Если режим смешон, он не может быть страшен. Стало быть, гибель его предрешена, и Булгаков первыми могильщиками сталинского режима делает «нечистую силу», посетившую Москву по дороге в преисподнюю во время Страстной недели, как раз перед Пасхой.[110]
Итак, как конкретно Булгаков рисует образы «нечистой силы»? Как мы уже говорили, он хорошо помнил достижения Гоголя и Достоевского и использует художественный опыт обоих писателей. Вся свита Воланда, безусловно, это уроки раннего Гоголя времен «Ночи перед Рождеством» и «Вия». Гротеск, яркие карикатурные лица, какие-нибудь одна или две гипертрофированные детали облика персонажей «нечистой силы», что характерно и для художественного метода Гоголя, – вот портретные приемы Булгакова. Даже серьезный и величественный Воланд не избежал гротесковой манеры писателя. Воланд имеет разные глаза, во-первых, и, во-вторых, его слова и поступки настолько не укладываются в обыденность и советские штампы атеистического сознания, что легче всего объяснить поведение Воланда его очевидным безумием, что и делают Иван Бездомный вместе с Берлиозом: «– Вы… вы сколько времени в Москве? – дрогнувшим голосом спросил он (Берлиоз).
– А я только что сию минуту приехал в Москву, – растерянно ответил профессор, и тут только приятели догадались заглянуть ему как следует в глаза и убедились в том, что левый, зеленый, у него совершенно безумен, а правый – пуст, черен и мертв.
«Вот тебе все и объяснилось! – подумал Берлиоз в смятении, – приехал сумасшедший немец или только что спятил на Патриарших. Вот так история!»
Да, действительно, объяснилось все: и страннейший завтрак у покойного философа Канта, и дурацкие речи про подсолнечное масло и Аннушку, и предсказания о том, что голова будет отрублена, и все прочее – профессор был сумасшедший»[111].
Образы Воланда и его свиты одновременно и динамичны и картинны: каждую сцену булгаковского романа, где действуют представители «нечистой силы, можно легко превратить в застывшую живописную композицию с яркими выразительными позами действующих лиц. Свита Воланда – Коровьев, кот Бегемот, Азазелло, Абадонна и служанка, она же вампирша Гелла.
Вот портрет Коровьева-Фагота, который, точно галлюцинация Берлиоза, появляется из душного московского воздуха и так же неожиданно исчезает: «И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок… Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая»[112].
Второе появление Коровьева вместе с котом Бегемотом в квартире Степы Лиходеева описано с пьяных глаз Степы, увидевшего в пыльном зеркале «какого-то странного субъекта – длинного, как жердь, и в пенсне (…) тот отразился и тотчас пропал. Степа в тревоге поглубже заглянул в переднюю, и вторично его качнуло, ибо в зеркале прошел здоровеннейший черный кот и также пропал.
Гость пребывал в спальне уже не один, а в компании. Во втором кресле сидел тот самый тип, что померещился в передней. Теперь он был ясно виден: усы-перышки, стеклышко пенсне поблескивает, а другого стеклышка нет. Но оказались в спальне вещи и похуже: на ювелиршином пуфе в развязной позе развалился некто третий, именно – жутких размеров черный кот со стопкой водки в одной лапе и вилкой, на которую он успел поддеть маринованный гриб, в другой»[113].
Азазелло тоже появляется в квартире Степы, чтобы отправить его пинком в Ялту. Образ Азазелло тоже яркий, смешной и карнавальный. Он страшен не читателю, а только тем персонажам, приспешникам сталинского режима, которым своим отточенным сатирическим пером мстит Булгаков, ненавидящий этот режим: «И тут случилось четвертое, и последнее, явление в квартире, когда Степа, совсем уже сползший на пол, ослабевшей рукой царапал притолоку.
Прямо из зеркала трюмо вышел маленький, но необыкновенно широкоплечий, в котелке на голове и с торчащим изо рту клыком, безобразящим и без того невиданно мерзкую физиономию. И при этом еще огненно-рыжий.
– Я, – вступил в разговор этот новый, – вообще не понимаю, как он попал в директора, – рыжий гнусавил все больше и больше, – он такой же директор, как я архиерей!
– Ты не похож на архиерея, Азазелло, – заметил кот, накладывая себе сосисок на тарелку»[114].
Не менее ярко представлены Гелла, которая ходит по квартире на Садовой в одном переднике на красивом голом теле, а также Абадонна, который убивает человека один взглядом, когда на мгновение снимает черные очки. Вероятно, он – демон смерти.
Свита Воланда во время бала у сатаны меняется: кот Бегемот золотит усы, в грязной ночной рубашке с заплаткой на плече сидит на постели усталый Воланд, которому зеленоглазая Гелла натирает мазью больное колено. Вдруг на балу Воланд опять меняется: грязная ночная сорочка пропадает, и он предстает перед читателем в черной хламиде со стальной шпагой, превращается в сурового рыцаря мести, осуществляя возмездие над стукачом и наушником бароном Майгелем, олицетворяющим для Булгакова сталинский режим.
Последний раз свита Воланда в финале романа летит на крылатых конях из Москвы в преисподнюю, и снова образы «нечистой силы» претерпевают уже последнюю метаморфозу: верхом на коне с золотой цепью вместо повода Коровьев – мрачный, никогда не улыбающийся темно-фиолетовый рыцарь, в незапамятные времена неудачно скаламбуривший по поводу Света и Тьмы; кот Бегемот без хвоста в облике юного пажа; Азазелло, демон убийства, с пропавшим изо рта клыком и исчезнувшим кривоглазием («Оба глаза Азазелло были одинаковые, пустые и черные, а лицо белое и холодное»[115]). Мрачные демоны тьмы как бы возвращаются во мрак ночи, потому что на смену им идет светлая и радостная Христова Пасха.
Заключение
Между двумя противоположными полюсами образов «нечистой силы», как ни странно замыкающими эти полюса, – яркими карнавальными образами гоголевской «нечистой силой» и булгаковской свитой Воланда – сатирически гротесковыми образами тьмы – находят свое законное место образы чёрта Достоевского и недотыкомки Сологуба, образы скорее реалистические и пугающе страшные, образы философские и психологические, которые являются как бы воплощением темной природы человеческой души. Между тем афоризмы Воланда – своеобразный манифест Булгакова, квинтэссенция его жизненной философии, которую можно было бы назвать «неистребимой любовью к жизни», что подразумевает победу подлинных жизненных ценностей над искусственными химерами сталинского режима, вбитыми в мозги «новому» советскому человеку, которого так искренне ненавидел Булгаков и образ которого он неутомимо высмеивал во всех своих произведениях. И то и другое – художественный вклад Достоевского, Гоголя, Сологуба и Булгакова в сокровищницу образов мировой художественной литературы.
Список использованной литературы:
1. Булгаков М. Мастер и Маргарита. – М., «Худ. литература», 1989.
2. Гоголь Н.В. Собрание сочинений в шести томах. ГИХЛ, – М., 1959.
3. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. – Л., «Наука», 1976.
4. Золотусский И. Гоголь. – ЖЗЛ, «Молодая гвардия», М., 1979.
5. Левина Л.А. Иешуа Га-Ноцри и «беспокойный старик Иммануил»: (Нравственные ориентиры в философском романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита»)// Начало. Сборник работ молодых ученых. – М., «Наследие», 1993. – Вып.2.
6. Мережковский Д. Гоголь и черт. – М., «Скорпион», 1906.
7. Набоков В. Николай Гоголь// Набоков В. Романы. Рассказы. Эссе. – «Энтар», Спб., 1993.
110
См. об этом: Левина Л.А. Иешуа Га-Ноцри и «беспокойный старик Иммануил»: (Нравственные ориентиры в философском романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита»)// Начало. Сборник работ молодых ученых. – М., «Наследие», 1993. – Вып.2, – С. 199–200. Левина, очень убедительно разбирает хронологию романа и, в частности, пишет следующее: «В тексте то и дело встречаются указания на то, в какой день недели происходит изображаемое. Эти указания слишком точны, слишком прямо и непосредственно выражены, чтобы быть случайными. Разберемся. Евангельская линия романа, как неоднократно подчеркивается, полностью укладывается в четырнадцатый день весеннего месяца нисана, то есть в Великую пятницу. Московское действо, как нетрудно понять, начинается вечером в среду (сцена на Патриарших). В четверг оно постепенно набирает силу (утром – изгнание из Москвы Степы Лиходеева, днем – устранение взяточника Никанора Ивановича и похищение администратора Варьете Варенухи).
В ночь с четверга на пятницу происходят наиболее значительные события. Прежде всего это скандальный сеанс в Варьете и разговор Ивана Бездомного с Мастером в палате клиники Стравинского. Напомним: этот разговор содержит рассказ о трагической судьбе Мастера. Эти два события происходят около полуночи. После полуночи же разыгрывается кошмарная сцена в кабинете финдиректора Варьете Римского – с появлением вампира-администратора и ожившей ведьмы-покойницы, с могильными запахами, со спасительным криком петуха и т. п. На рассвете же двум героям романа снятся сны. Первый из них – страшный сон Никанора Ивановича. Второй и главный – сон Ивана Бездомного, содержащий главу «Казнь» – самую трагическую в романе. Так наступающая в Москве пятница проецируется на ту, ершалаимскую, пятницу, день гибели Иешуа. Именно в пятницу бесы из свиты Воланда творят наибольшую долю своих розыгрышей и безобразий, именно пятница – день их максимального глумления над людьми. Сатанинские силы в течение четверга и следующей за ним ночи точно набирали обороты, чтобы в пятницу разгуляться, и разгул их увенчан балом полнолуния.
Перед нами как будто преломленная в кривом зеркале, вывернутая наизнанку Страстная неделя, представленная как вакханалия сил зла, как праздник сатаны. Поэтому вполне закономерно, что как раз в ночь с пятницы на субботу, то есть как бы после казни Иешуа, в те часы, когда мир остался без него, сатана правит бал, на котором оживают все великие злодеи рода человеческого. Апофеоз же этого бала – убийство барона Майгеля с последующей дьявольской пародией на евхаристию, причем здесь не вино символизирует кровь, а горячая, только что пролитая кровь превращается в вино. Для полноты впечатления тут и чаша – не чаша, а до самой последней минуты – череп, принадлежащий к тому же одному из персонажей романа. Такова ночь с пятницы на субботу.
Сама же суббота отмечена переходом бесов от жестоких шуток над отдельными несимпатичными людьми к откровенной уголовщине – к серии поджогов. Напомним, что все эти события предваряются сном о казни Иешуа, то есть о Великой пятнице, и сон этот снится Ивану Бездомному в пятницу же на рассвете. Что же касается субботних безобразий, то бесы явно торопятся завершить их именно в субботу, до заката. И как раз на закате субботнего дня в Москве появляется Левий Матвей с поручением Воланду от Иешуа. Характерно, что сатана, сколько бы ни иронизировал над посланником, поручение это выполняет беспрекословно и безукоризненно. А затем наступает ночь, когда оплачиваются все долги и подводятся все итоги, когда каждый получает прощение и воздаяние. В переводе на время евангельской линии ночь после заката в субботу – это уже воскресенье. И действие романа заканчивается воскресным рассветом, лучи которого герои видят уже в жизни вечной.
Получается, что историческая и современная линии романа образуют как бы единый временной поток, но показанный с двух сторон – со стороны мира Иешуа и со стороны сферы влияния Воланда».
111
Булгаков М. Мастер и Маргарита. – М., «Худ. литература», 1989, – С. 47.
112
Булгаков М. Мастер и Маргарита. – М., «Худ. литература», 1989, – С. 12.
113
Булгаков М. Мастер и Маргарита. – М., «Худ. литература», 1989, – С. 84–85.
114
Булгаков М. Мастер и Маргарита. – М., «Худ. литература», 1989, – С. 85.
115
Булгаков М. Мастер и Маргарита. – М., «Худ. литература», 1989, – С. 368.