— Звучит как тщательно отшлифованная сказочка.

«Черт! — помянула про себя рогатого Настя. — Этим газетным волчарам не откажешь в проницательности». И постаралась улыбнуться одной из своих самых простеньких и наивных улыбок:

— Почему же? Моя тетя была под конец жизни совершенно одинокой. А вы, конечно знаете, что инстинкт продолжения рода — один из самых могучих. Я недавно вышла замуж и во исполнение мечты моей дорогой тети буду рожать ребятишек, сколько Бог пошлет!

Она подняла глаза к небу, то есть к потолку. Журналистки ей зааплодировали, к ним присоединились и мужчины: вот стоит перед ними очаровательная женщина и откровенно говорит: «Хочу рожать!» И не одного, а сколько Бог пошлет… На Западе такое не каждый день услышишь, тем более от миллионерши.

— Сколько вам лет?

— Слава Богу, всего лишь двадцать два.

— О-о-о!

— Кто ваш муж? — тут же спросили её.

— Журналист. Кем же ему ещё быть? — с легким недоумением протянула Настя.

И это тоже всем понравилось. Настя представила себя на редакционной летучке в своей редакции — там «ораторы» тоже всегда немножко играли, работали на слушателей. И ей стало совсем легко, тем более, что речь уже шла о хорошо знакомом ей предмете — переменах в России. Как она относится к демократам? О, она очень хорошо относится к демократии, но не одинаково хорошо ко всем демократам.

— Почему?

— Видите, мне кажутся не очень далекими от истины слова Рузвельта-отца: не все демократы — конокрады, но все конокрады — демократы… Кажется так, если я ошибаюсь — поправьте. Но я не ошибусь, если скажу, что среди российских демократов постперестроечного разлива достаточно много казнокрадов.

Она умело обыграла это: «конокрады-казнокрады-демократы» и кстати продемонстрировала эрудицию.

Ее спросили с едва ощутимым подтекстом:

— Как вы относитесь к евреям?

— Безразлично, — пожала плечиками Настя.

«Публика» оживленно зашевелилась: не любит или ненавидит, а относится безразлично.

— Объясните!

Настя недолго подумала:

— Представьте себе такую ситуацию: у меня двое возлюбленных — русский и еврей. Как вы думаете, как я их буду оценивать: по национальности или по тому, чего они стоят в постели?

Грохнул хохот — эта русская оказалась остроумной и действительно «своей» дамочкой. Настя сообразила, что именно на такой веселой ноте и следует заканчивать пресс-конференцию.

— Последний вопрос, дамы и господа.

— Скажите, пожалуйста, ваши деловые интересы будут сосредоточены только на России?

— Ну почему же? Открою вам свою маленькую тайну: я всерьез думаю об Африке. Вы, конечно, знаете, что в одной из далеко не второстепенных африканских стран произошел переворот, власть взяла в свои руки группа молодых демократов-военных. Среди них есть и мои друзья, не буду объяснять, где и когда пересекались наши дороги. Более того, я горжусь тем, что близко знакома, — она ослепительно и очень нежно улыбнулась, — с президентом страны господином Бираго Диопом. Я хочу выгодно распорядиться своим капиталом и в то же время помочь его стране… Все, спасибо, господа, прошу к столам.

Она первой подняла тост за общую для всех профессию — журналистику.

— Говорят, она вторая древнейшая в мире, — лукаво улыбнулась Настя. Все оживились — сравнение со второй древнейшей, как ни странно, льстило.

«Застолье», как сказали бы в России, длилось недолго: западные журналисты — народ деловой, они ценят свое и чужое время, надо успеть надиктовать материал в очередные выпуски газет, надо многое успеть… Завтра все газеты выйдут с фотографиями Насти на первых полосах, и она в один день станет известной всей Швейцарии. И не только Швейцарии — в пресс-конференции принимали участие представители крупных мировых агентств, журналисты из других стран, аккредитованные здесь.

Информация об этой пресс-конференции дойдет и до России, но об этом Настя не думала. Всему свое время. Слегка тревожила мысль, что «миллионерше» не пригоже работать спецкором в газете, но Настя её гнала — в современной жизни были подобные примеры. Ведь работала же Жаклин Кеннеди-Онассис в последние годы своей жизни редактором, трудились же у Кристиана Диора манекенщицами графини-богачки. Все как-нибудь образуется, тем более, что её планы уже обретали, правда, пока неясные, расплывчатые, но очертания.

К Насте подошла дама, представляющая женский журнал, пролепетала несколько комплиментов и спросила, как она относится к лесбийской любви.

— Отрицательно! — не задумываясь, ответила Настя.

— Прекрасно! — восторженно откликнулась дама. — Мы вас процитируем на первой полосе!

Оказалось, её журнал ведет активную компанию против лесбиянства за здоровый секс.

Еще дама спросила:

— Скажите, пожалуйста, какого происхождения этот ваш миленький свитер?

Настя рассмеялась:

— Самого плебейского. Такие свитера вяжут наши крестьянки и продают на рынках.

Дама сделала знак своему фотографу и тот «общелкал» Настю со всех сторон.

— Думаю, такие пейзанские свитера могут войти в моду, — заявила она. — С подачи нашего журнала, разумеется.

Подходили ещё журналисты, задавали интересующие их издания вопросы. Настя охотно отвечала, держалась очень непринужденно, всячески подчеркивая, что они и она — люди из одного цеха. Наконец к ней приблизился молодой человек явно из африканской страны — у него был цвет кожи такой же, как у Бираго Диопа. Настя давно выделила его среди других и её так и подмывало спросить, из какой он страны. Слава Богу, парень подошел сам. Он обратился к Насте на незнакомом ей языке. Настя попросила:

— Говорите по-английски, пожалуйста.

— Скажите, — понизив голос, поинтересовался смуглый журналист. — Вы знаете, что означают ваш кулон и ваше кольцо?

— Конечно, — так же тихо ответила Настя. — Я с гордостью ношу знак Кобры.

— Приветствую тебя, Достойная. Приказывай, — парень низко склонил голову.

— Приветствую и я тебя, сын Кобры… — ответила Настя. И спросила: — Ваш посол в этой стране — новый человек?

— Я понимаю, что вас интересует… И господин посол и я — новички здесь. Мы оба — люди нашего великого вождя Бираго Диопа.

— Замечательно! — искренне обрадовалась Настя. — Мне повезло. Передайте господину послу, что я хотела бы с ним встретиться.

— Господин посол приедет куда и когда вы прикажете.

— Нет, нет, сделаем все официально. Предупредите господина посла, что завтра позвонит с просьбой о встрече мой адвокат, господин Рамю. И, если ему это удобно, пусть назначит аудиенцию на пятнадцать часов. Но учтите, адвокат не должен знать никаких деталей.

— Понимаю. Все будет сделано.

Молодой человек откланялся.

Когда Настя наконец поднялась к себе в номер, к ней деликатно постучался господин Рамю.

— Восхитительно! — заявил он восторженно. — Никогда бы не подумал…

— И не думайте… — прервала его восторги Настя. — Вы все ещё видите во мне русскую простушку? Пора пересмотреть взгляды…

— Похоже на то, — согласился господин Рамю. — Уже поздно, вам надо отдохнуть, день был тяжелый.

— Но не бесполезный, — ехидно вставила Настя.

— О да! А какие у вас пожелания на завтра? Билет на рейс до Москвы уже забронирован, вы улетаете послезавтра.

— Конечно, рейс «Аэрофлота»? — спросила Настя, зная заранее ответ.

— Да, рейс удобный, во второй половине дня. Вы полетите первым классом, в Москве вас будут встречать господин Кушкин и, боюсь, русские журналисты…

— Это с какой же стати?

— Шила, как говорят в России, в мешке не утаишь. Сегодня мировые агентства передадут подробнейшую информацию о вашей пресс-конференции и уже завтра посыпятся вопросы-запросы из Москвы. Все-таки русская миллионерша…

Он был прав, в Москве появилось и все сильнее дает о себе знать племя журналистов — молодых волков, как называла их Настя, которые ради сенсации маму родную не пожалеют, а уж её, Настю, обложат флажками, как охотники матерую волчицу… И ещё она подумала: интересно, катастрофа, взрыв самолета в воздухе — это насильственная или ненасильственная смерть? Скорее, ненасильственная, ибо её «концы» разбросает по огромному пространству, и они исчезнут.