Вторая являла собой подробный отчет полковника о том, как некая мисс Ф. коварно заставила одного мистера О. сделать ей предложение только для того, чтобы отвергнуть его из мести этому самому мистеру О.

Все, кто был в «Казино», когда Генри с таким триумфом воскрес из мертвых, и видели его встречу с Энн, не сомневались, что именно эта часть сплетен полковника соответствует действительности.

Колонку сплетен полковника Манна всегда читали с большим интересом и с не меньшим страхом. В Ньюпорте ее всегда очень живо обсуждали, на что полковник и рассчитывал. Вторая статья была наполнена женоненавистническими выпадами, порицающими изощренный ум мисс Ф., и унизительными фразами, претендующими на сочувствие к мистеру О.

Прочитав ее, Генри очень живо представил себе, как полковник с мешком камней, привязанным к ногам, тонет в Ист-Ривер. Потом он заказал своему воображению пожар в редакции «Саунтерингз».

Энн, ставшая гвоздем скандальной хроники в этом сезоне, застонала от отчаяния, смешанного с изумлением. Она немедленно отправила язвительное письмо матери, потому что знала, — кто же кроме нее мог распространить эту сплетню? Она надеялась, что, получив письмо, ее милая матушка, по крайней мере, упадет в обморок.

Беатрис буквально задыхалась от обиды за свою подругу. А Алекс, на которого статья почему-то не произвела особого впечатления, утешал ее.

А Хелен Лейден улыбалась таинственной улыбкой, которую приберегала для случаев, когда она знала то, чего не знали другие.

Это был славный финал восхитительной драмы, вдохновлявшей разговоры на вечеринках, которые без этого были бы просто скучны. Многие замужние дамы аплодировали Энн за хитрость и ум, другие считали ее подлой. Незамужние девицы вздыхали над судьбой «бедняжки Генри» и точили свои коготки, готовясь запустить их в оплакиваемую жертву.

Но при этом все ждали развязки. Изгонят ли Энн Фостер из общества, теперь уже навсегда или, наоборот, вознесут за то, что она устроила такой увлекательный летний сезон?

Как выяснилось несколько позже, Мемми Фишер, читая статью, смеялась, как никогда за последние несколько лег. Она пригласила Энн на ленч, и это было официальным признанием того, что Энн все еще принимают в обществе.

Генри долго рассматривал записку Энн, а потом скомкал ее в кулаке. Он ненавидел себя за то, что его сердце забилось сильнее только от того, что он прикоснулся к листку бумаги, хранящему тепло ее рук. Она сообщала, что хочет его видеть. Он не сомневался, что она хочет обсудить разоблачительную статью полковника, хотя лично он не представлял себе, о чем можно говорить. Все желающие уже успели ознакомиться с подробностями происходящего. Господи, какой кошмар!

Ему хотелось отказаться от встречи, но он знал, что не сможет этого сделать. Он так хотел ее видеть… И, поколебавшись целых тридцать секунд, Генри схватил перо и быстро написал ответ: он готов с ней встретиться. Саркастически улыбнувшись, он подписался: «Мистер О.»

В назначенный час Энн сидела в гостиной Лейденов и чувствовала себя почти больной от волнения. Она оделась с большой тщательностью, выбрав бледно-желтое шелковое платье, украшенное по корсажу кружевами ручной работы. Ее золотые волосы были гладко зачесаны назад и сколоты узлом на затылке. Она не знала, что скажет Генри, когда увидит его, хотя у нее в голове вертелась сотня различных фраз. Наверное, она даст ему понять, как была счастлива, когда узнала, что он не погиб. Или, может быть, ей следует лично выразить соболезнования по случаю смерти деда? Узнав о смерти Артура, она написала короткое соболезнующее письмо, и сердце ее разрывалось от боли, что она не имеет права сделать большего. Сотни раз она говорила себе, что сама поставила финальную точку в их отношениях в «Казино», позволив себе выразить гнев и обиду. Беатрис утешала ее, напоминая, что Энн едва помнила себя, возбужденная неожиданным появлением Генри, и не отдавала себе отчета в происходящем.

Это было правдой. Ее чувства до сих пор были такими противоречивыми, что Энн не понимала, что же она все-таки чувствует к Генри. Все смешалось — любовь и обида, радость и боль. Ей так же сильно хотелось обнять его, как и дать ему пощечину. Но больше всего ей хотелось почувствовать его дыхание на своей шее, почувствовать его губы на своих губах, отвести непослушную прядь волос с его лба, почувствовать… Энн одернула себя. Даже, несмотря на то, что она видела его в «Казино», она все еще не пережила тот страх и ощущение утраты, которые испытала при мысли о том, что он может погибнуть. Этим она объясняла свое постоянное желание увидеть его, прикоснуться к нему, хотя она не забыла подробностей той встречи в офисе, когда она ему отказала.

Через несколько коротких минут Генри войдет в эту комнату, живой, излучающий здоровье и силу, и ей придется сдерживать себя, чтобы не броситься ему на шею. Она боялась, что если сделает это, он останется равнодушным, как скала, или, что еще хуже, оттолкнет ее, испытывая отвращение от ее лицемерного взрыва эмоций. Разве не она менее двух недель тому назад говорила ему, что не любит его? Тогда она почти убедила себя в этом. А сейчас ей хотелось посмотреть на него в последний раз, а потом — будь, что будет.

Дверь открылась, и сердце Энн едва не взорвалось, но медленно вернулось к своему обычному ритму, когда она увидела, что это мать Беатрис, Хелен. Именно Хелен настояла на том, чтобы Энн написала Генри записку с просьбой о встрече.

— Я очень благодарна вам, миссис Лейден за то, что вы пришли сюда. Но я не думаю, что для этой встречи мне и Генри нужно присутствие кого-то из старших, — Энн старалась говорить вежливо, но твердо.

— Я пришла сюда вовсе не для того, чтобы присматривать за вами, — сказала Хелен. Энн достаточно хорошо знала Хелен, чтобы не спорить с ней. Хелен медленной королевской поступью подошла к креслу и села, тщательно расправив свои юбки.

— Зачем же тогда вы пришли? — спросила Энн, переводя глаза с Хелен на дверь, ожидая, что в любой момент может появиться Генри.

— Я пришла сюда, чтобы предложить решение вашей дилеммы.

— Какой дилеммы? — нахмурилась Энн.

— Дилемма состоит в том, как тебе лучше выйти из создавшегося положения, моя дорогая. Я признаю, что приглашение на ленч от Мемми Фишер многого стоит, но ты все еще остаешься в центре скандала, а это только повредит Беатрис и ее перспективам на хорошее замужество.

— Я уверена, что вам больше не нужно беспокоиться о Беатрис, миссис Лейден.

Хелен выдвинула подбородок.

— Если ты так говоришь, имея в виду этого повесу Алекса Хенли, то я должна еще больше беспокоиться о дочери.

Энн смутилась от сурового тона Хелен и мгновенно пожалела свою подругу, которая была так явно влюблена в «этого повесу». Звук открывающейся двери прервал их разговор.

— Ах, вы уже здесь, мистер Оуэн. Пожалуйста, присядьте рядом с Энн, — сказала Хелен.

При виде Генри, такого красивого и элегантного, у Энн закружилась голова. Он был одет в превосходного кроя синий пиджак, из-под которого выглядывал кремовый жилет, и Энн пришло в голову, что, вероятно, Алекс консультировал Генри по поводу его сегодняшнего костюма. Его волосы были аккуратно причесаны — ни один завиток не выбивался из гладкой прически. Чисто выбритый подбородок блестел. Ясные глаза были полны живого блеска.

Генри отвесил Хелен небрежный поклон и выполнил ее распоряжение. Он даже не взглянул на Энн, и сердце ее болезненно сжалось. Он сидел всего в каких-нибудь двадцати сантиметрах от нее, а она не смела даже прикоснуться к нему… Она глубоко вздохнула, стараясь ощутить аромат Генри. Когда его мужской запах — запах соленой морской воды, табачного дыма и корабельного леса — достиг ее ноздрей, она на секунду закрыла глаза от наслаждения.

— Я полагаю, что меня пригласили по поводу забавной статьи полковника Манна, — сказал Генри.

— Совершенно верно, — светским тоном произнесла Хелен. — Но прежде чем мы начнем, я бы хотела кое-что сказать вам обоим. — Она встала. — Ни разу за всю мою жизнь я не встречала людей более жестоких и более равнодушных к чувствам друг друга. — Энн вздрогнула, а Генри улыбнулся, не скрывая восхищения этой женщиной. — Я пришла к печальному выводу: вы заслуживаете друг друга. Единственный способ уладить все эти неприятности — свадьба.