Покинув Сеговию, мы направились в Эскориал, самое удивительное творение человека, осмотреть которое люди идут из самых далеких краев. Здешний дворец построил для себя покойный король Филипп II, почивающий теперь в раю. Он расположен на склоне горной гряды, известной как Гвадарамма, на берегу реки. Это место, таким образом, защищено с севера и открыто на юг; здание представляет громадный прямоугольник и обнаруживает большое разнообразие стилей: здесь и дорический, и ионический, и коринфский; отделано шлифованным камнем, стоящим на вытесанном фундаменте. Имеется много дворов, башен, колонн, галерей и залов — и все с богатыми орнаментами. Не без основания Эскориал известен как восьмое чудо света. Сам я, несомненно, считаю, что ни одно из семи чудес древности не выдерживает сравнения с ним. Говорят, что король Филипп II построил его согласно данному им обету во время пребывания в городе Святого Квентина во Франции, где была церковь, освященная святым Лаврентием, которую в связи с войной снесли. И с тех пор церковь в Эскориале носит имя святого Лаврентия. Ее алтарные зарисовки представляют удивительное творение мировой живописи. Это также и монастырь Иеронимитских братьев, и у них здесь свои школы. Эскориал, кроме того, является местом захоронения королей Испании; здесь покоятся их останки.

Отсюда мы направились в зимний дворец славной памяти императора Карла V, который находится в пяти лье расстояния от Эскориала и двух лье от Мадрида. Это также великолепное сооружение. Вокруг него много лесов со всевозможной дичью, крупной и мелкой; в самом деле, их здесь в таком изобилии, что олень и дикий кабан повсеместно встречаются стадами. Затем мы посетили дворец в Мадриде, известный как Каса дель Кампо, для описания фонтанов, садов и водоемов которого потребовалась бы отдельная книга. Потом мы вступили в Мадрид, который является одним из крупнейших и красивейших городов Испании. Но его великолепие столь широко известно, что лучше и не пытаться описывать то, что уже достаточно изображено другими. Покинув Мадрид, мы совершили поездку в Аранхуэс, дворец королей Испании, построенный также его величеством королем Филиппом II на берегах могучей реки Тахо. Сады Аранхуэса с их аллеями, фонтанами, озерами, зелеными лужайками, чащами с дичью, крупной и мелкой, диковинными птицами, доставленными из далекой Индии, фруктовыми садами столь обширны, что для описания всего этого не хватило бы многих томов. Сказанного нами здесь достаточно, чтобы понять, почему Аранхуэс назван девятым чудом мира. Мы посетили также лежащий на нашем пути имперский город Толедо, столицу готских королей. Здесь находится Алкасар, и мы здесь увидели устройство[291], с помощью которого вода поднимается из глубин Тахо на уровень города, находящегося высоко над руслом реки; нас также привели в собор, епархиальную церковь Испании, благодаря которому город Толедо считается испанским Римом.

Отсюда мы, путешествуя через провинцию Эстрамадура к городку Трухильо, — многие знатные фамилии родом из здешних мест, — прибыли в город Мерида, бывший в древности вторым Римом, что подтверждают грандиозные размеры его развалин. Посол пожелал на день остаться в Мериде, тем более что скопилось огромное количество народу, с интересом и любопытством разглядывавших нас.

С самого начала нашего путешествия нас сопровождал алфаких, так сказать, посольский капеллан (священник), известный под [арабским] именем Амир, ибо, хотя по рождению он был персом, но фактически по прямой линии происходил от пророка Мухаммеда. Он стоял у порога нашего жилища, где образовалась сильная толчея, сдерживая натиск толпы, когда внезапно кто-то без всякого повода ударил алфакиха Амира кинжалом и убил его на месте. Так как это произошло почти ночью, невозможно было установить убийцу, хотя магистрат использовал все средства, вплоть до того, что бросил в тюрьму значительное число людей для удовлетворения громких требований посла, решительно направлявшегося в Вальядолид, чтобы изложить свое возмущение королю. Однако мы разузнали, что король отправился на охоту. Поэтому мы решили поехать в Лиссабон, и пока там будет вестись подготовка к отплытию, я должен буду вновь возвратиться в Вальядолид и рассказать его величеству о том, как без всякого повода был убит наш бедный алфаких, и потребовать розыска и наказания убийцы. Потом мы по персидскому обычаю, согласно нашей религии, похоронили алфакиха Амира за пределами Мериды, и весь город вышел наблюдать зрелище, очень развлекшее их. Из Мериды мы направились в Бадахос, город, расположенный на границе Испании и Португалии, и здешний гражданский правитель, благородный человек знатного происхождения по имени дон Жуан де Авалос, поместил нас в своем доме, предоставив все, что мы желали, и, уделив большое внимание нашему удобству. Из Бадахоса мы, наконец, выступили в Лиссабон, огромный город, прославленный во всей Испании своим прекрасным местоположением, название которого воскрешает в памяти его основателя, Улисса (в античности названного Лисбоном Олиссипо). Это столица и самый крупный город в Португалии, его население более чем 80 тысяч домовладельцев (или 360 тысяч душ). Здесь огромная гавань в устье Тахо, где река впадает в океан, она также главный порт, откуда отплывают все корабли, направляющиеся в Большую Индию и в Новый Свет.

Когда мы, оставив Бадахос, прибыли в Алдеа Галлега, то послали весть вице-королю Португалии, дону Кристобалю де Мора о своем местонахождении, и он выслал нам четыре галеры со многими служителями, которые и доставили нас в Лиссабон. Здесь нам устроили грандиозный прием и гостеприимно поместили в величественном дворце. Отдохнув несколько дней, будучи роскошно приняты многими португальскими дворянами и частными лицами Лиссабона, так как они в самом деле очень гостеприимные хозяева, наш посол приказал мне вернуться с каноником в Вальядолид, чтобы дать его величеству правдивые сведения о гибели нашего алфакиха. Я приступил к выполнению его приказа и здесь для себя уяснил, что именно рука Бога ведет сердца людей в соответствии с Его Божественной Волей. Ибо, как только я достиг Вальядолида, я пошел увидеться с Аликули-беком в Доме иезуитов, и как только я начал разговаривать с ним и беседовать с отцами Общества Иисуса — стало явным, что Всемогущий Бог пожелал, чтобы в меня проникло чудо. Ибо я сразу же в своем сердце почувствовал необыкновенное стремление получить Его Божественное благословение — пусть тысячу раз будет благословенно Святое Имя Его! — и в то время, как я еще пребывал в замешательстве мыслей и был не в состоянии выразить свое определенное желание, Божественная Воля освободила меня от сковывающих уз — как с Моисеем — и как только я вернулся в свое жилище, решительно воззвал к отцам [церкви] принять меня в христианство.

Персидскими буквами я заставил себя записывать молитвы, предписания, заповеди и другие христианские таинства, которые необходимы для тех, кто, как я, решился стать новообращенным. Возношу хвалу Божественной милости, что мне удалесь здесь подробно рассказать о моем обращении, ибо это Его непостижимое провидение вселяется в тех, кого Он призывает к церкви и соединению с верой. Потом меня обстоятельно ознакомили с католическим учением. Дон Альваро де Каравахаль, главный священник и распорядитель милостыни королевского величества, подолгу беседовал со мной, разъясняя непонятные места в учении, всем сердцем праведного христианина поддерживая меня и помогая моему обращению в новую религию. Затем я осмелился просить аудиенцию у герцога Лермы, главного министра его величества, на плечах которого лежала вся тяжесть управления королевством, на что он милостиво согласился принять меня. Он сказал, что был рад узнать о моих добрых намерениях, и я решился изложить перед ним свои планы, состоявшие в том, что, приняв христианство, мне хотелось вернуться в Персию и, захватив с собой жену и сына, возвратиться в Испанию. На все это герцог отвечал, что после обращения в христианство, если я останусь жить в Испании, его величество, без сомнения, проявит ко мне благосклонность и возвысит до почетного положения; и что он разделил бы мое горе по поводу потери жены и ребенка (в случае моего пребывания в Испании и невозвращения в Персию), если бы Бог не велел нам всем терпеливо переносить куда более тяжкие испытания, чем это.