяны, и руками машут. Если не нужны – на хрена полный ход врубать? Нет, что-то тут в целом весьма не то… Инспекция!

– Жирный?

– Пёс знает… Может, спецморинспекция – немного другие люди… – Василич исчез в рубке, туда последовали Степан и Вадим.

– У нас на борту восемь лет тюрьмы, – назидательно повторил Василич, словно ему доставляла удовольствие эта опасность. – Но есть шанс оторваться, – добавил он, двигая вперёд рукоятку газа. Двигатель отозвался, усилив напряжённую вибрацию во всём латаном корпусе судёнышка.

– Икру за борт? Сейчас начнём – как раз успеем… – спросил опытный Степан.

– Не… – судя по всему, в голове Василича шёл напряжённейший мыслительный процесс. – Не сейчас.

– У них моторки на борту нету, – проговорил он. – Иначе бы они нас борт к борту не брали. А это значит… Значит… это Жирный и только Жирный.

– То есть – просто грабёж, – сказал Перец и загыгыкал.

– Ты на него не смотри, – с извинением обратился к Вадиму Василич. – Контуженый он. Ракету в сигнальную пушку загонял, а когда она сразу не вылетела, заглянул в дуло посмотреть. Тут-то всё и произошло… По собственной дури, конечно, тем не менее – инвалид. Умственного труда.

– А что такое грабёж? Они ж протокол какой-нибудь могут составить…

– Здесь есть два пути, – терпеливо объяснил Василич. – Можно просто в нахалку половину продукции забрать и отпустить нас – вроде будьте счастливы, что легко отделались. Можно забрать всё, неправильно составить протокол – например, в нём переменить подписи. Судье денег дать, и никто его даже к рассмотрению не примет. Так нам снова и скажут: не было ничего, будьте счастливы, что живы остались. Могут же просто всё под стволами отобрать: у спецморинспекции такой обычай тоже водится. А теперь – погодь маленько, мне тут кое-что подумать надо. Степан, давай таблицу воды!

– В лагуне они нас догнать могут, дизель сильнее и корпус ходче. А вот в море волна, у нас обводы для волны получше будут. Там, наверное, оторвёмся, – успокаивающе проговорил Перец.

– Оторвёмся? – сказал Василич и злобно, нехорошо улыбнулся. В этот момент с его физиономии незаметно сползла маска старого благообразного жулика, обнажив свирепый оскал капитана пиратского корабля. – Может, и оторвёмся… Но сперва-ка мы вот что попробуем…

– Эх, Соловья на борту нет, – вздохнул Степан.

– Да ну его на хрен, этого Соловья, – сплюнул Василич. – Знаю я его – Соловью лишь бы найти в чего пострелять. Уходили как-то с ним от рыбсобак, потом полгода в Городе разбирались – отчего у рулевого инспекторской шаланды в плече дырка возникла… Это после того, как он нам все стёкла в рубке побил… Но сейчас мы вроде и так извернёмся.

– Камни справа! – истошным голосом заорал Степан, увидев, как впритык к борту на глубине нескольких сантиметров проскочила верхушка подводной скалы.

Василич не повёл глазом, а даже наоборот, чуть сбавил обороты.

– Василич, Жирный на нос вылез! Прямо на аппарели стоит! Бляха на груди, пистолет вытащил, стрелять будет!

– Пистолет вытащил. Это он молодец. Они с Татарчуком из охотинспекции близнецы-братья. Дегенераты полные, – сказал Василич с достоинством. – Бывает же, что везёт. Два раза в год, но не каждый год.

Сзади почти одновременно раздались глухой удар, скрежет и дикие вопли.

– Василич! – в крике Степана был всеобъемлющий, неописуемый восторг.

– Ага, – сказал Василич. Лицо капитана пиратского судна исчезло, его место снова заняла маска благодушного, довольного жизнью жулика. Он сбросил обороты до минимума и передал штурвал Перцу. Затем не торопясь поднялся на палубу.

«Башмак» находился в сотне метров позади, точно в кильватерной струне шаркета. Судя по всему, он не мог сдвинуться ни на метр, несмотря на то что его винт остервенело молотил воду. Самоходная баржа постепенно оседала на корму, и было очевидно, что творится с ней что-то совсем неладное.

– Со всей дури на скалу вылетел, – задумчиво сообщил Степан. – Опытный капитан Василич, хорошо их на камни вывел. Метр у него внутри дырка, наверное. Теперь или потонет, или на скалах так и раскорячится. Жирный с носа прямо так с пистолетом за борт рыбкой и нырнул.