Генерал объяснил, что старик отправился в Канаду в 1930-х годах после того, как не смог найти работу в Польше. Он посылал домой деньги для семьи, а когда вернулся обратно, то вдохновил своего внука, будущего генерала, рассказами о чудесной стране Канаде и внушил ему ненависть к тому, что коммунисты сделали с Польшей.

Многим это могло напомнить истории времен холодной войны, публиковавшиеся в «Ридерс Дайджест», настолько слащавые, что это наводило на подозрения. Но для Авракотоса именно так обстояли дела в реальном мире. Его собственный отец приехал в Америку в поисках работы и посылал деньги семье в Грецию, точно так же, как дед генерала. История выглядела правдоподобно, особенно после того, как канадская разведка по просьбе Гаста подтвердила, что такой человек действительно жил в Квебеке.

Были и другие обстоятельства, заставившие Авракотоса поверить генералу. Он хорошо помнил митинги беженцев из Европы, в которых он принимал участие мальчишкой, и пьяные посиделки в «политических клубах» Эликиппы, где поляки клялись освободить свою родину. У Авракотоса не вызвало сомнений, что где-то в Варшаве есть генерал, который хочет дать пинка под зад Советской армии и почтить память своего деда.

Верный своей привычке сводить простые человеческие истины к сексуальным аналогиям, Авракотос объясняет: «Нужно выяснить, на что у парня встает, а потом дать это ему». Деньги часто не были решающим фактором. Авракотос на собственном опыте убедился, что не следует недооценивать устремления человеческого духа.

В маленьком канадском городке в окрестностях озера Сьюпериор у местного каменщика не возникло никаких сомнений, когда американец обратился к нему с невинной просьбой изготовить надгробный памятник в честь его деда-поляка. Было выбрано место на ухоженном кладбище, и после установки надгробия осиротевший американец отснял два ролика фотопленки на свой 35-миллиметровый «Никон». После того как специальный курьер Гаста отправил пленки в Варшаву, сделка была заключена. Вскоре советские ракеты SA-7 устремились по тайным маршрутам ЦРУ в Афганистан.

Но Авракотос не довольствовался ролью экономки на чужом хозяйстве. Насколько он понимал, его задача состояла в поиске новых, более оригинальных способов нанесения ущерба Советскому Союза. И он знал, к кому обратиться за помощью.

«Катшер Кантри Клаб» приютился в самом центре Катскиллских гор, которые Чарли Уилсон нежно называет «еврейскими Гималаями», в двух с половиной часах езды от Нью-Йорка. Это дорогой семейный отель, и каждый раз на праздник Йом-Киппур на протяжении девяти лет афганской войны Арт Олпер проводил здесь время со своим престарелым отцом.

Разговор за обеденным столом в «Катшере» осенью 1983 года едва ли можно было назвать увлекательным. Две пожилые дамы, симпатизировавшие отцу сотрудника ЦРУ, всегда находили место за столом Олперов. Они почти не уделяли внимания пятидесятивосьмилетнему «юноше» в ермолке, с животиком и обвисшими щеками. Каждый, кто посмотрел бы на этот стол, мог бы прийти к выводу, что Олпер-младший — самый скучный собеседник, какого можно представить.

Но Арт Олпер был человеком, который зарабатывал на жизнь изобретением неожиданных вещей. Той осенью в его голове роились хитроумные планы будущей совместной работы с Авракотосом. В течение тридцати лет он специализировался на создании опасных и часто смертоносных устройств. Ведомство Олпера с унылым бюрократическим названием «отдел технических служб» открывало для него широкий доступ к всевозможным тайным операциям Агентства.

Когда Агентству требовалось получить химическое соединение, от которого у Фиделя Кастро выпадет борода, или отравленная ручка для убийства кубинского лидера, коллеги Олпера принимали заказ. Почти в каждой рискованной операции сотрудники ЦРУ неизменно получали какие-нибудь дьявольские изобретения из отдела технических служб.

Несмотря на невзрачную внешность, Олпер по натуре был авантюристом, падким на женщин, любившим путешествия и свою работу. В 1960-х годах он координировал действия секретного полевого подразделения технического отдела ЦРУ. Он провел один год в Лаосе, помогая вести тайную войну, а потом три года во Вьетнаме, где в старом сайгонском посольстве под его руководством служили тринадцать мастеров на все руки. Там ему дали карт-бланш на грязную игру с вьетконговцами. Одним из его любимых приемов было монтирование пластиковой взрывчатки «Семтекс» вместе с радиоуправляемым взрывателем в пишущие машинки, которые выставлялись в магазинах, часто посещаемых вьетконговцами. Олпер выслеживал купленную пишущую машинку по сигналу радиомаячка и определял, где находится логово противника. Когда все было готово, этот американец с добродушным лицом взрывал заряд по электронному сигналу и наносил еще один удар в невидимой войне.

Олпер любил свою работу, но после окончания войны и расследования, проведенного комиссией Черча, его специальность едва не оказалась ликвидированной. Когда Советский Союз вторгся в Афганистан, у ЦРУ больше не было целой команды изобретателей смертоносных приспособлений. Многие старые сотрудники были уволены, а склад оригинальных технических устройств для поддержки тайных операций практически опустел.

Задача по восстановлению ассортимента была поручена Олперу, который стал разъезжать по миру в поисках убийственных механизмов и разделил свою полевую работу между Центральной Америкой и Афганистаном. В то время администрация Рейгана сосредоточила свои надежды и усилия на войне «контрас» в Никарагуа, где победа считалась возможной. С другой стороны, войну в Афганистане считали безнадежным делом. Поэтому в 1983 году Арт Олпер оказался на границе Никарагуа и Гондураса, в огромном базовом лагере ЦРУ, известном под названием «Лас-Вегас». Ему поручили руководство очень необычной операцией.

Олпер считал очень важным не просто оказывать техническую поддержку армии «контрас», финансируемой ЦРУ. Для того чтобы завоевать умы и сердца никарагуанцев, он предложил Агентству план, включавший запуск на территорию противника огромных гелиевых воздушных шаров, набитых пропагандистскими материалами. В течение нескольких лет Агентство пыталось повлиять на коммунистический Китай, запуская такие шары с территории Тайваня. На этот раз Олпер добавил свой отеческий штрих, включив в ассортимент воздушной бомбардировки пакетики конфет, мыло, туалетную бумагу, игрушки и зубные щетки.

Каждое воскресенье Олпер летал из Вашингтона в Тегусигальпу. В четыре часа утра в понедельник он появлялся на границе с гелиевым насосом, готовый запустить новый пропагандистский заряд в никарагуанские небеса. Олпер особенно гордился этой задумкой. Его американское благочестие тешила мысль о том, что его скромные вестники несут надежду честным крестьянам, жаждущим избавления от коммунистического ярма.

Но вскоре ЦРУ поймали за руку во время минирования гаваней в Никарагуа. Осторожный заместитель директора Агентства Джон Макмэхон провел обзор никарагуанских операций и приземлил воздушные шары Олпера. В Конгрессе только что была принята поправка Боланда, фактически запретившая ЦРУ предпринимать действия, направленные на свержение сандинистского правительства. Макмэхон пришел к выводу, что запуск пропагандистских летательных аппаратов может рассматриваться как нарушение этой поправки.

Для Олпера игра в Центральной Америке закончилась. Единственным местом, где продолжались вооруженные антикоммунистические выступления, был Афганистан, — особенно теперь, когда Гаст Авракотос взялся за дело.

Арт Олпер страдал предрассудком, свойственным для многих специалистов из ЦРУ: он считал, что только его специальность может открыть путь к успеху. К примеру, главный эксперт Агентства по минному делу был исполнен такого же тщеславия и едва ли не исступленно доказывал коллегам, что только мины могут причинить максимальный ущерб оккупационной армии. Для Олпера решением любых проблем был саботаж с помощью небольших портативных устройств, предназначенных для выведения из строя техники, оборудования и людей.