Общая неустроенность и неудовлетворенность жизнью, к большому сожалению, привели к пагубному пристрастию, закончившемуся трагически: Азат преждевременно ушел из жизни, царство ему небесное. Вот я и думаю: останься он самим собой — и по-другому сложилась бы жизнь. Но, не смотря ни на что, Азатик остался в моей памяти добрым обаятельным мальчишкой с замечательными ямочками на щеках, который так и не смог вспомнить, что же означает фраза «ваш кафтан стоит по-прежнему».

* * *

«Не бойтесь быть хорошими!»

Так называлась передача для школьников, которую вёл на республиканском телевидении кандидат педагогических наук Михаил Бушканец. Произносил он название своей передачи своеобразно: «Не бойтесь быть «ха-о-шими»!», но это так, деталька. Ему удалось очень точно уловить и облечь в короткую ёмкую фразу суть внутреннего личностного конфликта очень многих подростков.

Передача была популярна, в ней участвовали ученики казанских школ. Обычно обсуждались различные общенравственные, гуманитарные темы. Для создания соревновательного духа приглашались ученики двух (именно двух!) школ. Задумано тонко: «свои» подсознательно тянулись к «своим», поддерживая точки зрения друг друга. Получался увлекательный двусторонний интеллектуальный поединок, часто возникали горячие споры, мнения расходились. Ведущий умело вёл диспут, направлял тему, вбрасывал мысли, подсказывал, помогал выйти из «штопора», когда выступавший запутывался в собственных рассуждениях, мягко гасил раздражение и агрессию, если градус споров повышался. Но иногда школяры зажимались и молчали, как партизаны на допросе, несмотря на все старания педагога «раскочегарить» участников «телешоу». Стоит отметить, сейчас народ намного более раскован перед телекамерами, чем тогда, особенно молодежь. Да и престиж и значимость самого факта показа по телевидению были несравнимо выше нынешнего. Фраза «меня по телеку показывать будут!» звучала магически. Раз в телевизоре — значит, крут!

Что ж, замысел был великолепен: школяры раскрывались, пытались разумно рассуждать, аргументировать, старались выглядеть лучше. И в тот момент, конечно же, не боялись быть хорошими! Их мнение было не просто замечено, выслушано и одобрено, но еще и, благодаря телеэфиру, растиражировано. Действительно, сидят в студии настоящие «живые» пацаны и девчонки, спорят в непринужденной манере, озвучивают правильные мысли, многие из которых, возможно, оставили бы при себе в повседневном общении со сверстниками, в силу некой доминирующей коллективной установки или ложных предубеждений. Внимали их речам и юные телезрители: раз это звучит с телеэкрана, значит... Помимо несомненной пользы для самих участников телепрограмм, услышанное по «телеку», глядишь, западёт полезным зернышком кому-то в душу и даст хороший всход. Михаил Бушканец всячески поддерживал верные мысли, не скупился на похвалу выступавшим, а в завершение, благодаря школьников за участие в передаче, всегда искренне всем желал: «Не бойтесь быть хорошими!» Молодец человек!

Довелось поучаствовать в этой передаче и мне. Представители от нашей школы утверждались директором лично. Предстояло «сразиться» со сборной специализированной математической школы №131, или, как ее кликали в народе, «стотридцатки» — туда, в разное время, перешли учиться несколько человек из нашей школы. Капитаном команды «стотридцатки» как раз и являлся бывший наш ученик Саша Курмышкин. Тема передачи: «Век техники или век человека?» Запись происходила на той же телестудии, где тремя годами раньше звучал «Марш Сайдащева» в исполнении оркестра Макухо.

Соперники не понравились нам сразу: снобизм и высокомерие читались на их лицах — фу-ты, ну-ты, спецшкола, блин. А мы кто? Так, обычная «рабоче-крестьянская» школа — мы ощущали почти что классовую неприязнь. Естественно, они утверждали, что «век техники», а мы, тоже совершенно естественно, что «век человека» — а как по-другому? Словом, «заруба» была нешуточная. Бушканец почувствовал их несколько пренебрежительное к нам отношение, самолюбование, легкое высокомерие, сквозившее в каждом выступлении представителя «стотридцатки», поэтому незаметно стал подыгрывать нам: чаще давать слово, соглашаться с нашей позицией, мягко останавливать самозабвенно «токующих» математиков. К тому же, какой, к чертовой матери, «век техники»? Человека! Человек превыше всего! Справедливости ради, отмечу, что Курмышкин, которого я немного знал лично (его родители преподавали математику в нашей школе), всё же лишнего не усердствовал, возможно из-за того, что жил по соседству, и «перегиб палки» мог выйти ему боком: большинство наших пацанов смотрели эту передачу.

С телестудии по домам нас подвозили на служебном автобусе. В салоне мы, представители обеих противоборствовавших сторон, старательно не замечали друг друга, еще не успев отойти от ожесточенного, почти «идеологического» противостояния. И вдруг я поймал себя на мысли, что мне физически не хватает Шампуня с Куцым для продолжения «ба́сара» со «стотридцаткой» в несколько ином «формате». Как пел Высоцкий, «настоящих буйных мало...» Но... нужно же «быть хорошими», как пожелал нам Бушканец.

После показа передачи авторитет участников теледиспута в школе резко вырос. Некоторые гопники даже одобрительно похлопывали по плечу: «Не, вы нормально всё-таки этим … (нехорошее слово) врезали! Нефиг им! Подумаешь, «стотридцатка», блин!»

Бушканцу подобный «телеспарринг» тоже понравился — идея сводить на интеллектуальном «ринге» учеников простой и специализированной школ оказалась очень удачной. Поэтому он пригласил повторить теледебаты на новую тему в том же составе, правда, я во втором раунде уже не участвовал.

* * *

Не могу не вспомнить добрым словом педагогов сделавших очень много, чтоб отвадить пацанов от улицы, оградить от влияния гопоты.

В нашей школе это были, прежде всего, учитель труда Юрий Алексеевич Никитин, руководивший кружком «Умелые руки», и упоминавшийся ранее физрук Леонард Георгиевич Качалич с его захватывающими школьными чемпионатами по футболу и хоккею (позже к ним добавились баскетбольное и волейбольное первенства) и «душеспасительными» ба́сарами с гопниками.

Кружок «Умелые руки». Ха! — усмехнетесь вы: тоже мне, «сделай сам». Но не спешите с выводами. Изделия, которые изготовляли ученики, поражали своим качеством и технической сложностью. Недаром многие пацаны ходили к Юрию Алексеевичу и в старших классах, когда уроки труда уже не входили в учебную программу. Кабинет труда поражал своей оснащенностью — сейчас таких уже не найти. Отдельно столярная и слесарная мастерские, множество самых различных инструментов и станков, с которыми трудовик, «мастер золотые руки», управлялся виртуозно. Он запомнился мне здоровым, сильным, довольно резким мужиком. Мог на уроке и «вклеить» особо «напрашивавшемуся», и обматерить, или, как меня однажды, вышвырнуть за шкирку с урока (не скрою, заслужил). Но никогда назидательно не «зудел», не «давил на мозг», не занимался нудным морализаторством. И именно своими открытостью, искренностью, справедливостью, неподдельной увлеченностью и какой-то мужской «настоящестью» подкупал пацанов. Не могу себе представить, чтоб кто-то из нас мог ему нахамить, что в отношении многих других учителей было обычным делом. Хорошо помню, как в восьмом классе на уроке литературы мы совместными усилиями довели до истерики молодую учительницу Эфиру Зиевну — она, бабахнув дверью, с плачем выскочила из класса и побежала в учительскую.

Начало восьмого класса ознаменовалось сменой директора. Вместо ушедшей на пенсию Розы Шараповны школу возглавил Лев Аркадьевич Могильнер — учитель истории, по непроверенным слухам, полковник КГБ в отставке. Прямой, жесткий, но справедливый и честный человек. Его педагогический «арсенал» напоминал таковой Юрия Алексеевича. Лев Аркадьевич совершенно не боялся гопников, не тушевался и не пасовал перед ними, был с ними подчеркнуто твердым и непреклонным. Разок, помню, элементарно навтыкал при нас авторитету по кличке «Усы». И гопники, чувствуя его силу и характер, частенько давали слабину, отступали. При Розе Шараповне они имели привычку постоянно приходить в вестибюль или на крыльцо школы, кого-то задирать, унижать — словом, «обозначать присутствие» в жизни школы (штатных школьных лицензированных охранников с тревожными кнопками и рациями, как сейчас, тогда не существовало). Ученики, в массе своей, их боялись, да и многие учителя, чего уж там скрывать, тоже опасались. Лев Аркадьевич быстро их отвадил приходить. Добавлю, что ни пионерская организация, ни комитет комсомола школы, где я «заведовал» сектором печати, абсолютно никакого влияния на гопников не имели, хотя многие из них числились членами ВЛКСМ. Но и только.