Вместе с тем, объективности ради, следует отметить, что замечание Б. Сарнова по поводу утверждения Н.Я. Петракова, что свидание на квартире И. Полетики у Натальи Николаевны было не с Дантесом, а с Николаем I, ничем не подтверждено – в точку!
Свидание на квартире у И. Полетики событие знаковое и от него просто так отмахнуться не удастся. Во-первых, потому, что именно это свидание стало стартовым сигналом для всех последующих событий, закончившихся смертельным выстрелом на Черной речке. 2 ноября свидание, а уже 4 ноября вызов Пушкиным на дуэль «героя» этого дня. Во-вторых, это событие настолько сильно потрясло Наталью Николаевну, что она вспоминала о нем с содроганием всю оставшуюся жизнь. Так, дочь ее от второго брака Александра Ланская, в замужестве Арапова, в своей книге воспоминаний приводит слова матери, кающейся за свой грех: «Столько лет прошло с тех пор, а я не переставала строго допытывать свою совесть, и единственный поступок, в котором она меня уличает, это согласие на роковое свидание… Свидание, за которое мой муж заплатил своей кровью, а я – счастьем и покоем всей своей жизни. Бог свидетель, что оно было столько же кратко, сколько невинно. Единственным извинением мне может послужить моя неопытность на почве сострадания… Но кто допустит его искренность?»
Это признание, этот крик исстрадавшейся души Наталья Николаевна сделала за три года до своей смерти воспитательнице ее детей Констанции, причем в своем откровении подчеркивается, что роковое свидание произошло уже после женитьбы Дантеса на ее старшей сестре Екатерине Николаевне. То есть, в промежутке между 10 и 27 января 1837 года?! Вот она, первая нестыковка! Она хорошо помнит все детали этого рандеву, а вот когда случилось это роковое событие – запамятовала. Александра Арапова, совершенно очевидно, что со слов самой Натальи Николаевны, пишет об этих «деталях» следующее:
«Местом свидания была избрана квартира Идалии Григорьевны Полетики, в кавалергардских казармах, так как муж ея состоял офицером этого полка. Она была полуфранцуженка, побочная дочь Григория Строганова, воспитанная в доме на равном положении с остальными детьми и, в виду родственных связей с Загряжскими, Наталья Николаевна сошлась с ней на дружескую ногу. Она олицетворяла тип обаятельной женщины не столько миловидностью лица, как складом блестящего ума, веселостью и живостью характера, доставлявшими ей всюду постоянный несомненный успех.
В числе ея поклонников самым верным, искренно влюбленным и беззаветно преданным был в то время кавалергардский ротмистр Петр Петрович Ланской.
Хорошо осведомленная о тайных агентах, следивших за каждым шагом Пушкиной, Идалия Григорьевна, чтобы предотвратить опасность возможных последствий, сочла нужным посвятить своего друга в тайну предполагавшейся у нея встречи, поручив ему, под видом прогулки около здания, зорко следить за всякой подозрительной личностью, могущей появиться близ ея подъезда».
Вот эта «внешняя охрана» места встречи любовников в лице ротмистра П.П. Ланского и навела академика на мысль, что встреча та была вовсе не с Дантесом, а с самим императором Николаем 1 (на частной квартире, да еще, в кавалергардских казармах? – А.К.): «Замечательно! Тайное свидание недавнего корнета, без году неделя новоиспеченного поручика опекает в качестве «топтуна у подъезда» в ноябрьскую петербургскую непогоду не кто-нибудь, а кавалергардский ротмистр! Прибавьте к этому, что он на 13 лет старше 24-летнего шалуна. Да будь он по уши влюблен в Идалию Григорьевну, но такого унижения не стерпел бы. Другое дело, если в апартаментах Полетики встречался бы с дамой сердца Его императорское величество. Тогда бы ротмистр беспрекословно дежурил, чтобы «предотвратить опасность возможных последствий» и происки любых «тайных агентов», подосланных, например, императрицей [201] .
Видимо для придания «солидности» своей версии Николай Яковлевич величает приказарменную квартиру Полетики «апартаментами». Можете себе представить такое, чтобы император всея Руси, имея великолепный дворец, предназначенный в том числе для альковых утех, сподобился бы как «ничтожный офицеришка» ехать втайне от императрицы в «казарменные апартаменты» на свидание с Наталией Николаевной? А куда глядела сводница, что так безобразно было подготовлено место свидания царя с первой красавицей Петербурга? Дочь-то свою малолетнюю почему оставила? Ведь она могла все испортить, ненароком заглянув в комнату, где «дядя Царь» что-то там делает с «тетей Наташей»? Даже если бы все так и было, как уверяет нас Академик, тогда за что же был наказан полковник Александр Михайлович Полетика? За плохо организованное место свидания царя с женой Пушкина??
Так что версию академика Петракова о тайной встрече императора Николая 1 с Натальей Николаевной следует отвести равно по той же причине, по которой он сам отвел версию о ее встрече с Дантесом – в силу ее полнейшей несостоятельности. Возникает вопрос, с кем же все-таки была эта скандальная встреча, резко повернувшая ситуацию вокруг Пушкина в трагическое русло? Попробуем разобраться. Сам же академик подал мысль, что вокруг этой встречи слишком много туману. С одной стороны, она послужила своеобразным детонатором в развивающемся вокруг Пушкина скандала, переведя тлеющую интригу в состояние взрыва. А, с другой стороны, в комментариях современников, освещающих это событие, так много нестыковок, что поневоле приходит мысль о том: «А было ли вообще это свидание?»
Обстоятельства свидания известны нам исключительно со слов самой Натальи Николаевны, а вернее сказать, в ее интерпретации. Версию, дошедшую до нас в интерпретации Вяземского, которые первыми услышали рассказ Натальи Николаевны, мы выше уже приводили. Нелепость поведения Дантеса столь очевидна, что ни Пушкин, ни Вяземские не могли всерьез принять наивный рассказ «потерпевшей». Не поверил и Н.Я. Петраков, приведя при этом известные слова Анны Ахматовой: «Да, воистину, нужно быть очень простодушной женщиной, чтобы наворотить такое и думать, что ей поверят, особенно муж.
Однако целые поколения пушкинистов, влюбленных в Александра Сергеевича и его супругу, поверили. Одна мудрая Анна Ахматова усомнилась: «Все это так легко придумать – все это так близко лежит, во всем этом нет и следа страшной неожиданности – верной спутницы истины». Однако, продолжим цитирование Н.Я. Петракова:
«Попробуем сначала разобраться в мелочах. Входит Натали в квартиру Полетики. Со своим ключом? Маловероятно, хотя чем черт не шутит. Предположим, открывает ей дверь прислуга или гувернантка. Последняя должна быть в курсе замысла хозяйки и иметь от нее инструкции, ибо надо не только встретить гостью принять от нее верхнюю одежду, но и проводить в апартаменты, где затаился Дантес. Итак, гувернантка выполнила свою миссию и оставила участников свидания наедине. Откуда же вдруг появляется свободно разгуливающая по квартире дочь Полетики, которой, кстати сказать, в 1836 году исполнилось только три года. А где же гувернантка, обязанная оберегать конспиративную встречу? Что-то слабо верится в эту абракадабру. А пистолет! Смехотворно грозить убить себя в чужой квартире из-за того, что женщина не желает отдаться «здесь и сейчас». Дантес был достаточно опытным ловеласом, чтобы использовать руки и губы, а не размахивать пистолетом. Здесь уже пахнет шантажом и грубым запугиванием, а не соблазнением. Не случайно, пересказывая версию своей сестры, более умная Александрита жестко ее отредактировала: убрала из рассказа «пистолет» и ввела «колена» («бросившись перед ней на колена, он заклинал ее»…). Но Вяземским редактировать было незачем – как слышали, так и передали. Беда Натальи Николаевны была не в том, что, как полагала Долли Фикельмон, она слишком много рассказывала мужу, беда в другом – она не умела врать правдоподобно. Не только умудренному опытом личной интимной жизни, но и знатоку многовековой истории психологических взаимопереплетений человеческих судеб молодая провинциалка плела турусы на колесах, искренне полагая, что муж примет все на веру как начинающий любовник.