— Что же, информация исчерпывающая.

Настя жестом подозвала Артема.

— Артем, будь другом, пригласи за наш столик вот тех двух дамочек, что в углу…

Артем на виду у всех прошел кофейню по диагонали — коренастый, плечистый, невозмутимый. Редакционные девы во всю пялили на него глаза. Свежий парень — это всегда хорошо. А этот вон какой накачанный. Да, умеет Настька-Соболек выбирать себе спутников, достаточно вспомнить того автогонщика, кажется, Кушкина.

Ленка и Люська подошли независимо, словно бы одолжение делали. Это тоже входило в правила игры: вы нас позвали, мы вам нужны, а не наоборот.

Фофанов налил им коньяк в рюмки, чуть приподнял свою, предлагая выпить.

— Лена, — сказала Настя, — я рада тебя видеть, а то Юрий Борисович все тебя прячет, словно опасается чего-то.

Ленка поперхнулась коньяком. Но честно ответила:

— Разговоров боится.

— Ну и дурачок, — елейно сказала Настя. — Кто в редакции не знает про ваши отношения? Сколько лет они длятся?

— Три года, — пролепетала Ленка.

— Пора и рожать, — изрекла Настя.

Люська хихикнула, заметив, как побагровел Фофанов.

— Ладно, — смилостивилась Настя. — Не будем о печальном.

Настя рассматривала Люську в упор. Да, изменилась Люська Заболотная после расставания со своим «боровом». Ушла, уплыла стервозность, растворились в житейских невзгодах искорки в глазах. Средний возраст — он тяжелый самый. Молодые-удалые в спину дышат, желания всякие по ночам спать не дают… Как там говаривали девчонки: и энергичная, и деловая, и шутит, и туалеты каждый день меняет, а… никто с нею не спит. А между тем работником всегда была отменным — отдел на ней держался, а не на её обормоте.

— Люся, — сказала Настя. — Предлагаю тебе перейти ко мне на работу. В «Африку».

— Что? — изумилась Люська. — Как это? Кем? И главный редактор как на это посмотрит?

— Главный редактор согласится, — уверенно сказала Настя. — Тем более, что у нас будет много общих дел с газетой. Главный редактор согласится ещё и потому, что когда меняли редактора отдела, он тебя не выдвинул, хотя все знали, что именно ты руководила отделом, а не тот придурок-сластолюбец…

Фофанов отвел глаза, возразить ему было нечего, Соболева умела все повернуть так, что чувствуешь себя дурачком.

— Ты изменилась за последнее время, Люся, и должна сказать — к лучшему. Как твое отчество, кстати? А то все Люська, да Люська…

— Николаевна, — чуть слышно ответила Заболотина.

— Ты, Людмила Николаевна, помнишь, как моей самой первой заметулечке зеленый свет дала на полосу?

— Про тюльпаны, которые расцвели в Александровском саду?

— Про них, любимых. А теперь я тебе дам хороший шанс: пойдешь ко мне коммерческим директором. На очень короткий срок. И вскоре снова вернешься в газету. Но уже на другие роли.

— Соболек! — в изумлении выпалила Люся. — Я не смогу, не справлюсь, завалю тебе все дело!

— Сможешь, Людмила Николаевна. Кто школу этой газеты прошел, тот многое может. Юрий Борисович, отдай приказ об освобождении Людмилы Николаевны Заболотиной от обязанностей старшего корреспондента в связи с переходом на другую работу. Люся, послезавтра, в девять тридцать ты должна уже быть в моей приемной.

Настя обратила внимание на то, что Фофанов с трудом «переваривает» её неожиданное решение.

— Не кисни, Юрий Борисович, — подбодрила она главного редактора. — Коммерческая дирекция и тебе нужна. Если хорошенько попросишь Людмилу Николаевну, она поможет тебе в реализации розницы газеты.

Настя подозвала Глашу и рассчиталась с нею за заказ.

— Что ты, что ты! — запротестовал Фофанов. — Ты ведь наша гостья!

— Я не гостья, я в свою газету пришла. И всегда плачу сама…

Красивая. Элегантная. Богатая

…Швейцар частного ресторана «Белое солнце пустыни», встретив Настю почтительным поклоном, сообщил: «Вас ждут, Анастасия Игнатьевна». У них, в этом «Солнышке» была своя система оповещения, какие-нибудь кнопочки под стойкой. Во всяком случае Настя и трех шагов не успела сделать, как ей навстречу уже шел мэтр: «Рады вас снова видеть у себя, госпожа Соболева». Он не снизошел до того, чтобы перечислять, что у них сегодня в меню. Зачем? Вкусы госпожи Соболевой известны.

— Вашего гостя, — информировал на ходу мэтр, — мы посадили за угловой столик, который вы любите.

Информация была полезной, ибо Настя разговаривала с Озеровым по телефону и ей предстояло теперь познакомиться с ним, как говорится, живьем.

Озеров догадался, кто эта дама, которую так почтительно встречают, и встал ей навстречу.

— Красивая. Элегантная. Богатая, — произнес он, протягивая руку для пожатия.

— С хода в бой? — улыбнулась Настя. — Кстати, кто вас учил первым протягивать руку даме?

Она сказала это на английском, чтобы не поставить Озерова в неловкое положение перед застывшим рядом официантом.

— Виноват! — Озеров нимало не смутился. — Я думал, мы не на официальной встрече и не на светском рауте.

Настя в свою очередь окинула его беглым взглядом:

— Темный костюм сменить на серый с искринкой, белую рубашку заменить шелковой нежно-серой расцветки, галстук завязан слишком широким узлом…

Озеров от души рассмеялся:

— Будем считать — разминка состоялась… Рад с вами познакомиться, Анастасия Игнатьевна.

— Федя, на твое усмотрение, — сказала Настя официанту. И спросила Озерова.

— Что вы пьете?

— Виски с содовой.

Официант Федор склонил в понимании голову, над прической которой трудился не худший парикмахер Москвы.

— Мне коньяк. И попроси, пожалуйста, подойти к нам Леонида Ильича.

Озеров усмехнулся:

— При таком имени-отчестве вздрагиваешь.

— Как кто… Мне оно по барабану.

— Какие словечки знаете, Анастасия Игнатьевна!

— Да это я так, мимоходом… Сейчас подойдет владелец, я хочу с ним провести пятиминутные переговоры, раз я уж здесь, а вы, пожалуйста, потерпите и… помолчите.

Владелец появился тут же:

— Что-то не так, Анастасия Игнатьевна?

— Все путем, не волнуйтесь. Присядьте, пожалуйста, Леонид Ильич, к нам, у меня есть идея, я её вам изложу. Ответ немедленно не нужен, когда вы все продумаете, тогда и скажете мне «да» или «нет». Предлагаю свою идею вам, потому что оценила вашу деловую хватку. У вас ведь уже пять ресторанов?

— Да. Откуда это вам известно?

— Боже мой, Леонид Ильич, не надо темнить со мной. Навела справки, а нынче можно купить любой секрет, вплоть до чертежей атомной бомбы…

Леонид Ильич выжидающе промолчал.

— Так вот, Леонид Ильич, я предлагаю открыть вам шестое «заведение». У меня издательский дом «Африка»… И я хотела бы иметь ресторан «Африка» — с неграми-привратниками, негритяночками-официантками, национальной кухней, интерьером в африканском стиле, уютными комнатами для переговоров и конференц-залом для совещаний и семинаров. Словом, «Африка» с европейскими удобствами. Идею улавливаете?

Леонид Ильич — и это было видно по его лицу — напряженно обсчитывал, обдумывал, прикидывал. Предложение было неожиданным, но дамочка перед ним сидела богатая и удачливая.

— Сколько по вашим данным постоянно вертится в Москве африканцев? — поинтересовалась она у Озерова.

— Если считать со всякой торговой мелочью, то не менее двухсот тысяч.

— Вот видите, сколько потенциальных клиентов! И я хочу, чтобы вылетая в Москву, африканский бизнесмен говорил своему московскому партнеру: «Встретимся в шесть часов в „Африке“, ну ты знаешь, где это…».

— Вы понимаете, сколько стоит запустить такое дело? — поинтересовался Леонид Ильич. Его вопрос свидетельствовал, что он воспринял предложение госпожи Соболевой серьезно.

— Естественно. Точно так же, как понимаю, что ваши организаторские усилия, сноровку, изобретательность тоже можно перевести в денежное исчисление…

— Что же, это самое интригующее предложение, которое я получал за последние месяцы. Прикрытие будет?