— Мисс Грей?

Я остановилась и удивленно посмотрела на него. Определенно, я никогда раньше не видела этого человека!

— Простите мою бесцеремонность, мисс Грей, мы не знакомы, но позвольте представиться на правах соседа. Меня зовут Альфред Мейсен, я живу тут неподалеку, мой дом в двух милях к западу от вашей усадьбы. Это не слишком близко, но в нашей малонаселенной местности мы можем считаться соседями.

— Очень приятно, меня зовут Анна...

— Я знаю, мы ведь знакомы с Маргарет, вашей бабушкой, она рассказывала мне о вас.

Моя бабушка ничего не говорила о знакомом по имени Альфред Мейсен, но это неудивительно, так как все короткое время, пока она оставалась со мной в Грейхолле, посвятила тому, чтобы дать мне заключительные уроки по уходу за редкими растениями и по созданию композиций, согласно старинным рецептам. Почти все наши с ней разговоры касались этого важного дела, которое мне предстояло выполнять самостоятельно.

Мистер Мейсен обладал примечательной внешностью. На вид ему можно дать лет сорок пять. Высокий, крупный, но при этом совершенно, ни на йоту, не грузный. Двигался он удивительно легко и энергично. Прекрасная осанка и непринужденные манеры придавали ему аристократический вид.

Темные волосы, небрежно-пышные и довольно длинные — до середины шеи. Выразительное, красивое лицо мистера Мейсена с крупными чертами и внушительная фигура делают его похожим на одного из моих любимых актеров. С той лишь разницей, что лицо артиста доброе и чуть смущенное. А мой собеседник пронзал меня колючим взглядом серых глаз, с губ его не сходила лукавая усмешка.

Разговаривая с мистером Мейсеном, я чувствовала одновременно восхищение и необъяснимый страх.

— Ваша бабушка, мисс Грей, обещала показать мне растения в оранжерее, но не успела сделать это до отъезда в Америку, она была очень занята в последние дни.

Альфред Мейсен продолжал буравить меня своими ледяными глазами, а я лихорадочно обдумывала то, что он сказал.

— Мне трудно представить, что Маргарет пообещала что-то и не сделала. Это очень не похоже на нее, она всегда выполняет данные обещания. А если такое все же случилось, значит была серьезная причина.

«Как мне поступить, если мистер Мейсен сейчас попросит показать ему мои растения?», — размышляла я, — «не хотелось бы делать этого, прежде чем я посоветуюсь с Маргарет».

Но мой новый знакомый, возможно, увидел бурю сомнений, отразившуюся на моем лице, и быстро перевел разговор на другие темы. Спросил где я собираюсь продолжать учиться, пришлось рассказать ему, что осенью начинается моя учеба в университете. Во избежание новых вопросов я перехватила инициативу и поинтересовалась у мистера Мейсена чем он занимается.

— О, у меня интереснейшая работа, — его ледяные глаза оживились и заблестели, — я организовал стартап¹⁷ и работаю в собственной лаборатории. Нас, сотрудников, всего двое — я и мой племянник.

— А какое направление у вашего стартапа, сэр?, — мне в самом деле стало любопытно.

— Биохимическое. Мы изучаем вопросы существенного продления жизни живых организмов, — сказал он, сделав нажим на слове «существенного».

Ответ Альфреда привел меня в недоумение и я подумала — «Ничего себе темка для стартапа — Существенное Продление Жизни! Такая задача сложна и, откровенно говоря, непосильна даже для крупной компании с большими ресурсами. Не морочит ли он мне голову?»

Но вслух сказала:

— О, в самом деле, сэр? ... Хмм... А что именно, какой продукт является целью работы стартапа?

— Хороший вопрос, милая Анна, — Альфред улыбнулся чуть насмешливо, но в глазах мелькнула грусть, — продуктом работы этого стартапа должен явиться препарат, удлиняющий жизнь плодовой мушки дрозофилы гарантировано в семь раз.

— А какой смысл в продлении жизни именно дрозофилы, сэр? В науке это очень ценно, я понимаю, но для стартапа ведь нужна коммерческая составляющая.

— Конечно, моя компания, помимо научных, имеет и сугубо коммерческие цели. Дрозофилу мы используем по двум важным причинам. Первая состоит в том, что мушка дрозофила — это классический объект генетических экспериментов, она давно используется для моделирования многих заболеваний млекопитающих, в том числе и человека. Знаете ли, изучение дрозофилы уже принесло множество побед на медицинском фронте...

Альфред Мейсен замолчал, пристально глядя на дорогу в сторону Белдорфа, будто ожидая кого-то, и затем продолжил:

— А вторая причина выбора дрозофилы в том, что нормальная продолжительность ее жизни — пятьдесят дней, при определенной температуре. То есть, всего лишь за один год я могу доказать эффективность моего препарата. Представьте, мисс Грей, что я проводил бы опыты с мышами!, — Альфред захохотал, будто очень остроумно пошутил, — они ведь живут два года, и в этом случае мне потребовалось бы четырнадцать лет, чтобы доказать эффективность аналогичного препарата для удлинения жизни мышей в семь раз!

— То есть, если ваши мушки дрозофилы проживут один год, значит вы добились успеха?

— Именно так.

— И вы потом сможете продать этот препарат, сэр?

— Обычно я продаю сам стартап. Мне удалось создать уже три успешных стартапа и продать их, тот, о котором мы сейчас говорим — четвертый.

— О, мистер Мейсен, как было бы интересно посмотреть вашу лабораторию!, — невольно вырвалось у меня, но проговорив эти слова, я ощутила уколы совести.

Надо же, как быстро переменились наши роли, забавно! Четверть часа назад мне совсем не хотелось показывать свою оранжерею Альфреду Мейсену (я уж не говорю о цветной комнате, о существовании которой он, вероятно, и не знает). А теперь я сама чуть ли не напрашиваюсь на экскурсию в его лабораторию!

Мой собеседник больше не казался мне подозрительным и пугающим. Он так увлеченно рассказывал о своей научной работе, и в эти минуты его лицо, прежде насмешливое и холодное, становилось живым, добрым и счастливым. Тем не менее, я готова поклясться, что в глубине его глаз, очень красивых глаз, надо сказать, таилась печаль.

Отвечая на мое спонтанно высказанное желание, мистер Мейсен широко улыбнулся и предложил посетить его лабораторию, когда мне будет угодно. Он дал свою визитную карточку, чтобы я могла позвонить ему, если надумаю. Взглянув на карточку, я увидела, что Альфред Мейсен поскромничал и не назвал, представившись, своих ученых титулов и степеней. А был он профессором, также почетным доктором и членом нескольких научных обществ.

Когда ученый протягивал мне карточку, я увидела на его руке точно такой же перстень, как и у Марка, поверхность которого демонстрировала пчелу в треугольнике, вписанном в круг.

Ученый снова задумчиво посмотрел в сторону Белдорфа. Вдалеке показался автомобиль и Альфред Мейсен, вытянув шею, всматривался, пока не стало видно, что это новенькая кремовая мини купер. Тогда биолог разочарованно отвернулся, зато я чуть не подпрыгнула от радости — это была машина Эмили, подарок ее родителей в честь успешного окончания школы.

— Энни, привет!, — моя подруга, увидев меня на дороге у ворот, остановилась и вышла из машины.

— Привет, Эми, позволь представить тебе нашего соседа, профессора Альфреда Мейсена. И обратившись к ученому, я сказала:

— Знакомьтесь, сэр, это мисс Эмили Стоуэрс, моя лучшая подруга.

Мистер Мейсен галантным кивком поприветствовал Эмили и крепко пожал ее протянутую руку.

Мы продолжили беседу уже втроем. Я предложила Альфреду зайти прямо сейчас к нам в гости, но он, время от времени глядя на дорогу, отказался и пояснил, что ожидает своего племянника.

— Марк должен был вернуться еще часа три назад и я вышел ему навстречу, к тому же захотелось пройтись, мне сегодня целый день пришлось сидеть за компьютером.

Я затаила дыхание, услышав имя Марк. И тут же, не задумываясь, спросила Альфреда:

— Ваш племянник — Марк Веттингер?

— Да, а вы с ним знакомы?

— Мы познакомились только вчера.