Риэль наблюдает за этой перепалкой уже больше часа. Разговор, начавшийся вчера вечером, продолжился и с утра.

Кисиль, выложивший перед ними все карты, теперь пытался уговорить Эддрика действовать по его плану, который, похоже, был не за ночь придуман. Впрочем, глупо было думать, что Кисиль не просчитал свой план наперед, прежде чем делиться им с супругами. Риэлю было странно уже то, что Кисиль все же решился поделиться с ними.

- Ты не понимаешь! – в очередной раз вторглась в сознание Риэля фраза, утомившая за сегодня мага.

- И что же я не понимаю? – Эддрик тоже упер руки в бока.

- Вик перехватывает инициативу, - обреченно отозвался Кисиль, - жизнь Риэля в опасности. Если я не переговорю с Лишером, все может закончиться очень плохо.

- Что значит жизнь Риэля в опасности?

- Вик передал распоряжение Лишера убрать мага от имени короля, дабы вызвать твое… мм, недовольство.

- Ах, как прелестно! – сквозь зубы процедил Эддрик, - И что же?

- Я не могу быть уверен, что это приказ Лишера, а не личная инициатива Виктора де Лурье.

- Он же твой друг? – встрепенулся маг, уставший от бессмысленных споров Эддрика и Кисиля.

- Не думаю, что у таких людей, как я, бывают такие друзья, о которых говоришь ты, Риэль, - зло улыбнулся граф, - скорее, мы приятели по гадостям.

Эддрик сел на диван рядом с Риэлем и спрятал лицо в ладонях.

Комната, где они расположились, раньше принадлежала Габриелю. Странное стечение обстоятельств, но, похоже, этому помещению было суждено переживать поворотные моменты в судьбе хозяев поместья.

В тот день именно в этой комнате Эддрик в последний раз видел Габи живым. И именно в этой комнате сейчас перед ним стоит Кисиль, уперев руки в бока, требуя отпустить в Карумию.

Эддрик мотнул головой, прогоняя мысли о мертвом супруге. Ему не слишком нравилось, что воспоминания о Габриеле стали так часто приходить в его жизнь.

- Мы не так давно знаем друг друга, - глухо говорит герцог, - Но я успел привязаться к тебе, Кисиль. Мне страшно отпускать тебя в путешествие, из которого ты можешь не вернуться. Здесь я имею возможность контролировать ситуацию.

- А там, - перебил Кисиль, - Я имею возможность контролировать ситуацию. Я понимаю, Эддрик, что действует твое стереотипное мышление о беспомощности младших мужей и даже о глуповатости, но я не отношусь к этой категории. В Карумии я достаточно влиятельный человек. И опасный.

Граф зло ухмыльнулся и подошел ближе к дивану. Он ломал сейчас себя: свои привычки, традиции и понимание окружающего мира. Оправдываться перед кем-то и выпрашивать разрешение, было чуждо ему с момента совершеннолетия. До этого он допускал такое лишь по отношению к родителям. И то в крайних случаях. А сейчас герцог смел подвергать сомнению его решения, даже не зная ситуации целиком. Эддрик объяснял все заботой и нежными чувствами. Возможно, Кисиль махнул рукой бы на эти слова. Его расположение к герцогу определенно не превысило привычку принимать решения самостоятельно. Но теплые карие глаза сидящего рядом мага, смотрящие с тоской и беспокойством, заставляли пересматривать готовые сорваться с губ резкие слова.

- Эддрик, - Кисиль опустился на колени перед супругом, - Если бы появилась возможность, вы бы уехали со мной в Карумию?

В добрых сказках в такой момент юноша, которого возлюбленный спрашивает о таком, не задумываясь отвечает «да». Но Кисиль не в сказке, а Эддрик не слепо влюбленный в него мальчишка.

- Нужно все обдумать и взвесить, дорогой, - мягко отвечает супруг.

А граф Глиссер уже перебирает в уме доводы, которые убедят Эддрика в правильности данного решения.

Кисиль Глиссер гонит лошадь изо всех сил, стараясь как можно добраться до столицы. Дорога от Сапало до границы с Карумией заняла у него меньше дня, благодаря выносливости Карумийского коня.

Мысли его бродили где-то далеко, благо, что верный конь, хорошо знавший дорогу к дому, шел без особого понукания. С Тори Кисиль решил проблему глобально, оставив мальчишку под круглосуточной стражей. И никакие заверения мальчишки, что он предан его идеям, не смогли изменить решения графа Глиссера.

Столица встречала его шумом и гамом, знакомым ему с детства. Казалось, что город не спал никогда. Всюду сновали торговцы, ехали обозы, на обочинах распевали бродячие музыканты, надеющиеся на монетку-другую от знатных господ.

Кисиль любил жизнь в столице с детства, ему казалось некомфортной жизнь в деревенской глуши.

Притормозив на минуту лошадь, граф окунулся в знакомые с детства запахи и звуки. Пахло свежим хлебом, цветами, растущими по обочинам, словно сорняки. Как же он скучал по всему этому. До боли хотелось завернуть в ресторанчик «Бивичи», где они с Виком любили провести с утра пару часов, навестить родителей и остаться на бал в королевском дворце. Хотелось вернуться в привычную жизнь хотя бы на одни сутки. Но, похоже, та причина, по которой он едет сейчас к Лишеру, вполне в состоянии перевернуть его жизнь навсегда. Причем независимо от того, удастся ли ему убедить правителя в собственной правоте.

Вход в потайной туннель, ведущий прямиком в кабинет Лишера, находился в подвале разрушенного дома, одиноко стоящего в лесу среди многовековых елей.

Во времена ранней юности Кисиля этот дом выглядел точно так же, как сейчас.

Туннель был узкий и низкий. На стенках росла плесень, а под ногами всегда хлюпала жижа из просочившихся под землю дождей. Все это граф изучил давно и сейчас ловко передвигался по тесному лазу, не брезгуя прикасаться к склизким стенам.

У дверей в кабинет правителя Карумии Кисиль долго стоял, прислушиваясь, чтоб убедиться, что внутри никого нет или есть, но только Лишер.

- Добрый день, правитель, - мягко произнес Кисиль, стараясь не подавать вида, что напряжен в ожидании реакции монарха.

- Кисиль? – Лишер взвился, смахнув по неосторожности со стола документы, - Как ты здесь оказался?

- Правитель, мне нужно поговорить с вами.

- Что ты здесь делаешь? – Лишер быстро пришел в себя и теперь в его голосе появились сердитые нотки.

- Вик сказал, что вы отдали приказ убить мужа герцога?

- Может и сказал.

Правитель легко подался назад и, небрежно пнув бумаги ногой, вновь сел в кресло.

- Правитель, есть возможность использовать ситуацию в более выгодном свете, - Кисиль выгнул брови и облокотился на спинку стула для посетителей.