Так или иначе, но добром меч ему не достанется, — это сын Волчьего Хвоста знал твёрдо.
Волчара вдруг замутило — до того хладнокровно он вдруг начал прикидывать, как лучше всего прикончить Хранителя меча. Он скрипнул зубами, тряхнул головой. Там увидим, — сказал себе упрямо.
Вбежали в Днепр и поворотили на полночь. Теперь ветер вновь был попутным, пересиливал даже силу течения. Лодья упрямо шла вверх по реке, хоть и не так быстро, как по Припяти. Вёсла вновь легли вдоль бортов, а гребцы нежились на солнцепёке — сушили натёртые до блеска вёслами мозоли.
А змеиное кольцо теперь смотрело уже на полуночный закат.
Уж не на Полоцк ли?
Солнце клонилось к закату. Заканчивался пятый день речного путешествия Волчара. Небо над окоёмом с закатной стороны уже загоралось красным светом. Длинные ало-золотые перья облаков налились ярким светом, червонным золотом сияло солнце, как начищенный щит, уже подгорая снизу. На лес опустилась лёгкая бегучая тень, облака над головой налились снежной белизной, небо с восходной стороны потемнело и из нежно-голубого стало лазорево-синим, напиталось пронзительной синевой, такой, что глядя на него хотелось то ль молиться, то ль одновременно смеяться и плакать.
Волчар оторвал взгляд от заката, глянул на берег. В глазах плыли красные и золотые круги, но он всё равно разглядел два десятка больших изб, одна даже в два яруса. Неподалёку сгрудились хозяйственные постройки — хлевы, стаи, конюшни. Погост Орша.
Причала не было, и лодья с разбегу выскочила носом на плоский берег. Двое гребцов спрыгнули с борта на песок, подхватили брошенный им упруг и утащили его к ближнему леску — закрепить лодью. Живляк с двумя мордоворотами ушёл к войту Орши, что заведовал и волоком. Другие корабельщики уже ставили на берегу войлочные шатры и вытягивали на берег лодью, — уже было известно, что на постоялом дворе мест нет, только сегодня через волок прошли две лодьи с товаром, их люди заняли все места.
Смеркалось. Трещал костёр, распространяя запах наваристых щей. Корабельщики сидели у костра в ожидании, изредка перебрасываясь словами. Много говорить не хотелось — за последний день все устали, ветер спал ещё из утра и пришлось целый день выгребать против течения.
— Завтра на волок…
— Ага, опять спины ломать…
— Хоть бы денёк передохнуть Живляк дал.
Из сумерек к костру шагнули двое. Живляк, а с ним — низкорослый крепыш бородатый с серебряной цепочкой на груди — должно быть, местный войт. Любезно принимают гостей в Орше, коль так — сам войт к купеческой лодье вышел. Он по очереди цепко оглядел всех сидящих у костра.
— Мир на стану, добрые люди.
Корабельщики нестройно отозвались усталыми голосами, потеснились, открывая место у костра. Войт присел к костру, протянул руки к огню.
— Устали? — весело спросил он у ватажников. — Завтра через волок не пойдём. Лошадей свободных в Орше всё одно нету, а вручную лодью через волок тащить после того как гребли целый день — подохнем.
Ватажники весело загудели, кормчий весело глянул на купца, тот коротко кивнул. Кормчий мигнул зуйку, мальчишка ускакал к лодье и вернулся через малое время с двумя глиняными кувшинами в руках. Под одобрительные возгласы ватаги Живляк выбил пробку, обдало запахом доброго варёного ягодного мёда. И верно, — коль завтра не идти через волок, так и мёда не грех выпить.
Ночь спускалась медленно и неумолимо.
— Чего нового слышно, Взимок? — спросил Живляк у войта, задумчиво глядя в огонь. — Ты на волоке живёшь, ты небось самый осведомлённый на всей Руси? Ай нет?
Войт только коротко дёрнул щекой.
— Странные вещи в мире творятся, — негромко ответил он, на миг вскинув глаза и взглянув почто-то именно на Волчара. — Странные люди через волок идут и в ту сторону, и в другую.
— Ты это про что? — недоумённо спросил Живляк.
— А, — Взимок махнул рукой. Помолчал несколько мгновений. — В Полоцке что-то дурное…
Волчар невольно насторожился. В Полоцке? Мало ли что в Полоцке… а всё ж таки…
— Кметя убили, — пояснил Взимок нехотя. — Тож… странный был. Мало не гридень, а в варте служил, даже не в дружине наместничей. И не полочанин.
И впрямь странно, — подумал Волчар. — Пришлый да в варте… А вот отколь его Взимок знает?
— А ты отколь его знаешь? — Живляк отхлебнул из чаши.
— Так я ж полоцкий. И был там недавно. И его знаю.
— И кто таков? — видно было, что Живляку почти всё равно.
— Колюта-сотский, слыхал, может?
Все переглянулись, но смолчали. Колюту не знал никто. А вот Волчар знал его хорошо, и по отцовским рассказам, и сам. Но тоже смолчал, хоть слова Взимока сказали ему враз невероятно много.
— А чего его убили-то? Ограбили, что ль? — непонимающе спросил Живляк. — И как умудрились убить? Он же кметь! Почти гридень, сам говоришь.
— Хрен его знает, — Взимок пожал плечами. — Тёмное дело, Живляк. Самого Колюту мечом зарубили вроде. Слугу его — тож. А ещё у него в доме мужик один жил, Радко его кликали, чернявый, со шрамом во всё лицо, от виска до нижней губы. Так его швыряльным ножом положили. Вестимо, всё ночью. В доме всё перевёрнуто, а ничего не пропало.
Волчар молчал, вслушиваясь в каждое слово войта. Промозглый весенний воздух, наползая с реки, залезал в рукава, пробирал дрожью, но кметь боялся даже шевельнуться, дабы не упустить ни слова.
— А под домом, в подклете, колодец нашли. С грязью.
— И для чего он такой-то? — удивился Живляк полуравнодушно.
— Хрен знает, — вновь сказал Взимок. — Я ж говорю — тёмное это дело…
Разговор свернул на что-то иное, потом, чуть захмелев, ватажники принялись травить байки. А Волчар задумался.
Колюта-сотский, Колюта-переяславец, четвёртый меч Руси, герой козарских войн. Один из последних соратников отца. Н-да, быстро толпа забывает…
А уж про Радко-ведуна им и вовсе неотколь было знать. Служба его у Святослава Игорича была тайной. Ведун-выдумщик мало кому был известен и при жизни.
В такие совпадения Волчар не верил — отец отучил, что в тайных делах собаку съел ещё при Князе-Барсе. Два сподвижника Святослава Игорича, до зела преданные своему князю почто-то встречаются именно в Полоцке, и живут там годы. Да ещё бессмысленный колодец в подклете.
Кто, опричь Радко-ведуна, мог найти место погребения Рарога, сыскать способ достать меч со дна Днепра? Да никто! И кто, опричь Колюты, смог бы охранить ведуна и от степняков, и от татей, а возможно, и от великокняжьих воев? Да тоже никто, пожалуй!
А вот нашёлся на Руси кто-то покруче Колюты, кто и его сумел положить вместе с Радко, и колодец потайной в подклете сыскать. Кто-то Волчара опередил, кто-то донельзя опасный.
Вот и сошлись концы запутанной ниточки.
Когда в кувшинах кончился мёд, а ватажники потянулись на покой, войт подошёл к Волчару и негромко полувопросительно сказал:
— Отойдём? Пошептаться надо…
— А что, и отойдём, — независимо ответил Некрас. — Чего бы и не пошептаться — ночь-то какая…
— Ты кто таков? — спросил войт вроде бы дружелюбно.
— Волчаром зови, — усмехнулся кметь. — А ты чего спрашиваешь-то? Кто ты таков, я знаю — войт местный, верно.
— Догадливый… — обронил Взимок, оглядываясь. — Так кто ж ты таков?
— Я ж сказал — Волчар меня кличут.
— И всё?
— А что — мало?
— Чем живёшь-то, Волчар? — глаза войта недобро сузились.
— Кметь я, — простодушно ответил Некрас. — Сын воеводы Волчьего Хвоста, слыхал ли?
— Бежишь-то далеко ль?
— В Полоцк бегу, с Живляком. Может, и дальше придётся.
— Зачем? — войт был въедлив, стойно вартовому голове.
— Княжье слово и дело, — чуть оглянувшись, негромко ответил Волчар.
Этого Взимку хватило — поверил и отстал.
На стану окончательно стемнело. Волчар отошёл в сторону, вытащил из калиты Прозоров науз. Кольцо качнулось на шнурке и вдруг резко развернулось, закрутив шнурок, и уставилось глазками на полночь. Камешки в глазницах вспыхнули так ярко, словно хотели поджечь новый костёр, и Волчар даже чуть испуганно прикрыл их ладонью.