- Отсюда все иначе выглядит, - он разглядывал мою руку, и большой палец его нежно гладил мою ладонь. - Как-то так вышло, что... знаешь, я думал, отец меня сразу убьет.

   - Как ты...

   - Оказался здесь? - Олли прижался лбом к прутьям клетки. - Жил здесь, когда дом принадлежал Янгару. По-моему, твой муж не знал, что со мной делать.

   - И ты?

   - Просто жил. Злился вот за это, - он указал на ошейник. - Искал способ отомстить... дурак, да?

   Не знаю. Мне ли его судить?

   Я помнила Олли совсем иным. И в человеке, который пытался дыханием отогреть замерзшие мои пальцы, мало что осталось от прежнего моего брата.

   - А потом дом и прочее... имущество отошли отцу.

   Его губы болезненно дрогнули.

   Имущество.

   - Тогда-то я и понял, что значит - быть рабом. Рабы не играют с хозяевами в нарды. Не спят до полудня. Не напиваются вином из жалости к себе. Не дерзят... слишком дерзких рабов порют. А если порка не помогает, то садят в колодки.

   Он отвернулся, скрывая от меня выражение глаз, но я все равно ощутила его боль.

   - А еще у рабов нет семьи.

   У меня получилось дотянуться до жестких темных волос.

   - Я знал, что отец от меня откажется. Если бы решил убить, я бы не сопротивлялся. Но он даже не глянул в мою сторону. Для него я уже умер. Но остальные... Якки... Талли... я ведь когда-то учил Талли с лодкой управляться. И в море впервые он на моем корабле вышел. И... и это вдруг стало не важно.

   Олли не отстранился. И я перебирала короткие прядки, вскользь касалась щеки.

   Про Пиркко он не говорит. А я не спрашиваю.

   - Почему ты от меня не отказалась? - он подается назад и руку мою перехватывает. - У тебя-то есть причины.

   Были.

   Старые обиды, душные, как слежавшиеся за лето меха, поточенные молью и пылью пропитавшиеся. Стоит ли вытаскивать их?

   ...синяя лента для волос, которую я вышивала долго, стараясь, чтобы стежки были ровными, аккуратными, повисла на молоденькой груше. Выбросили ее? Обронили?

   Так ли важно? Главное, этот подарок не столь дорог, чтобы беречь его.

   ...заливистый смех Пиркко и качели, летящие к небу. Ей шесть, а я на год старше и, спрятавшись в тени, наблюдаю, как Олли толкает качели выше и выше. Он высокий и красивый, и мне кажется, что если подойти и попросить, то Олли покатает и меня. Я подхожу, но не успеваю открыть рот. Олли замечает меня:

   - Принеси воды, Аану. Душно.

   ...и очередное его возвращение. От Олли пахнет морем, а кожа его почернела от загара, волосы выгорели до рыжины. От смеха его вздрагивает дом, а он, сев на лавку, спешит развязать сумки. Олли привез подарки семье... всем, кроме меня.

   Меня не существовало в его мире.

   Точнее была, но... кем? Кровной родственницей? Служанкой?

   И я убираю руку, обхватываю холодный железный прут.

   - Я бы многое хотел изменить, - Олли трется носом о мои пальцы. - И кое-что попробую. Если получится, мы уйдем.

   - Куда?

   - Куда-нибудь, - он улыбается той своей прежней улыбкой, только чуть более безумной, чем обычно. - Главное, чтобы отсюда. Но если не выйдет... Аану, не давай им сломать себя.

   Олли разжимает мои пальцы, вцепившиеся в прут.

   - Я слышал, что она сказала. Я не знаю, солгала она или сказала правду, но... когда я впервые встретил твоего мужа, он спрашивал не о ней. О тебе.

   Возможно.

   Но было ли это до того, как Янгхаар Каапо увидел мою сестру?

   - Ешь. Тебе надо поесть, - пообещал Олли и добавил: - Я приду завтра. Никуда не уходи.

   - Я постараюсь, - я улыбнулась в ответ.

   Не отказалась?

   Да. И не откажусь, теперь, когда у меня все-таки появился брат.

   Лишь после его ухода я вспомнила: овсяные лепешки пекли для рабов. Олли отдал мне собственный ужин.

   А он и вправду вернулся на следующий день, дождавшись наступления ночи. И до утра просидел, пытаясь справиться с замком. Олли был упрям... и возвращался вновь и вновь.

   Он говорил. И шутил.

   Рассказывал истории, которые, казалось, на ходу придумывал. И сам над ними смеялся в полголоса. Он расковыривал замок и воровал на кухне хлеб, клянясь каждый раз, что это - последний его набег.

   Но это не могло длиться долго.

   И однажды Олли поймали.

   - Дурак, - сказал отец и отвернулся, подав кому-то знак. А я... я вдруг поняла, что никогда больше не увижу брата.

   - Оставь его! - мой голос дрожал. - Оставь и я сделаю все, что ты хочешь.

   Отец развернулся и ушел.

   Ерхо Ину знал, что я и так сделаю все, чего он хочет.

   А жалость... она для слабых.

   К вечеру следующего дня клетку мою погрузили на повозку: отец подарил диковинного зверя кёнигу.

  Глава 42. Должники

   Хороший дом был у Ерхо Ину. Каменный. Высоким частоколом огороженный. Вдоль ограды стража ходит, перекликается. А на ночь во двор выпускают серых волкодавов, и горе тому, кто решит потревожить покой Тридуба.

   Хороший дом был у Ерхо Ину.

   Надежный.

   Вот только прежний хозяин знал его лучше.

   Тенью скользнул Янгхаар вдоль стены.

   Подземный ход, начинавшийся на берегу реки, выводил к конюшне. Сюда охрана если и заглядывала, то нечасто. А сунувшийся было пес - старый, лохматый - лишь заворчал, втянув знакомый звериный запах.

   ...хороша была охотничья мазь.

   Янгхаар остановился, прислушиваясь.

   Тихо.

   Дремлют лошади в стойлах.

   Под навесом, прижавшись друг к другу, спят рабы.

   Сторожит их надсмотрщик, но он тоже устал и, присев на бочку, прислонился к стене. Глаза его были закрыты, а рука, на хлысте лежавшая, повисло безвольно.

   Путь к дому был почти свободен.

   - Стой, - Янгара окликнули шепотом.

   И нож скользнул в руку, готовый оборвать крик, если тот раздастся.

   - Я... не стану мешать... я сказать хочу.

   Человек стоял, согнувшись. Руки и голову его сдавили колодки, которые поставили так, чтобы раб не мог опуститься на колени, но и на ногах ему оставаться было сложно.

   - Ты... Янгар?

   Он говорил с трудом.

   - Олли? - Янгар вдохнул запах немытого тела, старой крови и мочи.

   - Я. Тебе следовало... убить... меня... может все-таки?

   - Обойдешься. Давно здесь?

   - Вторые... сутки. Дают отдохнуть... и снова.

   Олли разжал кулаки, сведенные судорогой. Дышал он натужно, со свистом. И спина была черна. Шкуру с нее снимали аккуратно, опытной поставленной на удар рукою. Такая не забьет раба, но лишь научит послушанию.

   Хазмат в этом деле толк знал.

   Наверное, оценил бы.

   - Пей, - Янгар помог приподнять голову и флягу к губам прижал. - Идти сможешь?

   Замок сбить просто, но вот вытащить Олли со двора - проблема.

   - Нет, - он глотал, едва не захлебываясь, жадно, и значит, воды тоже давали в обрез. Что же такого совершил Олли Ину, чтобы заслужить подобное наказание?

   - Ты... должен уйти... сейчас... послушай, - Олли попытался распрямиться, и мышцы на спине вздулись, раздирая спекшуюся корку крови. - Аану... тебе не все равно... что с Аану?

   Имя заставило оцепенеть.

   - Нет.

   Маленькая медведица осталась в Горелой башне.

   Зачарованной.

   И запертой от чужаков.

   С ней Кейсо и Великий Полоз.

   Но Янгар, придерживая голову бывшего врага, спросил:

   - Она здесь?

   - Была. Вчера увезли.

   - Куда?

   - Кёниг. Дворец. Зверинец. Стой, - Олли дернулся, но колодки держали крепко. - Кёниг... решил. Праздник будет. Большой. Бои... травля... звери... люди... кто сильнее.

   Благословенная страна Кхемет не желала отпустить Янгара.

   Она пришла за ним.

   И раскинула песчаный ковер арены.

   Хватит ли смелости выступить вновь?

   - Меня... тоже отправят... и ее... оборотень... сильный зверь.