Энн не жаловалась на недостаток мужского внимания, но сейчас, когда Генри не видел этого, совсем не получала удовольствия от этих ухаживаний. Она пыталась вспомнить, что же он сказал во время их последней встречи. Кажется, он сказал «да», когда Хелен предложила им пожениться? Энн тут же напомнила себе, что она-то сказала «нет», что когда он уходил, она сердито кричала ему в спину, что не выйдет за него. Наверное, он, в конце концов, ей поверил. Вероятно, она должна была бы обрадоваться, но вместо этого она все время хотела вернуть назад тот момент и все время говорила себе, что поступила правильно. Иногда ей хотелось рвать на себе волосы, когда она вспоминала его слова: «Энн, я могу сказать тебе, что буду любить тебя, когда ты станешь толстой, когда ты станешь старой, когда на тебе будет больше морщин, чем на черносливе, но ты ведь все равно не поверишь мне».

И тогда она шептала в подушку: «Я верю тебе». Сердце ее разрывалось при мысли о том, что ей может больше не представиться возможности сказать Генри эти слова. Но что толку слушать свое сердце, если оно уже столько раз тебя подводило?

Генри знал, что сейчас ему лучше держаться подальше от Энн, потому что он не мог вести себя рядом с ней как нормальный человек. Он все время совершал какие-то идиотские поступки. Ему нужно было просто выждать какое-то время, утешаясь сознанием того, что Энн будет принадлежать ему. Когда-нибудь.

Но как же, черт возьми, невыносимо видеть ее разговаривающей и танцующей с другими мужчинами! Он тысячу раз порывался подойти к ней и уже делал несколько шагов в ее сторону, но заставлял себя остановиться.

Прошло ровно пятнадцать дней со времени их последней встречи, и он не мог больше терпеть разлуку. Наступила Теннисная Неделя, на протяжении которой проводится больше балов, пикников, раутов и ужинов, чем в любое другое время года. И когда с окончанием этой священной ритуальной недели, всегда проводимой в последние дни августа, заканчивался летний сезон, возвращение в Нью-Йорк вызывало невероятное облегчение. Генри сидел с семейством Хенли и слушал язвительную словесную баталию родителей Алекса. Их сражение было гораздо интересней, чем соревнование на корте. Немного отклонившись назад, он мог видеть профиль Энн, сидевшей вместе с Лейденами. На ней была широкополая соломенная шляпа, надетая для защиты от солнца, поскольку раскрытый зонтик помешал бы зрителям наблюдать за игрой на корте. Он увидел, как Энн и Беатрис поднялись со своих мест и стали осторожно спускаться по ступенькам амфитеатра, направляясь, как он догадался, в дамскую уборную, Генри крался за ними, как вор, прекрасно понимая, что ведет себя, как полный идиот. Энн первой вышла из дамской комнаты, обмахиваясь веером. День был нестерпимо душным. Она отошла в тень деревьев и стала смотреть в сторону корта, где все еще продолжалась игра. Генри подкрался так близко, что смог разглядеть блеснувшую капельку пота у нее на шее. Словно почувствовав чье-то присутствие позади себя, Энн встревожено обернулась.

Генри подошел ближе и положил руку ей на талию.

— Энн, — прошептал он ей на ушко, — позвольте мне….

Вместо ответа она прижалась к нему спиной.

Генри прикоснулся губами к ее шее, чувствуя чуть соленый вкус ее кожи, и медленно притянул ее к себе, «О, милосердный Господь, я, кажется, уже на небесах!» Он почувствовал, как участилось дыхание Энн, и стал целовать ее нежную шейку, а потом плечи и спину, открытую в вырезе платья.

— Я хочу получить свою первую брачную ночь, — сказал он, крепче прижимая ее к себе.

— Генри, — прошептала она, но в ее шепоте он расслышал недовольные нотки.

Позади них раздался скрип открывающейся двери, и Генри тут же отпрянул. Она повернулась к нему, и он увидел огонь желания в ее глазах. И этот огонь еще сильнее распалил его страсть.

— Здравствуйте, Генри, — сказала Беатрис и бросила взгляд на подругу, чтобы определить ее настроение.

— Мисс Лейден, — сдержанно кивнул Генри.

Беатрис несколько замялась.

— Может, я пойду? — спросила она у Энн.

Энн вздрогнула, словно приходя в себя.

— Нет. — Она заставила себя улыбнуться. — Мы с Генри уже закончили нашу беседу.

В глазах Генри появился угрожающий блеск.

— Наша беседа еще только начинается, — сказал он вслед удаляющимся Энн и Беатрис, прислонился к стене, скрестил руки на груди и стад любоваться видом спины своей будущей жены. Она будет принадлежать ему. Он поклялся себе в этом. И впервые, после их встречи в гостиной Хелен, сам поверил в это.

Только несколько часов спустя, немного поостыв, он осознал, как глупо повел себя, едва не набросившись на Энн в таком неподходящем месте. Он понял, что нельзя так торопиться, и злился на себя за несдержанность. Но все равно нельзя сидеть сложа руки и ждать. Еще несколько дней или, в крайнем случае, несколько недель, и он сможет представить Энн доказательства своей любви. Он сделает все, что угодно, чтобы вернуть ее.

Нужно ехать в Нью-Йорк, а прежде выполнить свои обещания по отношению к одному полковнику. Он намеревался заставить Манна заплатить сполна за тот вред, который он нанес их с Энн отношениям своей отвратительной статьей. Он уже выходил из дома, когда с очередного бала вернулся Алекс. Глупая, счастливая улыбка сияла на его лице.

— Доброе утро, старый мой дружище, — весело сказал Алекс, выглядевший удивительно бодро для человека, который двадцать четыре часа провел без сна. — Не хочешь ли пойти со мной на пляж Бейли через пару часов?

Генри отрицательно покачал головой.

— Я сейчас еду в Нью-Йорк. Нужно закончить кое-какие дела.

Алекс уже начал подниматься по лестнице, как вдруг внезапно остановился.

— Какие незаконченные дела? — спросил он.

— Я пообещал нанести визит полковнику Манну, — ответил Генри со злобным блеском в глазах. — Я и так уже несколько опоздал с этой встречей.

Алекс некоторое время что-то обдумывал, потом начал медленно спускаться с лестницы.

— Ты должен отменить этот визит, — многозначительно произнес он.

— Почему? — прищурился Генри.

— Возможно, после твоего настоятельного совета полковник и не собирался публиковать ту статью.

— Не говори чепухи!

— А потом его, возможно, убедили, что ее все же нужно опубликовать. И даже, вполне вероятно, пообещали, что ему за это ничего не будет.

— Я же попросил тебя не говорить чепухи! — Генри сжал кулаки.

Алекс протянул руки, ладонями вперед, словно уже защищался от удара.

— Это была не моя идея.

— А чья же? — требовательно поинтересовался Генри. И тут же до него дошло. — Миссис Лейден? — По выражению лица Алекса он понял, что не ошибся.

— Ваши отношения с Энн, казалось, зашли в тупик, и мама Беатрис подумала, что нужно их как-то оживить.

— О Господи, вы их так оживили, что никто из нас не знает, куда вообще двигаться дальше. Мы совсем запутались.

Алекс пожал плечами.

— Вы с Энн не разговаривали друг с другом. Энн все время плакала. Ты все время ходил как больной. Черт тебя побери, я был готов сделать что угодно, чтобы вытащить тебя из этого плачевного состояния.

— Даже унизив меня?

Алекс вспыхнул.

— Дьявол, вся история ваших отношений, ты должен признать это, выглядит очень странно. Сам подумай! Сначала ты женишься на ней, потому что она — совершенно непривлекательна, даже уродлива. Потом она внезапно становится красивой, и ты влюбляешься в нее. Она планирует отомстить тебе, но, вместо этого, влюбляется в тебя. Потом она выясняет, как ужасны были твои истинные мотивы женитьбы на ней, и отказывается выйти за тебя замуж во второй раз. И все это самым подробным образом отражает наша пресса в лице «Саунтерингз». Когда-нибудь, вспоминая об этом, ты…

— Все еще буду испытывать страстное желание задушить тебя, — беззлобно продолжил Генри. — И осуществлю это желание, если она не скажет «да».

Алекс широко улыбнулся.

— Так ты не сдаешься?

— Я уже дважды сделал ей предложение и оба раза получил отказ. Я — такой негодяй, что не имею права любить ее. Но теперь я представлю ей доказательство моей любви.