Он вдруг понял, почему недостижимы для него границы таинственного тёмного пространства. Сам пол играет с ним, подобно тому, как ребёнок играет с котёнком при помощи огонька лазерной указки, заставляя крутиться на одном месте в иллюзии движения вперёд.
Однако факт того, что пол живой, ничуть не пугал Савелия, даже наоборот, он испытывал от этого гордость, словно сам был его создателем. А может, так и было на самом деле? Ещё Никромантов чувствовал, что в помещении он не один, и очень скоро этому нашлось подтверждение. В глубине темноты, которую, словно слепец, бороздил Савелий, он увидел слабое голубоватое свечение.
Уфолог остановился и замер, чувствуя, что свечение это чуждое, даже, может, враждебное. Подходить ближе он не осмеливался. Однако любопытство пересиливало страх, и Савелий наконец решился.
– Ты кто? – крикнул он в темноту.
– Не знаю, – нерешительно ответил голос издалека. Голос был тот самый, что не давал уснуть. Никромантов сразу его узнал.
– Чего тебе здесь надо? – возмутился Савелий, совершенно уверившись, что территория эта его, и в ней, ни с того, ни с сего, обитает чужак.
– Я, кажется, умер, – нерешительно ответил голос.
– Если ты умер, как ты можешь со мной разговаривать? – нашёлся Савелий. Как ни странно, мысль о том, что говорит он, возможно, с мертвецом, совершенно не напугала его.
– Не знаю. – На какое-то время воцарилось молчание, а потом голос нерешительно спросил: – А ты, наверное, бог?
– Я? Пожалуй, бог, – соврал Никромантов.
– Значит, это ад? – задрожал голос в глубине.
Савелий задумался.
– Почему ты так решил? – спросил он, вглядываясь в тёмную даль. Но, кроме неяркого свечения, ничего разобрать было нельзя.
– Здесь темно и неуютно… Здесь всё чужое… Скорее похоже на ад, – предположил голос вдалеке.
– Не знаю, думаю, что не ад, – ответил Савелий, – но это мой мир, и тебя здесь быть не должно!
– А где я должен быть?
– Не знаю, – ответил Савелий, медленно продвигаясь на голос.
– Но, если ты бог, ты должен знать, – удивился незваный гость. – А может, ты дьявол?
– Я не дьявол, я – уфолог! – гордо ответил Савелий и, прищурившись впотьмах, спросил: – Как ты сюда попал? Кто ты?
– Я… я не помню… кажется, я… – Тут голос замолчал, и Никромантову стало понятно, что тот мучительно вспоминает что-то.
– Как тебя зовут?
– Меня… У меня имя… очень важное имя… Оно должно меня спасти… – Голос стал совсем нерешительным, и Савелий всё смелее начал приближаться к свечению. Он уже различал контуры существа, от которого свечение исходило. Казалось, это нечто, окутанное дымом, или туманом. Да, именно туманом. Существо было похоже на горящий в ночной туманной атмосфере фонарь. Странным образом голос в глубине не поддавался идентификации. Савелий не мог сказать определённо, принадлежит он мужчине или женщине, человеку или ещё какому невиданному существу.
– Ты говоришь, что умер. А откуда ты это знаешь? Может, ты просто с далёкой звезды? Может, ты вовсе не умер, а проник сознанием в мой мир?
– Может.
– Может, ты инопланетянин-контактёр?
– Не знаю.
Теперь Никромантов был совсем близко. Он увидел собеседника. На полу сидел маленький ребёнок, почти грудной. Кожа его была прозрачно-матовой и излучала яркий голубоватый свет, отчего и создавалось ощущение окутавшего его тумана.
– Сколько тебе лет? – спросил Савелий.
– Не помню. Кажется, много. Или мало. Но мне кажется, я не знаю, что такое много и мало…
– Ты похож на человеческого ребёнка, – заключил Никромантов. – Значит, вы тоже гуманоиды!
– Кто мы? Я один.
– Как один?
– Это я точно знаю, – ответил ребёнок, распахнув огромные глаза. – Я всегда один. У меня такое чувство, что и ты один.
– Я? Почему ты так решил? – возмутился Савелий, но сам вдруг понял, что светящийся ребёнок прав: он один! И всегда был и будет один.
– Я это знаю. – Ребёнок замолчал, словно прислушиваясь к чему-то. – Мне кажется, я видел сон, в котором у меня была другая жизнь, – сказал младенец, – но я рано проснулся, и мне нужно вернуться туда… в мою жизнь…
– Зачем? И что это за сон?
– Я был там майором…
– Кем-кем? Майором? – удивился уфолог. – Выходит, ты не контактёр…
Светящийся собеседник в нерешительности пожал плечами.
– Но я не знаю, что такое быть майором… – опечалился младенец.
– Майор ты или не майор, но это мой мир, и я не хочу, чтобы ты тут находился! – подвёл итог Савелий. – Так что уходи!
– Я не могу…
– Почему это?
– Потому что я – это не совсем я… не полностью…
– Как такое может быть? Что значит: не полностью?
– Я многого не помню… И у меня нет сил уйти… я не знаю дороги.
– А как ты сюда пришёл? – Никромантова начало раздражать присутствие странного дитя в его мире.
– Не знаю…
– О чём тебя ни спроси, ты ничего не знаешь!
– Я знаю, что смерти нет, – ответил младенец, таинственно улыбаясь.
Савелий вдруг понял, что малыш говорит истину. Осознание этого было таким простым, понятным и естественным, как свежий ветер, как прикосновение солнечного луча к коже, как утро или ночь. От такого признания в душе Никромантова разлилось блаженство. Он всегда подозревал, что именно так и должно быть. Что не просто дана человеку жизнь. Что не ради одного мига созерцания красоты мира, всеобъемлющего его великолепия и вечного за ним забвения. Жизнь вечна! Душа бессмертна! – обрадовался он. Но откуда это знает ребёнок, который и себя-то не помнит?
– Кто тебе об этом сказал?
– Об этом никому не нужно говорить, это и так знают все, но понимают не сразу. Только когда находятся в круге небытия… как я.
– Может я как-то могу помочь тебе выбраться отсюда?
– Пожалуй, можешь, – подумав, ответил светящийся малыш.
– И каким образом?
Младенец закрыл глаза и вдруг засветился ярче. Савелию показалось, что воздух вокруг него слегка заискрился и загустел, как бывает перед грозой.
– Мне кажется, ты очень сильно должен этого захотеть.
– Да я и так этого хочу, – серьёзно ответил уфолог Никромантов. Светящийся ребёнок не то чтобы раздражал его или был ему неприятен, но Савелий ощущал гнетущий дискомфорт от его присутствия, словно кто-то чужой присутствовал бы в душевой, где он голый моется и отпаривает мозоли.
– Очень сильно захотеть, – настаивал младенец.
– Ладно. Я очень сильно хочу, чтобы ты убрался отсюда туда, откуда пришёл! – проговорил уфолог.
Светящийся гость не шелохнулся.
– Уходи! – крикнул Савелий грозно.
– Ещё сильнее, я, кажется, что-то чувствую…
– Убирайся! Вон! – заорал Никромантов, сам себе удивляясь. Кричать на вторгнувшегося в его мир человечка было нестерпимо приятно. – Вон! Уходи! Выметайся!!! – орал разошедшийся исследователь неопознанных летающих объектов. – Изыди из моего мира!!! Во-о – он!!!
Младенец на глазах начал бледнеть, свет его уже не был таким ярким, да и сам он будто уменьшился в объёме.
– Выметайся из моего мира! Уходи – и – и – и!!! – сумасшедшим голосом орал Некромантов. Внутри него кипело странное чувство, не ненависть, не злость, а дикое возбуждение. Чем ожесточённее он орал на младенца, тем ему становилось лучше. Такого безумного удовольствия он не испытывал давно, а может, вообще никогда не испытывал. Тело его дрожало, и голос обрёл небывалую мощь, словно усиленный громадными динамическими порталами.
– Вон!!! Убирайся вон!!!..
В ушах засвистело, вдруг ниоткуда возник сильнейший ветер, который подхватил совершенно погасшего младенца и с диким рёвом понёс ввысь, к звёздам. Зрелище это было необычайно завораживающим, колдовски притягательным. Улетающий ракетой младенец, с дикой скоростью пронзая атмосферу, словно раскалённый болид, нёсся в чёрную бездну космоса, а вслед ему выл чудовищной сиреной Некромантов:
– Во-о – о – о – он!!! Вон из меня!!!..
Совсем высоко, когда младенец превратился в еле различимую точку, прогремел гром. Ужасный и невероятный, словно грохот взорвавшейся у границы Вселенной протонной звезды. Небо озарилось ярко-ярко, и Савелий, вскочив, проснулся, схватившись за голову трясущимися руками. У него было ощущение, что из его шевелюры только что жестоко выдрали клок волос вместе с кожей. Из глаз сами собой катились слёзы, и вместе с тем он ощущал неописуемое облегчение и счастье.