Стоило ему только подумать о проблемах, как перед ним снова возникло лицо Клаудии. Он купил газету «Бадишес тагеблатт» и попытался отвлечься в кафе за чтением от своих мыслей, но никакие другие мысли ему не приходили в голову. С удивлением он прочел, что темнокожему священнику, епископу из Южной Африки, присуждена Нобелевская премия мира. На мгновение он даже улыбнулся. Поделом им, этому толстяку Боте и его проклятым бурам, подумал он. Сколько раз он до хрипоты спорил со своим братом о режиме апартеида. Он не мог понять, с какой стати Эдвард защищает расовую дискриминацию. Он перевернул страницу и отыскал статью о коммунальных выборах. Он сразу же вспомнил о шумном разговоре в прошлую субботу во время уличного праздника.

И снова всплыло лицо Клаудии. Он заказал рюмку коньяку. Быстро выпил, заказал еще порцию. Нет, так делу не поможешь; надо увидеться с Клаудией, еще раз поговорить с ней. После того, что она ему рассказала, он не может делать вид, что ничего не произошло. Надо выяснить с ней все до конца. Не важно, какой будет результат, главное, ему не будет покоя, пока он не увидит ее снова. Он опрокинул еще одну рюмку и вышел из кафе. Голода он не испытывал, а коньяк немного согрел его. Стоял солнечный октябрьский день, но коньяк помог Винсенту немного заглушить охвативший его внутри холод.

И вот он сидел в своем гостиничном номере и невидящим взглядом смотрел в книжку, лежащую на столике около кровати. Он даже что-то читал в ней, но не мог вспомнить ни строчки. Наконец он решил, что пора потихоньку идти на вокзал. С трудом поднявшись, Винсент вышел из гостиницы «Адлер». С опущенной головой он пошел по Оосерхауптштрассе. На вокзале он справился о том, с какого пути отходит поезд, надвинул шляпу на лоб, поднял воротник и занял позицию в конце перрона. Снова взглянул на часы: без двадцати шесть. По расписанию скорый поезд «Моцарт» до Парижа должен был отправиться в 17.57. Платформа начала заполняться народом.

Без четверти шесть он увидел их. Пьер и Клаудиа, рука об руку, появились из толпы и остановились рядом с группой молодых людей, громко разговаривавших между собой по-французски. Пьер обнял Клаудиу. Винсент не мог оторвать от них глаз. Тут в вокзальном громкоговорителе что-то затрещало, и скрипучий голос объявил, что парижский поезд опаздывает на полчаса. Это вызвало недовольный гул толпы. Винсент видел, что Клаудиа что-то настойчиво втолковывает Пьеру. Тот пожал плечами, видимо согласившись. Скорее всего, Клаудиа решила уйти, так как они обнялись и поцеловались. Клаудиа повернулась и ушла, а Пьер глядел ей вслед.

С минуту он стоял неподвижно, потом Винсент увидел, как Пьер сунул руку в карман плаща. Движение было резким, как будто он попал рукой в мышеловку. Винсент разглядел в руке Пьера листок бумаги. Пьер, казалось, напряженно размышлял, он посмотрел на вокзальные часы, огляделся, как бы ища помощи, переступая с ноги на ногу. Вдруг рывком поднял свою сумку и побежал к выходу. Не раздумывая, Винсент бросился за ним, столкнувшись по пути с пожилой супружеской парой и получив гневную реплику в свои адрес. Тяжело дыша, он выбежал на улицу и увидел, как Пьер садится в такси.

Он опрометью бросился к следующему стоящему такси, плюхнулся на переднее сиденье и велел растерянному водителю как можно скорее следовать за только что отъехавшей машиной. Хотя водителю и трудно было сообразить, чем объясняется эта просьба явно взволнованного чем-то немолодого человека, он, будучи опытным таксистом, не стал над этим размышлять и просто исполнил просьбу Винсента. Такси Пьера направлялось к Баден-Бадену. Держаться за ним было несложно. Они проехали по Лангештрассе и Луизенштрассе к центру города и через Лихтенталерштрассе снова вынырнули на окраине. За Бертольдштрассе и русской церковью такси Пьера замедлило ход и свернуло направо на Фалькенштрассе. Когда они тоже повернули за угол, Винсент увидел, что такси Пьера останавливается в конце короткой улицы у ярко освещенного входа в гостиницу «Холлидей-инн». Такси поехало дальше, а Пьер направился в сторону гостиницы.

Винсент велел таксисту остановиться на углу у входа в какой-то особняк, расплатился и вышел. Такси отъехало, а Винсент сделал вид, что идет к дому. Но войдя в калитку, он тут же свернул на посыпанную гравием дорожку, ведущую к почти не освещенному дому, к тому же наполовину скрытому деревьями и кустами. В своем темном пальто и такой же шляпе, он был совершенно неразличим на фоне густой растительности. Самому же ему открывался хороший вид на маленькую узкую улочку и расположенный неподалеку вход в гостиницу. Через несколько секунд он увидел, как из гостиницы, оживленно жестикулируя, вышли Клаудиа и Пьер. Ветер доносил до него обрывки их разговора. Внезапно Клаудиа остановилась и жестом показала на отель, Пьер повернулся и скрылся за дверями гостиницы.

Пока Винсент размышлял, что предпринять — уехать завтра, как он и планировал, или продолжать наблюдение за Пьером, до тех пор пока он по-настоящему не уедет из Баден-Бадена, — он краем глаза уловил на тротуаре какое-то движение. Винсент повернул голову влево и слегка подался вперед, стараясь при этом никак себя не обнаружить.

На углу улицы он заметил человека небольшого роста, рядом с ним стоял черный чемодан, с каким обычно отправляются в дорогу пилоты. Человек, стоявший до того нагнувшись, теперь распрямлялся, и Винсент увидел, как тот поднял и стал прицеливаться из странного вида пистолета, направляя его в сторону гостиницы.

В ужасе Винсент повернулся туда же. Он услышал тихое, но отчетливое шипение и увидел, как Клаудиа вдруг сделала резкий, но какой-то неуверенный шаг в сторону улицы.

В этот момент с другого конца Фалькенштрассе, из-за угла Мария-Викторияштрассе, взвизгнув тормозами выскочил на большой скорости автомобиль. Винсент, несмотря на плохое освещение, признал в нем, как ему показалось, синий «Ягуар», мчавшийся прямо на Клаудиу.

Автомобиль несколько раз посигналил, но скорости не сбавлял, а, пожалуй, наоборот, увеличил ее. По непонятным причинам, Клаудиа не пыталась увернуться; к ужасу Винсента она начала медленно опускаться перед автомобилем на колени.

Когда машина почти поравнялась с Клаудией, Винсент увидел выходящего из гостиницы Пьера, он бросился к своей возлюбленной. Но не успел.

Винсенту показалось, что машина только слегка ее задела. Но она взлетела в воздух, как безжизненная кукла, и упала головой на мостовую.

Вскрикнув, Пьер рухнул перед ней на колени.

Винсент замер, как парализованный. «Ягуар» промелькнул мимо него и свернул налево, в направлении центра города. Винсенту показалось, что за углом машина на секунду притормозила, послышался щелчок закрываемой двери, и затем машина понеслась на огромной скорости дальше. Человек с пистолетом исчез из поля зрения Винсента. Из своего убежища в кустах он продолжал, как завороженный, смотреть на то место, где лежала Клаудиа. Он понимал, что стал свидетелем ее убийства. Он вдруг вспомнил, что она ему говорила в понедельник вечером, и, охваченный невыразимым ужасом, почувствовал себя плохо: его стошнило.

Стюардесса самолета «Люфтганзы», совершавшего в пятницу, 19 октября 1984 года, рейс из Дюссельдорфа в Лондон, была очень обеспокоена чрезвычайной бледностью высокого рыжеволосого пассажира. Когда она его спросила, что с ним и не нужна ли ему ее помощь, пассажир в ответ слабо улыбнулся и покачал головой. Винсент Браун сидел в салоне первого класса, и все, чего он сейчас хотел, это покоя. События последних двух недель оставили свой след на его лице. Еще вчера ночью ему казалось, что он сойдет с ума. После того, как убили Клаудиу, он из последних сил доплелся до своей гостиницы. Сначала пешком, до стоянки такси у курзала, вниз по Лихтенталерштрассе, глядя только прямо перед собой. Таксисту, видимо, опасавшемуся за чистоту салона своей машины, он невнятно пробормотал что-то о том, что хватил в гостях лишнего, а в гостинице повалился прямо в одежде на кровать, но так и не сомкнул глаз. Свет он всю ночь не гасил и все время смотрел в потолок, боясь закрыть глаза и увидеть снова лицо Клаудии и ее смерть. Он судорожно пытался отогнать от себя мысли о случившемся. На следующее утро он чисто механически проделал все операции, необходимые для отъезда из гостиницы и поездки в Дюссельдорф. Им владела единственная мысль — поскорее добраться до Лондона.