Единственное достоинство, которым Жюльен Сорель обладает, – это его ум и необыкновенная память: он знает наизусть по-латыни всё Евангелие целиком и может цитировать его вдоль и поперек с любого места как угодно долго. Но бедность обостряет его гордость и щепетильность в отношении своего человеческого достоинства, которое так легко ущемить или задеть.

Вот почему, когда мадам де Реналь, сама не зная как уже влюбленная в красивого юношу, хочет подарить ему деньги на белье, он с гордым негодованием отвергает ее дар, и после этого «полюбить госпожу де Реналь для гордого сердца Жюльена стало чем-то совершенно немыслимым» (с.44). Наоборот, мадам де Реналь всё сильнее увлекается благородной и самобытной натурой Жюльена Сореля. И здесь Стендаль дает первые образцы любви-тщеславия[27]: мадам де Реналь, умирая от счастья, заставляет свою служанку Элизу несколько раз повторить рассказ о том, как Жюльен Сорель отказался на ней жениться, и, чтобы доставить себе удовольствие услышать этот отказ еще раз из уст самого Жюльена, она заверяет служанку, что лично попытается убедить несговорчивого гувернера жениться на Элизе. Она шьет туалеты с короткими рукавами и глубокими вырезами, по два-три раза в день меняет свои платья, чтобы ее возлюбленный обратил внимание на ее удивительную кожу. «Она была очень хорошо сложена, и такие наряды шли ей как нельзя лучше» (с.56).

В свою очередь, Жюльен, начитавшийся в очередной раз некоторых изречений Наполеона о женщинах, решил, «что он должен добиться, чтобы впредь эта ручка не отдергивалась, когда он ее коснется»(с.58). Более того, свое тщеславие, принятое им за истинную силу воли, он подкреплял чтением Наполеона, дабы эта книга «закаляла его дух» (с.59). Такова сила наполеоновского комплекса в душе героя, что он готов убить себя, лишь бы не уронить свое мнение о себе в духе «героического долга», который он сам себе нафантазировал: «Как только часы пробьют десять, я сделаю то, что обещал себе (…), – иначе иду к себе, и пулю в лоб» (с.60). Когда во мраке ночи он делает, что задумал, его любовная победа не приносит ему никакого удовольствия, только бесконечную физическую усталость, так что он засыпает «мертвым сном, совершенно изнеможенный той борьбой, которую в течение целого дня вели в его сердце застенчивость и гордость» (с.61).

Путь вверх, куда задумал любой ценой попасть Жюльен, едва сразу же не оборвался, у первых ступенек карьерной лестницы, потому что портрет своего кумира Наполеона он зашил в матрац, а роялист господин де Реналь, ненавидящий Наполеона, задумал заново набить все матрацы в доме кукурузной соломой. Если бы не госпожа де Реналь, за помощью к которой Жюльен обратился, истинное лицо Жюльена Сореля было бы открыто. Жюльен сжигает портрет в камине и узнает, что жена его нанимателя влюблена в него. Поначалу в этой интриге им снова движет не любовь, а мелкое тщеславие: «…если я не хочу потерять уважение к самому себе, я должен стать ее возлюбленным» (с.86). «Я еще потому должен добиться успеха у этой женщины, – продолжало нашептывать Жюльену его мелкое тщеславие, – что, если потом кому-нибудь вздумается попрекнуть меня жалким званием гувернера, я смогу намекнуть, что меня на это толкнула любовь» (с.87).

Суть тщеславия в том, что оно напрочь лишает Сореля естественных порывов чувства. Он держит себя в железных тисках своего представления о том, как мужчина должен добиться любви женщины. Наполеоновский внезапный марш-рывок, кавалерийская атака – и вот он победитель на поле боя. Он говорит госпоже де Реналь, что будет в ее комнате в два часа ночи. Им овладевает неимоверный страх, он чувствует себя глубоко несчастным, ничуть не желая этой встречи, но едва на больших часах замка пробило два, он, как приговоренный к смерти, как апостол Петр, услышавший, как пропел петух, начинает действовать: «…я могу быть невеждой и грубияном, как оно, конечно, и полагается крестьянскому сыну (…), но я, по крайней мере, докажу что я не ничтожество» (с.93). Лишь постепенно Жюльен, овладев душой и волей госпожи де Реналь, избавляется от тщеславия, которое и послужило первопричиной, а также движущей причиной этой любви: «Любовь его в значительной мере все еще питалась тщеславием: его радовало, что он, нищий, ничтожное презренное существо, обладает такой красивой женщиной»(с.99). Ее ответная страсть «сладостно льстила его самолюбию» (с.99).

Стендаль видит истоки тщеславия в самолюбии. А самолюбий, как известно, может быть столько же, сколько людей, населяющих земной шар. По случайности Жюльен Сорель во время встречи короля в Верьере становится свидетелем того, как молодой Агдский епископ (он чуть старше Жюльена) репетирует перед зеркалом раздачу верующим благословений. Во время богослужения он умудряется казаться старым, что восхищает Жюльена Сореля: «Всего можно добиться умением и хитростью» (с. 117). Здесь тщеславие – в создании образа умудренного святостью старца, посредника короля перед самим Господом Богом.

Прежде чем судьба возносит Жюльена Сореля наверх, в Париж, в салоны высшего парижского света, где вершат политику министры, герцоги, епископы, он должен пройти искус семинарии, где триста семинаристов ненавидят его, хотят его погубить, шпионят за ним. Если бы им удалось победить и сломить волю Жюльена Сореля, их тщеславие было бы удовлетворено. Этих мелких людишек в семинарии заботит только сытый желудок и прибыльное место викария, где они собираются с помощью лицемерной проповеди выжать все соки из своей паствы и благоденствовать. Такое мелкое тщеславие претит высокой душе Жюльена Сореля.

Мир, который рисует Стендаль, представляется жутким сборищем уродов и подлецов. Всему этому миру гордость, самолюбие Жюльена Сореля бросает вызов. Выжить ему помогает его вера в собственную исключительность и незаурядность.

Парижский мир денежных мешков, аристократов, министров – вот еще один круг дантовского ада тщеславия, куда погружается Жюльен Сорель. Патрон героя маркиз де Лa-Моль предельно учтив изысканно вежлив, но в этой вежливости таится глубокое тщеславие. Оно заключается в том, что, помимо желания стать министром (в конце концов это осуществляется), маркиз де Ла-Моль мечтает сделаться герцогом, породниться посредством замужества дочери с герцогом де Рецем. Вещественным знаком его тщеславия выступает голубая лента через плечо. Маркиз де Ла-Моль ненавидит чернь. Он становится душой роялистского заговора, смысл которого с помощью стран-союзников утвердить власть короля, вернуть все преимущества родовой аристократии и духовенству, отстранить буржуазию от власти, которую она получила в результате политики Наполеона. Жюльен Сорель, как раз олицетворяющий чернь, которую так ненавидит маркиз де Ла-Моль, становится свидетелем и даже участником заговора «болтунов», как он его мысленно называет.

Безмерное тщеславие движет также дочерью маркиза де Ла-Моль Матильдой. Ее полное имя – Матильда-Маргарита – в честь французской королевы Марго, любовником которой был Бонифас де Ла-Моль, знаменитый предок семьи Ла-Молей. Он был обезглавлен, как заговорщик, на Гревской площади 30 апреля 1574 года. Голову Бонифаса Ла-Моля королева Марго выкупила у тюремщика и собственноручно похоронила ее. С тех пор каждый год 30 апреля Матильда де Ла-Моль носила траур по Бонифасу де Ла-Моль. Иначе сказать, ее тщеславие имеет героические корни.

Матильда влюбляется в Жюльена Сореля тоже из тщеславия: он простолюдин и вместе с тем необычайно горд, независим, умен, обладает недюжинной силой воли – словом, резко отличается от тех с виду блестящих и в то же время безликих аристократов-кавалеров, которые окружают прекрасную Матильду. Она думает, глядя на Жюльена, что будет с ним и с ее поклонниками, если снова начнется буржуазная революция: «…какую роль придется тогда играть Круазенуа и моему брату? Она уже предопределена заранее: величественная покорность судьбе. Это будут героические бараны, которые дадут перерезать себя без малейшего сопротивления (…) А мой маленький Жюльен, если у него будет хоть какая-нибудь надежда спастись, всадит пулю в лоб первому якобинцу, который явится его арестовать» (с.342–343).