Вслед за прозой театр обращается к мифу, сказке, легенде, притче (А. Володин, Э. Радзинский, Г. Горин, Ю. Эдлис).

В конце 80-х годов в драматургии, как и литературе в целом, наблюдается своеобразная эйфория: появилась возможность заговорить со сцены о вещах, еще недавно запрещённых – о ГУЛАГе, например; предложить зрителю спектакль абсурдистского театра; на сцене в изобилии появились маргиналы, ранее обитавшие в произведениях «другой» прозы.

Современный театральный репертуар по-прежнему свидетельствует о редкой эстетической пестроте интересов и вкусов как режиссуры, так и зрителя.

6

К началу 90-х годов Советский Союз, несмотря на объявленную перестройку, все еще находился в состоянии глубокого застоя в экономической и общественной жизни. На этом фоне феноменом выглядело бурное развитие словесности, связанное с возвращением на родину литературы русского зарубежья и ослаблением цензуры.

Литература 70—80-х годов многое сделала для исправления сложившегося положения, для восстановления мирового авторитета русской словесности.

И самым ценным на этом пути безусловно, стала попытка восстановить разорванные связи, хотя бы частично возродить те эстетические традиции, вне которых художественная литература теряет способность к саморазвитию, перестает быть искусством слова.

Выше на многих примерах было показано, как начинался и протекал процесс возвращения литературных стилей, жанров, художественных средств и приемов, как восстанавливались в своих правах десятки репрессированных имен и названий, как медленно, но неуклонно реализовывалась идея воссоединения русской литературы XX века в одно единое эстетическое целое. Пришло время понять, что в словосочетании «литература русского зарубежья» акцент должен быть поставлен на слове «русского».

Было бы, однако, ошибкой считать последний этап развития русской прозы только временем реставрации: одновременно шел процесс создания новых и немалых художественных ценностей. В содержательном плане – по количеству и разнообразию талантливых писательских индивидуальностей, впечатляющих ярких произведений – 70—80-е годы вполне сопоставимы с литературой 20-х годов. В эстетическом плане есть все основания говорить и об обогащении поэтики традиционной литературы, и о достижениях модернистского искусства.

И все же мрачное пророчество футуристов сбылось. В XX веке с Парохода современности были брошены десятки писателей, тысячи литературных произведений. Многие утрачены навсегда. Резкий поворот российской истории предоставил словесности возможность частичной реабилитации. И здесь возникает некий парадокс: при возвращении на книжные полки целого ряда произведений (например, Булгакова, Замятина, Набокова и др.) стал ощутим недостаток заинтересованного и компетентного читателя. Это преимущественно следствие обучения в советской школе, которая формировала самые превратные представления о природе, особенностях и функциях словесности.

Надо заметить, что в разное время видные советские писатели не раз обращали внимание на бедственное положение литературы в школе. «Существующие учебники по литературе содержат главным образом пересказы биографий писателей, пересказы их произведений, пересказы литературоведческих исследований и критических работ, – сетовал А.Н. Толстой еще в 1938 году. – Учебники изобилуют вульгарно-социологическими дефинициями. Изложение тяжёлое, неудобоваримое. Существующие учебники превращаются в преграду между художественной литературой и учащимися. Авторы учебников словно стремятся превратить школьников в скучных литературных начетчиков. Из такой затеи не получается ничего, кроме вреда.

Элементарный курс литературы должен ставить перед собой совсем иные цели. Вовлекая учащихся в мир художественной литературы, он помогает правильному восприятию явлений искусства, воспитывает художественный вкус. Он способствует развитию живого интереса к литературе, помогает представить весь путь развития литературы народов СССР в связи с их гражданской историей, а также в связи с развитием литературы мировой»²⁸⁾.

А.Т. Твардовский, выступая на Всероссийском съезде учителей в 1960 году, говорил о ключевом положении литературы во всём процессе обучения и воспитания школьников. Секрет успеха в преподавании литературы он видел в такой любви к художественной литературе, когда следует любить произведение искусства «не с намерением препарировать его, разнимать на части, разбирать и собирать, а получать от него живое наслаждение»²⁹⁾.

К глубокому сожалению, положение литературы в школах и вузах, где ее изучают, не только не улучшилось, но, пожалуй, ещё и усугубилось. Сложилась парадоксальная ситуация. Все запреты сняты. Любое произведение любого времени из любой национальной литературы, в принципе, доступны читателю. А он, читатель, к восприятию и оценке изящной словесности попросту не готов. Не отсюда ли тяга к массовой литературе, не требующей серьезных интеллектуальных и духовных усилий?

Пора, наконец, понять, что «проходить» литературу – преступление. Чтение художественной литературы – процесс творческий. Научить этому творческому чтению – задача серьезная и важная. Помощь в решении этой задачи – цель настоящего пособия.

Раздел III

«Цель художества есть идеал, а не нравоучение»

Структура художественной литературы

На протяжении всей истории развития художественная литература избегала окончательных, застывших навсегда форм. Даже в тех случаях, когда некоторые из них исчерпывали себя на каком-то этапе, нельзя было исключать возможности возрождения уже забытого в той же литературе или в какой-то другой.

К началу XX века большинство литераторов и читателей отделили художественную литературу от специальной – политической, экономической, философской, не говоря уже о литературе научной – медицинской, математической, географической и т. п. Вырабатывались особые приемы чтения для каждой из этих литератур. Определилась и структура художественной литературы.

Общим понятием «художественная литература» определяются различные виды словесного творчества: собственно художественная литература, или, как ее называли прежде, изящная словесность; беллетристика; публицистика; научно-художественная литература; литературная критика; некоторые виды мемуарной литературы и т. п. Различия между ними зависят главным образом от того, для чего и как в них используется художественный образ. Остановимся на первых трёх, основных. И не будем забывать, что более всего в годы советской власти пострадала изящная словесность. На восстановление её структуры и особенностей функционирования и следует направить основные усилия.

Многие читатели воспринимают публицистику и художественную литературу в противопоставлении: публицистика, дескать, – по преимуществу продукт логического мышления, а художественная литература – образного. Это не совсем так. Публицист воздействует на читателя фактом, логикой, образом-картиной, убеждая его понять и почувствовать свою собственную, личную точку зрения. Художник воздействует на читателя картиной, образом, логикой, убеждая его почувствовать и понять точку зрения повествователя, персонажа или лирического героя и только всей совокупностью особенностей содержания и формы художественного произведения – свою собственную. Последовательность этих действий → понять → почувствовать и почувствовать → понять – имеет принципиальное значение, хотя и её абсолютизировать не стоит. Главное в том, что позиция публициста, как правило, выражается прямо, а позиция художника – опосредованно. Функция образа в публицистике служебная, вспомогательная.

Каждый вид литературы требует особенных методик изучения, специфических критериев. Своя компетенция, своя сфера, своя система оценок у публицистики, у изящной словесности, у беллетристики. Но пропасти между ними нет.